– Ой, позову на пир славный Кощея, друга свого милого! Карачуна-холодрыжника! Вия-проказника! – радовалась, приплясывая, старуха.
Олег начал подниматься по лестнице. Ведьма отскочила в дом и, когда ведун ступил через порог, притопывала уже у дальней стены.
– Иди сюда, добрый молодец! У меня тут и котел для тебя имеется, и очаг жаркий.
Молодой человек неуверенно вытянул меч. Все происходящее казалось ему странным, неестественным, глупым. Что за черепа у дороги? Зачем скелеты? Столько возни, а для чего – непонятно? Никто из чародеев никогда вокруг собственного дома такой мерзости не устраивал. Да и людей никто из них на его памяти не жрал. Разве только Сирень. Да и то не сама, а стаю кормила. И скелеты потом из обглоданных костей не собирала. Что за безумная блажь – скелеты у порога раскладывать, пусть даже ты ими кофе закусывал? Стены избы разукрашены дохлыми змеями и бессмысленными вениками, засушенными неправильно и вперемешку, растения от разных болезней в одной связке, летучая мышь под потолком, жабы давленые. Циновка на полу пыльная. По ней что, никогда не ходят? Не ходят и не вытряхивают?
Он присел, толкнул меч под переплетенные камышины, приподнял и отодвинул подстилку.
«А-а-а, так вот почему у меня крест не греется! Никакой магии, обычная ловчая яма для того, кто на тебя бросится».
Прямоугольный люк в полу был перекрыт тонкими ивовыми палочками. Рогожу, кота, собаку или брошенный на пол горшок выдержат легко, а под человеком провалятся.
– Закружу, завою! Призову леших лесных, кощеев земных, змеев небесных!
– Заканчивай этот цирк. – Середин опустил меч. – Ты такая же ведьма, как я балерина. Давай рассказывай, что тут за балаган? Ты не колдунья, скелеты не поеденные, дом не жилой.
– Почему не жилой? – нормальным голосом заговорила старуха, распрямилась, с облегчением развела плечи. – Я там на задах сколько живу, не жалуюсь. А сие местечко токмо для дурачков приготовлено, кои тварь лесную порубать захотят. Людишки-то ведь всякие забредают. Кто случайно – так те, черепа увидев, враз отворачивают. Кто дурнее, те от скелетов бегут. Самые храбрые, что сражаться являются, те сюда, в яму, отправляются. Колышки внизу острые, крепкие. С ними не побалуешь.
Загадки стремительно раскрывались, парадоксы рассыпались в прах. Оставался только один вопрос:
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Так ведь ты, добрый молодец, не токмо смелый, ты еще и умный, – захихикала старуха. – Тебя по старинке убивать придется, без хитростей.
– Бубен! – осенило Олега. – Ты подала сигнал!
– Один удар, – подняла она палец. – Один человек. Не мне же вас, касатиков, из ямы вытаскивать? С кольев тела-то сдирать ой как тяжко. Палки меж ребрами застревают, дергаешь, дергаешь…
Слушать дальше ведун не стал. И так понятно, что старуха его забалтывает. Он выскочил из двери, спустился по лесенке – и едва не пропустил удар копья из-под избушки между перекладинами. Спасло только чудо. Или, вернее, настороженность. Он ожидал подвоха и успел отпрыгнуть, едва услышал сзади резкий выдох.
Слуги лжеведьмы быстро высыпали на поляну, перекрывая ему путь к лошадям. Все в возрасте, бородатые, вооружены неплохо: пики, мечи на поясах, у двоих топорики. Но все четверо без доспехов и одеты кто во что горазд. Один в бархате, другой в коже, двое в атласных рубахах. Так что ответ начал наконец-то более-менее вырисовываться. Шпана. Тати-душегубы.
Над головой послышался шорох – бабка вылезла из избы и села на приступке, к которой была прислонена лестница, свесив ноги.
– Ну ладно, смертнички! – Олег, разминая руку, пару раз провернул в воздухе меч. – Начнем, что ли?
И тут вдруг грудь нестерпимо скрутило болью, дыхание рвануло наружу, в глазах помутилось, и он увидел парня в аляповатом пиджаке на голом торсе. Парень протянул руку, схватил его пальцами за подбородок, больно вжимая пальцами щеки, грозно спросил, подтягивая ближе:
– Чё такое, лярва?
Олег пришлепнул его запястье левой рукой, быстро поворачиваясь вправо. Вскинутый им локоть попал парню в глаз, а всем весом Середин свалился на его вывернутый локоть, укладывая на пол. Не давая опомниться, он быстро перехватил правой рукой чужую кисть, пригнул к запястью и нажал изо всех сил. Парень завизжал так, что заложило в ушах, и ведун его отпустил – все равно на ближайшую неделю хам останется одноруким. Выпрямился, окидывая взглядом остальных. Те предпочли попятиться и…
…ведун пришел в себя, лежа на земле, лицом в пыли. Ведьмины разбойники безмятежно прохаживались, беседуя о достоинствах полоцкой солонины. Старуха, спустившись с лестницы, сунула одному ведро:
– Воды принеси, Крикун!
– Да, мама, – послушался тать.
– Мама? – Олег попытался подняться и тут же получил болезненный удар по голове.
Упал, и в волосы впились чьи-то пальцы, дернули вверх, выворачивая шею.
– Очнулся, убогий? – Возле него присел кареглазый тать с короткой, любовно вычесанной бородой. Кожаный жилет, два косаря[10] на поясе, бархатные штаны. В правой руке разбойник держал его, ведунский, меч. – Чего тя понесло-то к нам? Теперь не обижайся.
Олег обижаться не стал. Он громко застонал, приподнимаясь еще выше, медленно оторвал ладонь от земли – и тут же стремительно ударил татя указательным пальцем в глаз. Выдернул у него из-за пояса нож, вогнал в горло, вскочил, выхватывая из слабеющей руки свой клинок, с ходу рубанул им поперек лица душегуба с ведром, повернулся к любителям солонины. Те, не растерявшись, тут же опустили пики, ринулись вперед, целясь Олегу в живот. Тот еле успел подхватить кадку для воды, поймал в нее острие, резко поднял, поднырнул под древки.
Чем это кончается для копейщиков, разбойники понимали, а потому стремительно отпрянули. Один, пятясь, споткнулся о корень, опрокинулся на спину – тут же получил укол в живот. Второй, пользуясь мгновением передышки, отдернул свое оружие и снова ринулся вперед. Теперь попятился ведун…
– А-а-а!!! – напрыгнула ему на спину старуха, вцепилась ногтями в лицо, закрывая глаза.
Олег резко повернулся, ощутил толчок, пробежал несколько шагов вперед, повернулся, с разгону врезаясь ведьмой в одну из «куриных ножек». Хватка ослабла, старуха упала под дом, Середин выскочил обратно на открытое место, пока не накололи в тесноте копьем, как жука на булавку. Последний из разбойников стоял посреди поляны, с явным недоумением смотря то на свою пику, то на мертвую старуху. Похоже, он был самым молодым из четверых душегубов – бородка и усы уж очень хиленькие, а сиреневая атласная рубаха и красные сапоги больно яркие. И морда вся в саже – следить за собой не научился…
– Спасибо за помощь, – кивнул на ведьму Олег.
– А-а-а!!! – В ярости тать очертя голову ринулся вперед, крепко ухватив пику двумя руками.
Ведун вскинул меч, ловя древко копья чуть ниже наконечника. Парировать, отвести столь сильный и сосредоточенный удар было невозможно. Но можно сдвинуться самому, оттолкнувшись от вражеского ратовища и повернувшись. Пропуская смерть буквально в вершке от кожи, ведун аж живот втянул, чтобы не продырявили, и тут же снизу вверх резанул набежавшего парня поперек груди. Они столкнулись, тать вскрикнул от боли, замер. Олег сделал шаг назад и взмахнул мечом опять – на этот раз снимая с врага голову. Тело замерло на несколько мгновений, упало на колени, постояло еще чуть-чуть и откинулось назад.
«Кажется, все?»
Ведун настороженно осмотрелся. Со стороны тропинки послышался шорох, Середин немедленно кинулся на звук, и…
– Не надо, добрый человек! Не бей, Олег, это я!
Раздвинув еловые лапы, из-за деревьев выбрался Святозар, крепко держа в одной руке топор, а в другой – пучок полыни.
– Ты-то тут откуда взялся? – Олег опустил меч.
– Так увидели мы, как ты в сторону елей поскакал… – виновато пожал плечами паренек. – Обеспокоились… Оно ведь, это… Может статься, спасти или подсобить. Ну, коли колдунья заворожит али в яму посадит.
– Да нет тут никакой ведьмы. – Ведун привычно отер клинок о штаны одного из убитых. – Логово тут разбойничье. Кабы в Русе знали, княжеские воеводы давно бы всех их на осинах развесили. А так… К ведьме соваться мало кому хочется, вот тут и не искали. Если же кто видел лишнее или подозревал, тех убивали и на колдовство злое списывали. Вот и вся хитрость. Кто в здравом уме полезет в проклятые земли, откуда никто не возвращается? – Олег подумал и уточнил: – Кроме меня, конечно же… Короче, тут сиди! Это еще не логово, это прикрытие. Самое гнездовье где-то дальше.
Медлить не стоило – пропавших подельников бандиты наверняка вскоре хватятся. Олег убрал оружие в ножны, за неимением щита содрал с мертвеца кожаную жилетку и намотал на левую руку от запястья до локтя. Прошел под дом, уперся в стену сруба, обогнул справа, прошел мимо ели – и за ней оказался на широкой дорожке, утоптанной до каменной твердости и слегка присыпанной песком. Ели, хорошо скрывающие их убежище от посторонних глаз, разбойники берегли, тропа петляла между деревьями, не задевая даже лежащих на хвойной подстилке лап. Видимость, само собой, тут была никакая, и после очередного поворота ведун внезапно оказался на краю обширного людного двора, открытого с ближней стороны и огороженного двумя избами с дальней. Двор был застелен тесом, справа и слева по краям стояли скамейки – бандиты устроились со всеми удобствами. Посреди двора был сложен очаг. Там, под котлом, горел огонь, а рядом, распятая на двух крючьях, висела звериная туша, с которой трое бородачей срезали мясо и кидали куски в котел. Еще двое кололи дрова, один возился у костра, чуть дальше местные обитатели занимались личными делами: кто-то точил меч, кто-то штопал одежду, кто-то играл в кости. Еще человек пять. Не считая тех, кто находился в домах.
