Люди после пала обычно уходят. Как им жить, если поблизости от дома нет ни леса, ни плодородной земли? Хорошо еще, если сами уцелели…
Найдя небольшой пруд, ведун сделал после лесных мучений полноценную дневку, а потом рысью помчался через луга. За его лошадью весело поскакали кони неудачливых грабителей. Как он и ожидал, река оказалась как раз на границе – по эту сторону луг, по другую лес. Судя по ширине – шагов в двадцать, – это была Шелонь. Русло лежало для него почти попутно, на юго-восток, и ведун, чтобы не мучиться в непролазных дебрях, направился вдоль берега навстречу течению.
Пал оказался обширным, на целый день пути. Только утром второго дня он оборвался пашней. Ведун, обрадовавшись, погнал коня вперед и через час выехал к богатому хутору: два дома каждый шагов по пятьдесят в длину, с гульбищами, сходнями для заезда телег на второй этаж, с печными трубами. Судя по билу, что низко гудело последнюю половину версты, селяне тоже заметили странника с конями издалека и встретили у ворот двора с вилами наперевес и топорами в руках.
Полтора десятка человек, из них десять – совсем еще подростки. Вилы, само собой, деревянные, топоры – плотницкие. Самым страшным в хуторянах был взгляд. В нем горели ненависть и отчаяние. Видимо, решили лечь костьми.
– Хорошего вам урожая, добрые люди, – поклонился с седла ведун и поехал дальше.
У таких дорогу спросишь – так они, чего доброго, еще и в топь какую-нибудь направят. Уж лучше как-нибудь сам, по солнцу да вдоль реки.
Утром нового дня Шелонь отвернула круто на север, и Олег решил двигаться дальше по солнцу, рассчитывая самое большее через день выйти к Порусье. Но уже к следующему полудню безнадежно застрял в непролазных болотах. Повезло еще, что после русалий – не то криксы и навки точно бы затравили.
Болота за Шелонью лежали не сплошняком, а так, вразброску. Где вовсе топь черная, где редколесье и торф, качающийся под ногами, где просто сырость и ольховники. По лесам Олег и пытался ориентироваться: где высокие березы и ольха – там идти можно, где места открытые – лучше не соваться, где сосны да ели – островок для отдыха. Принцип простой, да только на деле получалось блуждание по лабиринту. Ходил весь день, а продвинулся всего на несколько верст. И хорошо, если поутру, уткнувшись в очередную топь, не придется возвращаться. Да еще и дрова вокруг были сырые, так что и вечером с костром намучился, и утром больше получаса потратил, пока удалось вчерашнюю кашу разогреть да потом воды вскипятить.
Пока ведун возился с костром, со стороны молодого рыхлого березняка к островку, прихрамывая, подошел благообразный старик в шапочке, похожей на суконную пилотку, из-под которой выбивались седые кудри, с седой же лопатообразной бородой, окаймляющей розовое лицо, в рубахе ниже колен с тонкой красной каймой по нижнему краю. Он был низок и широкоплеч, чуть сгорблен и с выпуклой грудью – видом своим походя на крепенькие боровички, что лежали у него в корзинке вперемешку с подберезовиками.
– Доброго тебе пути, мил человек, – остановившись в отдалении, поклонился одной головой старик, держа корзинку двумя руками перед собой. – Какими судьбами в наших краях? В здешних землях людей редко когда встретишь.
– Да вот к Порусье пробраться пытаюсь, – ответил Олег. – Ты подходи, дедушка, садись. Сбитня со мной выпей. Жалко, раньше ты не появился, каши бы моей попробовал.
– Спасибо, путник, за слово доброе, но сыт я, недавно дома покушал. А ты не желаешь грибочками первыми, колосовиками-то, попотчеваться?
– Куда мне? – пожал плечами Середин. – Не сохраню в дороге. Сейчас же отваривать некогда.
– Воля твоя, мил человек. – Старик поставил корзинку на землю. – Коли на Порусью, то нужно во-он на ту сторону идти, березу одинокую видишь? – Он показал на холмик с сухим деревом на макушке. – Тут недалече, к вечеру выберешься.
– Я вчера в ту сторону сунулся, дедушка, а там болото, – тяжко вздохнул Середин. – Хочу по левой стороне его обойти.
– Слева не пройдешь, там ручьями все затопило, – сказал старик. – Коли под березой влажно, по правой стороне обходи или отсюда прямо на восход топай, опосля повернешь.
– Благодарствую за добрый совет, дедушка, – низко поклонился местному обитателю Олег.
Старик довольно кивнул, подобрал корзинку и отправился обратно в березняк. Ведун же допил горячее ароматное варево, собрал вещи, навьючил на ближайшую лошадку и, связав их гуськом – узду одной к задней луке седла другой, – повел через лес, забирая в левую сторону. Примерно через полчаса впереди стало светлее, и Олег принял вправо от очередной топи, заворачивая на восток, пробрался через осинник с чавкающей под ногами землей.
– Ты куда, мил человек? – замахал рукой уже знакомый дедок. Оказывается, он собирал грибы неподалеку. – Не туда идешь! Я же тебе сказывал, вправо от острова надо!
– Да? – удивился Середин. – А мне показалось, влево ты говорил.
– Ну, если здесь, то можно и влево, – безнадежно кивнул старый грибник.
– Так болото же влево, – рукой показал на просвет в зарослях ведун.
– Дальше пройдешь и влево поворачивай, – поправился грибник.
– Так вправо на Порусью вроде ближе выходит.
– Можно и вправо, – согласился старик.
– Благодарствую, дедушка, так и сделаю, – поклонился молодой человек и двинулся дальше в путь.
За осинником земля пошла вверх, и очень скоро Олег оказался в сосновом лесу, который, увы, через пару верст опять закончился рыхлой вязью. Ведун ступил на нее, пробрался немного вперед, потом повернул влево, прошел шагов двести и по широкой дуге стал опять отворачивать вправо. И вновь наткнулся на деда с корзинкой.
– Ой, опять ты здесь, мил человек, – удивился дед. – Чего с дороги отворачиваешь?
– Ты же сам сказал, что сперва прямо, а потом направо, – вскинул брови ведун.
– Налево, а не направо! – разозлился грибник. – Налево!
– А прямо не пройти?
– Отсюда и прямо можно, – махнул рукой дедок.
– Ой, спасибо, выручил, – низко поклонился Олег. – Я просто кроны сосновые впереди увидел. Мыслю, отдохну немного, а там по твоему совету двинусь. Прямо, да?
– Из того леса прямо дороги нет. Или по левой руке топи обходить нужно, или по правой, – хмуро ответил грибник. – Не перепутай, когда отдохнешь. А хочешь, супчик грибной на дневке свари.
– Не, есть не стану, – покачал головой Середин. – Токмо полежу и отдышусь.
Примерно так он и сделал: немного посидел на вывернутой с корнями сосне, а потом двинулся дальше.
С активной доброжелательной помощью грибника находить дорогу стало намного проще. За день ведун прошел верст десять, если не больше, и теперь всерьез надеялся добраться до Порусьи если не следующим утром, то днем наверняка. Место для ночлега тоже оказалось удачным – на поросшем соснами взгорке возле небольшого озерца. Сильно заболоченного, не без этого, но все же с большим окном чистой воды и с травой по берегам. И табун напоить нетрудно, и лошадкам чего пощипать тоже имеется, и валежника под деревьями в достатке.
Сюда же заявился и дедуля со своими грибами – однако ведун от угощения привычно отказался и стал расспрашивать о дальнейшем пути, чтобы с рассветом не заблудиться.
– Плохо твое дело, мил человек, – пожалел его старик, качая головой. – Совсем в тупик ты забрел, дальше уж никак не пройти. Назад надобно возвращаться да гиблое место через торфяники обходить. Либо с той стороны, либо с этой, – тыкал он пальцем то на север, то на юг. – А на восход отсель места совсем мертвые, пропадешь.
– Беда, беда, – горестно покачал головой ведун. – И что, дальше там, на восток, хороших мест вовсе не сыскать? Никто не обитает?
– Обитают, знамо, – признал грибник. – Да токмо добираться далеко. Округ идти надобно.
– Ужасно, – кивнул ведун. – Постараюсь завтра не заблудиться.
Он приготовил себе ужин, устроил место для ночлега, потом отвел лошадей к себе в лесок, очертил палкой по хвое глубокую широкую черту, нашептывая:
– Защити… внука кровного от колдуна и от колдуницы… от красноглазого, от косого… от всякого ворога…
– Ты чего делаешь? – забеспокоился подошедший грибник.
– Примета есть такая, дедушка, – пояснил ведун. – Коли на болоте мужика хромого встретишь, сторонись его, как можешь, и ни единому слову не верь. Не то болотник тот в самую топь тебя заманит. Вот я, дедушка, и берегусь.
– М-м-м… – выдавил утробный звук грибник, а потом вдруг в ярости кинулся вперед, ударился о заговоренную стену, отлетел, кинулся снова, растопырив желтые тощие пальцы. Из разверстого рта высунулись гнилые зубы, седые волосы позеленели, обернувшись тиной, как и рубаха – водорослями. Корзинка, правда, осталась почти прежней – только подернулась мохнатой плесенью да вместо боровиков и подосиновиков оказалась полна поганок.
Про озерцу побежали волны, на берег выползли две столь же склизкие, словно подгнившие, навки, полапали пятернями защитную черту, поползли по кругу. В воздухе захлопали крыльями криксы. Тоже немного, всего пяток. Болотник был прав, в здешних вязях люди были редкими гостями. Сколько веков существует, а утопленников, вон, накопили – раз-два и обчелся.
