чему ты меня научил, – буркнула я, снова уставившись в окно, – не подумала, что раз это твои силы, на тебя это не подействует.
Он снова притянул меня к себе, позволив убедиться, что очень даже действует.
– Ненаглядная, – вкрадчиво поинтересовался дроу, – что все это значило?
Мэз-Эрзон, автоматически перевел Лусус. Ненаглядная.
– Подумай сам, – фыркнула я, против ожидания начиная не смущаться, а откровенно злиться.
– Ты же сейчас не в настроении? Какое в этом удовольствие?
Я моргнула, кто-то чего-то тут явно не понимал.
– А когда я, по-твоему, была в настроении? – осторожно поинтересовалась я, садясь и машинально натягивая покрывало под самую шею.
Он пожал плечами.
– Вчера вечером, на лестнице, и когда пришла ко мне после убийства Берса, и конечно, когда вогнала мне в плечо лезвие керамбита. Вот тогда я еле удержался, но мы же еще так мало друг друга знаем, чувства только зарождаются, к чему торопиться? Я же не мальчишка давно.
– Та-а-ак, – уточнила я, – в те моменты я была готова тебя убить.
– Ну да, – кивнул дроу, окончательно меня запутывая.
Я потерла рукой лоб. Проклятие. Вот она снова – разница в понятийном аппарате. Это когда ты жмешь руку гостю из дальних земель при встрече, а он считает это оскорблением и втыкает тебе в шею вилку.
– Погоди, – попросила я, – ты считаешь, что спать стоит только с тем, кто тебя ненавидит? А что тогда на счет Одетты?
Эльф глубоко вздохнул и тоже сел на кровати напротив, скрестив ноги на орочий манер. Призванные лозы промелькнули в воздухе, добыв со стола шкатулку с сигариллами, и рассыпались мерцающей пыльцой. Дроу затянулся вишневым дымом, вертя сигариллу в длинных тонких пальцах.
– Трахать можно кого угодно, – проговорил он, – а вот спать только когда оба испытывают кисмесис. Это же совершенно разное. Как можно смешивать?
– А в чем разница?
– Первое – чисто физиологический процесс, как есть или отдыхать. А второе – практически сакральное единение.
«Я понял, – подсказал Шепот, – кисмесис – это на их языке любовь. Ненависть помноженная на влечение. Забавная концепция, они даже эти слова не разделяют: люблю и ненавижу».
– Подожди, – внезапно догадалась я, – так ты хочешь, чтобы я в тебя… влюбилась?
– Ну да, – пожал он плечами,– ты же светлая, образ извечного врага, помнишь, я же сразу сказал тебе?
Я уставилась на него круглыми глазами и осторожно продолжила.
– И что, по-твоему, ты эти два дня делаешь?
– Ухаживаю за тобой, – усмехнулся дроу, – возможно, конечно, того, что я делаю, недостаточно. Ты сама догадалась: я дал тебе эмпатию, чтобы лучше чувствовать твою ненависть, помнишь?
«Я дал тебе эмпатию, чтобы полностью ощутить твою любовь, – перевел Шепот, – потому что среди эмпатов только взаимная передача ощущений дает настоящий накал страстей. Поздравляю. Ты сама начала флиртовать с ним по его же правилам с момента вашей встречи, более того, дала понять, будто осознаешь, что именно происходит».
Вот это мы влипли.
– Я попробую еще раз, – уточнила я, – ты хочешь довести меня до такого состояния, что я от всей души захочу тебя убить, и только после этого…
– Ну да, – кивнул темный эльф, – я, правда, еще не знаю, чем сильнее тебя можно впечатлить. Может, подвешу тебя на дыбу в итоге? Или убью твоих родителей? Но я обещаю, что придумаю что-нибудь незабываемое.
– Не-не-не, погоди. Но ты помнишь, когда ты заставил меня вспомнить про того, кого я люблю? Ты помнишь те ощущения? Ты понимаешь, в чем разница?
– Безнадежность, вызывающая хрустальную пронзительную тоску и мысли о самоубийстве пополам с жаждой близости? Вполне изысканный букет, но мне нравятся более традиционные отношения.
– И это все, что ты уловил?! – заорала я, приходя в ужас от такой трактовки.
Он выкинул недокуренную сигариллу в окно, притянул меня к себе, скрутив за спиной руки.
– Я превращу твою жизнь в такой кошмар, ненаглядная, что стану единственным, о чем ты сможешь думать. Обещаю.
«И ты не возражала, когда он начал называть тебя Мэз-Эрзон, ненаглядная, что б нам раньше этот язык не знать? – посетовал Шепот. – Досадно».
В этот момент и вошла Одетта. Она замерла на пороге, изумленно уставившись на нас. Но чувства умненькой девчонки с глазами лани сейчас интересовали меня в последнюю очередь вообще. Стучаться надо, в конце-то концов.
– Слушай, Скримджой, – тихо проговорила я, – это все – одна огромная ошибка. И даже не смей думать хоть пальцем дотронуться до моих родных!
«Зря упомянула», – возразил Шепот.
– Что тут происходит? – звонко воскликнула Одетта, прерывая наш такой познавательный диалог о культурных расовых различиях.
– Иди спать, – вполне миролюбиво проговорил Скримджой, и девушка, будто сомнамбула, повернулась и вышла.
– Магия?
– Простейшее внушение.
Надо было выяснить еще один момент.
– И чем такие отношения заканчиваются? Обычно?
– Ты маловато знаешь об эльфах, да? Такие эмоции дают гормональный всплеск, позволяющий таким, как мы иметь детей. Второй вариант, смерть одного из двоих.
Слов нет.
«А знаешь, – снова встрял Шепот, – в чем-то он прав. Вы с ним даже похожи. У тебя была целая вереница любовников, но больше всего ты ценишь двоих мужчин, из-за отношений с которыми ты действительно хотела как-то застрелиться? Да и детей у тебя нет…»
– Отпусти меня, – попросила я тихо, понимая, что после всего вышесказанного, возможно, мы в последний раз говорим мирно.
Боги! Да он вообще только что пообещал убить моих родителей!
Скримджой улыбнулся криво и покачал головой.
– Нет, не думаю.
Я завернулась все в то же полотенце, и ушла в свою комнату, желая только одного: чтобы до утра ничего больше не случилось. Сил на то, чтобы бродить по замку просто не было, благо хоть зелья завтра к обеду будут готовы, потом я по крайней мере смогу успокоиться и начать рассуждать здраво.
Правда, ночь потонула в липких душных кошмарах, в которых огромные пауки пили текущую по мостовым подземного города кровь…
Утром следующего дня меня ждал несусветный подарок – костюм из черной кожи, чем-то напоминающий давешний наряд Лосс: брюки, корсет, черная блуза и ботфорты. Все те же служанки помогли мне одеться, и мне даже не хотелось смотреться в зеркало. Но еще меньше хотелось протестовать, все равно мертвячий эльф расценит все совершенно неправильно. Я попыталась заговорить с горничными, но девушки так перепугались, что я оставила эти попытки. Кажется, кто-то просто запретил им со мной беседовать.
Одна из них проводила меня к завтраку, потому что я все еще путалась в переходах.
В столовой обнаружились четверо. Скримджой на сей раз был в тонкой блузе из черного шелка,
