– Полковник, не кажется ли вам, что это – брак в работе? За несколько месяцев после установления личности Станислава-Эрика вы только теперь удосужились глянуть генеалогическое древо Ярославы.
– Виноват, – сокрушенно развел руками начальник отдела. – Выше крыши были заняты операциями за рубежом, дела прошлого года раскрывались по остаточному принципу.
– Мне так и доложить князю?
– Никак нет. Медленные действия не всегда говорят о плохом качестве. Подошли к вопросу вдумчиво, планомерно, установили наблюдение. Наконец, добились полного успеха.
– Я подумаю, как доложить.
– Господин воевода, – Демченко подобрался к важному моменту, как львица перед прыжком на антилопу. – Вы санкционируете, чтобы к материалам служебного расследования по Горлохватскому запись памяти Уланова была приобщена фрагментами?
– Да. Честь имею, господа.
Выкрутившийся из щекотливой ситуации, полковник проводил взглядом начальственную спину, махнул Артему – садись, закрыл ноутбук и погрузился в кресло.
– А знаешь, старлей, дуй в отпуск до Академии. Сдавай дела.
– Устали от меня?
– До ужаса. Самый яркий и самый геморный из моих подчиненных. Коли в армии обидят, помни – звание СБ за тобой сохранено и двери открыты. Если, конечно, снова не попытаешься князя застрелить, – хохотнул Демченко и протянул руку. – Удачи.
– Честь имею.
Рассчитавшись с бухгалтерией, сдав пистолет и получив нагоняй за автомат, брошенный за Новгородом, Артем вышел из ворот особняка. Втянул носом запах теплого московского асфальта, влажного от дождя.
Свободен! Есть куча проблем, которые нужно решить, и вопросов, требующих прояснения. Все – потом. Он действительно устал. От неопределенности, бесконечных убийств, многие из которых не были инстинктивной реакцией на опасность, а следовали после трудного морального выбора. Проклятая девочка в проклятом зоопарке мутантов… Хватит! Он в отпуске. Сгонять на русское или татарское побережье Черного моря. Или наверх и на самолете через Нью-Дели к Тадж-Махалу.
Тормознуло такси. Артем назвал адрес и достал телефон. Звучно выругался при известии от страховой компании, что разбитая подвеска – не страховой случай, а эксплуатационный ущерб. Они согласились оплатить только пулевые дырки. Значит, авто сожрет отпускные.
Кстати, что за отдых без женщин для тридцатилетнего мужика. И дамы нужны беспроблемные, как Алиса. Он усмехнулся своей рудиментарной юношеской наивности. Таких не бы-ва-ет! Боевая подруга, если с ней встретиться в кровати пару-тройку раз, непременно даст понять, что она не постельная игрушка, а женщина с большой буквы. Или даже все заглавные.
– Остановите здесь.
– Пожалуйста. С вас четырнадцать рублей.
– Обождите.
В пятидесяти метрах от подъезда внедорожник. Черный, стекла тонированные.
– Будьте любезны проехать вперед метров сто, не торопясь. Поближе к тому джипу.
Г’торхи. Теперь боятся подъезд подпирать. Как назло, с собой нет даже «страйка». Можно, конечно, вызвать группу СБ из-за готовящегося нападения на офицера, спровоцировать пальбу и нарисовать свежие трупы мутантов. Но он в отпуске!
– Вероника? Я в Москве. Ты дома? Отлично, заеду.
Она сказала – не готова. Женские глупости. Ладно, уважим, нужно как-то потратить три часа.
– В Гостиный Двор.
Длинное пятиэтажное здание, отдаленно напоминающее питерского тезку из верхнего мира, содержало магазины, в которых можно было купить все, доступное на Руси. Цены, правда, включали надбавку за торговую марку престижного места. Артем приобрел накопитель, одежду, белье, какой-то сувенир и цветы. Отнес в такси и вернулся в оружейную лавку, где на корочки СБ без проблем выписал восьмизарядный пистолет 38-го калибра для случая, если отпуск придется прервать на пару минут. Оттуда отправился в бассейн, сравнительно пустой в рабочее время, где отмахал по дорожке километр на скорость и тщательно вымылся в душе.
Лишние вещи сложил в чемодан, оставил на Киевском вокзале в камере хранения, уплатил таксисту сумму, вчетверо превысившую начальный счет, и позвонил в дверь. Переступив порог, увидел, что Вероника потратила время не зря.
Если бы предстоял деловой разговор, она могла бы набросать легкую косметику, накинуть халат и проводить на кухню, сунув в губы сигарету. Халатом не ограничилось. Артем откровенно и с удовольствием ее разглядывал. Недлинные волосы приобрели объем, шаловливая челка упала на бровь. Ненавязчивая со вкусом подобранная косметика превратила интересное лицо в по-настоящему красивое. Узкое темно-зеленое платье удлинило невысокую точеную фигурку, поднятую высокими туфлями. Глубокий вырез впереди открыл шею и ложбинку, на которую стекла тонкая платиновая цепь. Второй вырез нескромно намекал, что при каждом шаге покажет стройные ножки до середины бедра, туго затянутые в прозрачный черный туман.
– Букет мне или тете Соне с третьего этажа?
– Прости. Шокирован. Загляделся.
– Значит – нравится. Принимаю за комплимент.
Она приняла розы, высотой в две трети собственного роста, включая каблуки. Понесла их к вазе. Передний разрез сдержал обещание, сзади открылся такой же. Артем судорожно сглотнул слюну. Присел на кресло, мысленно успокаивая взрывные ощущения в брюках.
Она вернулась.
– Попьем кофе или?..
– Или что?
Почему-то голос предательски хрипит в такие секунды.
Вероника подошла вплотную и провела тонким пальцем по щеке. Едва контролируя себя, он схватил ее кисть и впился в нее губами.
– Соскучился.
Она нагнулась, обняла его за шею и забралась на колени, охватив его бедра своими. Губы встретились. Затем руки Артема зажили собственной жизнью, погладили и нежно сжали податливую упругость груди, скользнули по бедрам по шелковистой ткани чулок, кружевам и вверх до маленьких сочных ягодиц. Не в силах больше сдерживаться ни секунды, он подхватил ее, легкую как одуванчиковый пух, и вмиг преодолел расстояние до дивана.
Несмотря на почти полное отсутствие прелюдии, Вероника успела поймать за хвост восхитительную судорогу, родившуюся в низу живота и пронзившую тело до кончиков ногтей и волос. Артем отвалился вбок, не разжимая объятий. Она выпуталась из его рук, шмыгнула в ванную, из которой вернулась лишь минут через семь в обновленном наряде: босоножки, чулки и подобие полупрозрачного халатика сверху. Увидев любовника, расхохоталась.
– Глянь в зеркало, Дон Жуан.
Действительно, любой мужчина в сорочке, съехавшем галстуке, без трусов и брюк но в носках выглядит уморительно, даже если ноги длинные и мускулистые, а рубашку не подпирает брюшко. Он тоже сгонял в ванную, сбросил остатки одежды и обмотался полотенцем. Вышел, увидел Веронику и почувствовал себя так, словно год терзался без женщины.
После третьего раза дама сняла с себя кружевное и прозрачное, искусственно стимулирующее мужское либидо, завернулась в махровый халат. Не спасло.
За окном опустилась теплая августовская ночь. Они лежали на измочаленных простынях.
– Ты о чем-то со мной хотел поговорить.
– Вроде как уже поговорили о главном.
– Красноречивый мой. Ладно, сама скажу. Когда СБ меня вытащила из Варшавы, и я подлечилась, начала в службу вникать. Пока сведения о мутантах сливала, как бы ничего страшного. Потом получила доступ к вашей информации, и тут меня ужас обуял. Знаешь, в полиции возилась с обычными ворами и убийцами, там все сравнительно однозначно было. Здесь, где уровень тайн, конфликтов, подлости и мерзости государственный и даже международный, меня совесть загрызла, что наехала на тебя в госпитале. Чернуха с обеих сторон. Но у русских цели понятнее. Там задачи определяет победивший денежный мешок. Конъюнктура.
Она затянулась. Почему-то тлеющий огонек в полумраке романтичен. Особенно если сигарета принадлежит молодой сексуальной женщине, лежащей на кровати голышом.
– Я поняла, что у тебя есть некий внутренний моральный ориентир. Не могу его описать и тем более понять. Но он чувствуется. Ты – не из тех, кто любого завалит по приказу. И неожиданно смирилась. Делай то, что считаешь нужным. Не буду читать нотации, у тебя своя совесть.
Через пару минут добавила.
– Ты отсутствовал во время ужасного рейда на Гудзон. Там воевала 12-я бригада, с которой ты геройствовал в Полонии. Несложно сложить два и два. Но не хочу слышать от тебя комментариев.
Не нужно разглядывать ее ауру, чтобы понять – она из мазохистского удовольствия желает обратного. Хочешь – получи. Он рассказал про девочку-мутанта.
– Она даже не пыталась сделать зло.
– В том и дело. Забрать с собой – нельзя. Потом город затопило кожно-нарывными газами. Теоретически я спас ее от мучений. Почему от этого не легче?
– Инстинкт защиты детей, даже чужих. Ты не испытывал жалости к взрослым секурам, они в таком же положении. Не все из них – борцы против Руси. Поэтому твоя боль иррациональна. Заблокируй магией этот эпизод.
