— Где они? — спросила Грета. — Ну и давка! Я думала, у меня кишки наружу вылезут!
— Как твой гипс?
— Порядок…
— Думаю, мы все равно не найдем их в такой толпе…
По стене вдоль экскалатора двигались буквы рекламного слогана, и на лице Клайса дрожали сполохи света.
“Если спросить его про Лейз в открытую, он скажет, что это не мое дело”, - подумала Грета. — “И будет прав”.
— Здесь многое изменилось, пока меня не было, — сказала она. Но тут лестница закончилась, и Клайс не успел ничего ответить.
В вагоне их буквально вдавило друг в друга. Теперь Клайс мог обнимать ее совершенно открыто, потому что не было другого выхода — люди стискивали их со всех сторон. Грета закрыла глаза, прижимаясь щекой к его груди, и все, что происходило вокруг, превратилось в ночное море. Вагон набирал скорость, гул голосов становился шумом ветра, и Грета покрепче вцепилась в Клайса, чтобы не унесло волной.
Юнит прибился к ним на “Площади Милосердия”, стоило выйти из метро. Каким-то образом он засек их и зашагал рядом, как ни в чем не бывало. Пол даже не нашелся, что на это сказать.
— Ну, только заори мне среди ночи, — предупредил он Юнита, когда они заходили в подъезд расселенного дома, древней пятиэтажки с покатой крышей и каменными львами у подъезда. — Только обоссысь!
— Сам смотри не обоссысь! — отозвался Юнит.
На лестнице воняло именно тем, о чем они говорили. Наверняка взрослые ходили сюда отливать. Грета брезгливо зажала нос. Пол достал фонарик и посветил на испачканные ступени.
— Будет чудом, если на крыше никого нет, — заметил он.
На крыше никого не было. Они вылезли через чердачное окошко, и Грета увидела посреди крыши круглую каменную беседку, а прямо перед глазами оказался огромный плоский экран.
Один из трех, обрамлявших Площадь Милосердия.
— Опа-на! — вырвалось у Бонги. — Супер-пупер-класс!
Беседка была свободна.
— Надо заложить окно, — предложил Пол. — Вон той крышкой!
— Ты все предусмотрел, — с одобрением заметил Клайс.
Пол приосанился. Грета засмеялась. Будущий космодесантник Лорди с легкостью завалил круглое окошко подходящим по размерам ставнем, подпер доской.
И они цепочкой направились к беседке, балансируя на гребне ската.
Юнит тут же забрался на кирпичный парапет беседки, свесил ноги в пустоту. Из кармана штормовки, чуть меньшей по размеру, чем куртка Пола, он извлек пачку сигарет и принялся в ней ковыряться. Тонкие детские пальцы, торчащие из широкого рукава, шевелились, выбирая сигарету с “правильным” номером.
— Ты много куришь, — недовольно буркнул Пол, буравя взглядом щуплую детскую спину.
— А мне похуй! — отозвался Юнит.
— Как ты сказал? — переспросил Пол.
Юнит сплюнул и повторил более отчетливо:
— Мне похуй!
— Оставь его, — попросила Грета. — Мы в его возрасте ругались точно так же. Это пройдет.
Юнит передернул плечами, давая понять, что он думает о мнении Греты. Клайс мягко улыбнулся.
— Ты слишком строго с ним обращаешься, — сказала Грета. Пол оскалился в издевательской улыбке.
— Да-а?
Юнит глубоко затянулся и выдохнул дым через ноздри.
По экрану на крыше соседнего дома пробежали сполохи красного.
— Начинается! — крикнул Бонга. — Ура!
Стрелы фанфар вспороли небо. Грета подняла голову, наконец-то увидела звезды.
— Добрый вечер! — прогремело со сцены, немного невнятно. — Добрый вечер всем нам!
— Это Клоун-в-марле! — крикнул Юнит, подпрыгивая на заднице. — Вот отстой!
— Я — ведущий этого супер-шоу, Клейн Марлет, — донеслось снизу, словно в подтверждение его слов. — А это — моя прекрасная помощница, звезда телеэкрана по имени…
— Дайши Сун… — эхом прокатилось по площади.
Снова взревели фанфары.
— Дешевая Сука! — хором прокричали Юнит, Клайс и Алдыбей. Все рассмеялись, Юнит — громче всех. Он болтал ногами над пропастью и выдыхал дымные колечки. Грета принюхалась. Это был действительно табак.
— У тебя какие? — спросил у Юнита Лорди.
- “Космические”, - отозвался тот.
— Дашь стрельнуть?
— Да запросто!
— Дайши-и-сун!.. — в одно слово протянул Клоун-в-марле.
И Дешевая Сука запела своим кукольным голосом:
Когда Господь
Зовет нас с неба,
Мы открываем наше сердце.
В моей душе
Течет река
Из милосердия и веры…
Бонга и Алдыбей, кривляясь, подпевали. Толстый Бонга, похожий на яркий воздушный шарик, раскачивался из стороны в сторону, с каменным лицом повторяя за певицей всю ту чушь, которую она несла, и только в его круглых глазах плясали веселые искры. Алдыбей, маленький и верткий, размахивал руками и ногами, но делал это настолько смешно, что у Греты заболел от смеха живот.
Когда Господь
Задаст вопрос мне,
Где я была, чем я жила…
— С кем я спала… — старательно выводили Бонга и Алдыбей, — Ему скажу я: “Дешевой Сукой я была”, ла-ла-ла!
Клайс и Пол взвыли на два голоса, волчий вой улетел в искрящееся пространство рекламного неба.
— Спасибо, Дайши-и-сун!.. — заорал в микрофон Клоун-в-марле. — Спасибо, девочки!.. Дорогие мои друзья!..
Все смолкло. Грета поглядела на экран. Дешевая Сука старательно скалилась рядом с Клоуном, в ней было что-то от Лейз, такое же кукольное и дешевое. Девочки из “Звездного балета” уже уходили, покачивая упругими попками, их место занимали клирики в черных рясах. Одного из них показали крупным планом, и целую секунду Грета глядела в безжизненно-мрачные глаза инквизитора. Потом снова показали Дешевую Суку.
— Сегодняшний вечер — это не просто праздник, — продолжал Клоун, скорчив благое лицо. — Мы все собрались здесь во имя Иесуса! Этот вечер открывает Неделю Очищения, этот вечер призван напомнить всем нам, как Он страдал за наши грехи!.. Господь страдал за наши грехи, а мы будем страдать просто так, ради собственного удовольствия!
Барабанная дробь упала тяжелыми брызгами. Грета вздрогнула. Прожектора заметались по площади, потом все вместе уткнулись в белый крест, засиявший в их мертвенном свете над кучей хвороста.
Праздник начался.
Клирики шагнули вперед, выстраиваясь цепью. Дешевая Сука и Клоун куда-то исчезли. Что-то происходило там, внизу.
— Надо подползти и посмотреть, — сказала Грета, в основном — для Пола и Клайса.
— Тебе плохо видно? — тут же откликнулся Бонга, кивком головы указывая на экран. Он уже разворачивал свои бутерброды.
— Стоило тащиться на крышу, чтобы посмотреть визор! — бросила Грета. — Я собираюсь спуститься вон до той трубы! Нас оттуда будет не видно… А нам…
Пол и Клайс посмотрели друг на друга, потом — снова на нее.
— Мой брат — епнутый, — высоким чистым голосом проговорил Юнит со своего парапета.
Грета поглядела на трубу. “Спуститься вон до той трубы” звучало слишком просто. Она села на железный лист кровли, ощутив ладонями его ржавую поверхность. Можно испачкать себе всю задницу… Крыша спускается под опасным углом. Промахнешься мимо трубы — и до свидания…
Пол присел на корточки рядом с ней.
— Оттуда точно все видно?
— Думаю, да… — Грета поглубже вздохнула и поползла, цепляясь руками и упираясь в скат ногами.
Она тут же заскользила, как по ледяному склону, и, не успев испугаться, врезалась прямо в кирпичную трубу. Перевела дыхание. Тут же рядом оказался Пол, легко съехав на заднице. Потом присоединился Клайс. Больше места не было ни для кого.
— Детки смотрят визор, — фыркнул Пол. — Надо доползти до края крыши и свесить голову вниз, иначе мы увидим то же, что и они… — небрежный кивок в сторону беседки. — Ну все, первый пошел!
Встав на колени, Пол осторожно начал выпрямлять свое тело, пока не улегся животом на крышу.
Он аккуратно прополз несколько необходимых ему сантиметров, и его руки дотянулись до железных столбиков ограждения. Грета вздохнула. Посмотрела на свою относительно чистую куртку. Да, это было необходимо.
Они лежали рядком, свесив головы вниз. У Греты захватывало дух от открывшейся картины — огромная площадь была заполнена людьми до отказа. Три гигантских экрана показывали то, что происходило на сцене. Шеренга клириков молилась, беззвучно шевеля губами, а за их спинами высилась куча дров с торчащим из нее крестом.
— Аминь, — произнес в микрофон один из инквизиторов.
И стало очень тихо.
— Как звали эту женщину? — спросила Грета, повернув лицо к Полу. — Твой отец правда знал ее?
Лежать было не особенно удобно, но она уже освоилась. В общем-то, ничего страшного, главное — не шевелиться. И не думать о том, как отсюда вылезать.
— У техов не бывает имен, — ответил Пол, глядя перед собой, и Грета вспомнила, что он говорил это и раньше.
