магия заставит нас держаться вместе, пока мы не выберемся?
– И не позволит в случае чего поубивать друг друга, пока игра не закончена. Это тебя должно немного успокоить, не так ли?
– Тебе-то это зачем?
– Мне скучно. Я не выношу скуку. Ну, так что? Согласна?
– Идет.
«Что?!»
– Можешь начинать, – снова промурлыкал мне на ухо дроу, когда мерцающий фиолетовым символ вспыхнул в воздухе, разделился на два и рассыпался светящейся пылью при ударе в солнечное сплетение.
Кажется, я постепенно привыкала к этому, хотя вообще, странное ощущение, нереальное: будто в целом мире нет больше ничего кроме этой камеры и моего собеседника. А да, еще где-то ползает ненайденный пока паук. Ладно, одной было бы еще хуже.
– Как именно ты собираешься выбраться отсюда? – начала я для затравки, не зная, что спросить в первую очередь.
– Мы убьем охранников, которые придут… позаботиться о тебе, переоденемся в их форму, чтобы не мерзнуть больше, и проберемся на два этажа выше, а оттуда двинемся по подземной реке. Я мог бы уйти один, но с тобой это явно будет веселее.
– Веселее?
– Ну да. Я-то уже свободен. Дальше только дело техники. Но я так долго скучал тут, что просто не могу отказать себе в этой прихоти. Моя очередь. Как ты впервые убила разумное существо?
О как. Последний вопрос, какой ожидаешь услышать при знакомстве. Странный и неуместный.
– Зачем это тебе? – полюбопытствовала я, уставившись в стенку напротив.
– Интересно.
Вообще-то, это был тот самый звоночек, который должен был заставить меня осознать, в какую историю я влипла.
– Это было около года назад, – медленно проговорила я, внезапно очень остро захотев курить, – на меня напали бандиты, а я перепутала заклинания от страха. Вместо сна получился огненный шар. Двоих убило на месте.
– Они кричали?
Я покачала головой, те воспоминания больше не шокировали. Да и не моя вина это была, по большому счету.
– Нет, только пламя гудело. Отвратительнее всего был запах, если тебе любопытно. Сколько тебе лет?
– Пять тысяч шестьсот с чем-то, если говорить о сроке, прошедшем с момента моего рождения. Правда, больше половины этого срока я провел… в не совсем сознательном состоянии.
Неплохо. Мне, например, нет тридцати, но эльфы практически бессмертны, если им не помочь с этой их национальной проблемой.
– Странно, – проговорила я, принявшись сцеплять и расцеплять пальцы, чтобы перестать, наконец, мечтать о сигариллах.
– Что именно?
– Не думала, что вы с вашим образом жизни можете столько протянуть.
– Вообще-то, такое действительно бывает достаточно редко. Из всех моих братьев, сестер и кузенов в живых нет ни одного. Но, считай, у меня к этому талант, – усмехнулся он.
Вызывало уважение. Теперь я окончательно поверила, что мы отсюда выберемся.
– Ты сказала, что изначально не выглядела так. Что изменило тебя? – продолжил пока что вполне невинную игру дроу.
– Шаггорат.
– Безумный бог драконидов?! – в голосе послушалось неподдельное изумление с оттенком восхищения. – Ты серьезно? Его же давным-давно нет в этом мире?
– Уже есть, – не согласилась я, – это очень долгая история…
Скримджой, кажется, задумался о чем-то, потому что я перестала ощущать сверлящий взгляд на затылке.
– Что ты вообще знаешь о Шаггорате?
«Пить с ним весело, – хихикнул нервно Лусус, – так этому и скажи».
– Да почти ничего, – пожала я плечами, – драконидов я пока не встречала, а эльфы про него в основном всякие ужасы помнят, времен еще той войны.
– Не поспоришь, погулял он тогда знатно… Шесть самых крупных городов светлых пропали с карт за три ночи. Гнев его хуже прорыва Хаоса. Эльфы сходили с ума в момент и творили такое, что даже Лосс морщилась и отводила глаза.
– Откуда ты знаешь? – полюбопытствовала я, борясь с желанием обернуться. – Ты сам видел?
Он снова чуть усмехнулся.
– Мать моей матери рассказала мне подробности кое-какие.
– Бабушка?
– Мать моей матери, – повторил дроу тоном «и что тебе еще не понятно?»
– А кстати! Ты не знаешь, случаем, кто такой Шаггорат? Вообще? Он безумный бог, но безумный бог – чего?
– О. А вот это – самая большая его тайна. Никто не имеет представления, а знаешь почему? У него нет адептов.
Да? И что? Ощущение, будто читаешь интересную книгу, а последние две страницы оказываются на другом языке – вроде как тебе что-то объясняют, но ни беса рогатого не понятно.
– И что? – произнесла я вопрос уже вслух.
– Ты хоть училась где-то? – с сарказмом поинтересовался темный. – Или так, крестьянкой всю жизнь прожила?
– Я графиня! – возмутилась я.
– Еще печальнее. Значит, вы даже не интересуетесь окружающим миром. Ладно, слушай. Божество может действовать в явленном мире несколькими разными способами: незримо влиять на что-то, как принцип, который оно собой представляет, создать аватара или через адептов. Зачем разумный служит богу вообще, знаешь?
Я пожала плечами, вспоминая собственную встречу с Шаггоратом, когда я оставила около его статуи бутылку вина, просто потому что мне показалось, будто ему одиноко в той пещере.
– Хочет помочь?
Эльф аж растерял половину своего пафоса.
– Помочь? Богу?
– А что?
– Чаще всего адепт или искренне разделяет принцип своего покровителя, или желает получить от него сил, но важнее всего – ощущать присутствие. Понимаешь, о чем я? Нет? Когда кто-то из подобных существ обращает на тебя внимание, ты ощущаешь это. Как эйфорию, как вдохновение, как некое единение с великими силами, действующими на этот мир. Демонски приятно это, надо сказать, и мистики подсаживаются на это чувство, как и дроу на канал к Дому Боли. По сути, мы все – наркоманы, не способные слезть со своего типа веществ. Так вот, остальные могут сказать очень много о боге по тому, каким бывает его адепт в момент единения, какими силами пользуется, что вообще делает.
– А… – начала я догадываться. – То есть так можно понять, даже как выглядит бог? Поэтому потом появляются изображения и статуи?
Эльф тяжко вздохнул.
– Вообще-то, полностью наоборот. Бог – принцип или сущность и все. Это последователи персонифицируют его. Почему, по-твоему, эльфийские боги, например, выглядят как эльфы? Потому что эльфы же их веками как-то представляли. Ну не дварфов же им было изображать, верно?
Я задумалась, пытаясь уложить в голове новую концепцию.
– Хочешь сказать, что мы сами создаем богов?
– Отчасти. Только персонифицируем, хотя и это уже не мало. Мы как бы заставляем их обрастать… подробностями. Так вот, если вернуться к Шаггорату, у него никогда не было адептов, понимаешь? Никто не сливался разумом с его сущностью, никто не может сказать – что он вообще такое. Никто не персонифицировал его, поэтому совершенно неясно, как именно он вообще
