Вертолетчик посадил машину рядом с мостиком через овраг. Знаковое место получилось, и стрелки тут, и аэродром. Кажется, кто-то махал руками от края деревни, но рассматривать не было желания. Будет что важное — по рации сообщат, или скажут, когда за детьми приду. Пригибаясь. помахал на прощанье улетающему вертолету, повернулся к хутору. Может, пока посидеть одному? Или вообще оставить невидимую записку и уйти? Дети прочтут, другим не найти.
«Где я»
Вот же ж!
Илья сидел на крыльце, Дара возилась с корытом, в которое стекала дождевая вода с крыши. Вряд ли она его чинит, скорее опять решила все разбрызгать, или запустила туда лягушонка пойманного. Знает ведь, что это вода не для развлечения, а все равно… Все равно. Пусть.
Мальчишка возился с пистолетом. Один из невидимых, спрятанных на всякий случай. Я, конечно, пацану как мог объяснил правила обращения с оружием, и раза три водил в лес пострелять, но не ожидал, что он будет без меня его доставать. Вроде такой серьезный, ответственный парень, да и зачем ему оружие, магу-то? Хотя оно успокаивает. Волновался, значит?
Илья вскинул голову, но ничего не сказал, только кивнул, продолжая возить тряпочкой по вороненому металлу. Кивнув в ответ сбросил рюкзак у крыльца, напился в кухне воды из кастрюли, всегда стоявшей на шестке. Экология экологией, а пить не кипяченую я детям строго запретил. Только кишечных инфекций не хватало, в нашей-то глуши.
Подтащив скамейку на солнце, рядом с дровником, присел, собираясь погреться. Подумать только, всего десять утра! Как в том анекдоте, тяжело денек начинается. Наконец, не выдержав, Илья встал, не дождавшись моего вопроса, почему он не в деревне, и подошел.
— Михалыч?
Я открыл глаза, повернул голову к нему.
— Как все прошло?
— Нормально. Была сильная тварь, но удалось справиться.
Он постарался скрыть неподобающий для солидного возраста вздох облегчения, и сел рядом. Мы немного посидели, наблюдая за Дарой, пытающейся сделать лодочку из камней и травинок. Я все никак не мог понять, с чего начинать разговор.
Эффекты?
На месте, падлюка.
Пальцы?
Норма. Пока норма. Надо будет таблеток наглотаться… или уже не стоит? Остается ровно один не опробованный способ выкрутиться, только что-то я сомневаюсь. Мне бы годик еще. Откашлявшись, я повернулся к Илье, и тот, сразу почувствовав неладное, внимательно уставился на меня
— О том, что я болею, не забыл?
Он отрицательно покачал головой, но промолчал.
— Хорошо. Таблетки уже зимой не действовали, я жил на заклинании, которое меня подбадривало.
— От усталости которое? Вы его каждый день несколько раз говорите.
— Слышал? — Я не удивился. Хоть и старался не слишком явно применять, но все ж в одном доме живем. Черт, всего-то три месяца! А я его как… ладно. — У меня их несколько было, спасался, как мог, но все, кончилось кино. Дальше вы сами должны жить, без меня. Выбор простой, три места. Или тут остаться, или к морю уйти, врата у меня через час обновятся, или в Америку. Там, может, и не все тихо, но ты сам видел…
Он перебил:
— А вы с нами не пойдете разве?
Поморщившись, я объяснил:
— Все, не будет меня. Помираю. Часа три-четыре осталось. Ждать не хочу, с моей болячкой кончаются скверно, чем так подыхать лучше пулю в лоб пустить. Вас провожу и, наверное, пойду куда-нибудь. Так что выбирай, куда вам с Дарой лучше будет. Можно еще в город, к мракоборцам. Полковник, помнишь его? Он, без сомнения, сволочь, но о вас будет заботиться, так что…
— Вы… умираете?
В его голосе было недоумение, почти обида. Мне стало неловко, как-то я не тот тон взял.
— Ну да. Без заклинания мне крышка.
— А врачи? Лекарства? — Вскочив, он уставился на меня с негодованием. — Вас надо в больницу! Ставьте портал в город, в Москву!
— Нет, Илюш, там не помогут. Я сегодня слажал, призвал существо, по силе равное той страшилке, которую они все вместе не могли побороть, не помогут они такому магу. Я бы точно не стал помогать. К тому же они и в самом деле могут не уметь такое лечить.
Он опустил глаза, глядя в землю, ища какие-то слова.
— Я вам соберу там, денег, золота есть в слитках. Карту оставлю тебе, там пара схронов. Второй, правда, почти в Китае, но в нем десять кило одного только серебра.
Он перебил:
— Вылечить вас никак нельзя?
— Магией, думаю, нет. Она лечит повреждения, или вот как мои заклинания — восстанавливает что-то, а у меня болезнь наследственная, генетическая. Такое естественное свойство организма, умирать, если не съесть вовремя таблетку.
— Но вы же раньше всегда успевали? — Он говорил громко, требовательно, словно я был виноват.
— Демон. Это все он. В драке пришлось выложиться, а после одна сволочь на меня проклятье наложила.
— Какое?
— Увеличивает восстановление всех заклинаний в десять раз. Кому другому просто магией сложнее пользоваться, а мне кранты. До того срока, как мои лечилки снова станут доступны, я не дотяну.
Илья напряженно думал.
— Когда врата восстанавливаются? На них проклятье действует?
— Нет, с ними все в порядке, оно только восстановление магии замедляет. Через час поставлю, успею.
— Все равно надо в Москву идти, к мракоборцам. Они умеют бороться с плохой магией, они помогут!
— Не умеют, Илья. Проклятье прошлось по всем, и никакого лечения они не применили и не предложили.
— Тогда… тогда…
— Я поставлю врата на море. Вы с Дарой пойдете туда, там все-таки спокойнее.
— А вы?
— Провожу вас, а потом прыгну наудачу. Ничего, не огорчайся, там народ сам знаешь, тихий, от больших дел далеко, море рядом. Дара будет вещички всякие делать, а ты ее защищать, проживете. Разговорник не забудь взять и деньги все тоже.
— А вы?!!
Он смотрел на меня сжав кулаки, почти с ненавистью, тяжело дыша.
Ну да, вот так, парень, что поделать. Ничего, за три месяца я тебя чуть-чуть в понимании жизни поднатаскал, золотишка хватит лет пять прожить… а там вы повзрослеете, сами уже как-то будете справляться.
— Вы хотите нас бросить! Как папа! Вы предатель! — Последние слова он орал почти мне в лицо, по лицу его текли слезы. Я сгреб плачущего мальчишку и притянул к себе, не выпуская, пока он не перестал меня отталкивать. Эх, забыл, что у него отец вот так однажды исчез, надо было иначе как-то объяснить.
— Илья, ну не сделать больше ничего. Все подумал, почти все попробовал, ну не лечится моя болезнь! Илюш, я искал так, как не искал никто. Я прыгал с одной только мыслью — попасть туда, где есть лекарь, способный меня исцелить, но ни разу не повезло. Я раздавал гильдиям за бесценок шмот, оказывал всяческие услуги, чтобы стать им нужным, стать своим, получить доступ к внутренним секретикам, но нету, нигде нету лекарей-магов! А таблетки на меня уже не действуют. Ну вот… вот так вот. Прости.
Вцепившись мне в рубашку он неслышно стонал. Дара, сидя у корытца, смотрела на нас с каким-то странным выражением лица. Уже боялся, что и ее придется утешать, но девочка вдруг встала, как-то стеснительно глянула на нас и ушла в дом. Словно не хотела мешать серьезному мужскому разговору. Черт, как же мне парня успокоить? Гладя его по спине я постарался сделать голос как можно более спокойным.
— Понимаешь, Илья, мы все смертны. Все мы когда-нибудь умрем. Для меня время подошло сейчас. Не хочется, конечно, но я с этим сделать ничего не могу. Вот как бы мне не хотелось, но не могу. Ну так что же убиваться зря? Я лучше вас с Дарой подготовлю.
Он промолчал, дернув меня за рубашку и не отрываясь от моего плеча.
— Неужели вам не страшно — совсем перестать быть?
— Ты меня чем слушал? Я же тебе говорил, для меня это всегда был запасной выход. Раз — и все. И тебя нет, и боли нет, ничего нет. Это как лечь спать, только уже не проснешься. Ну, ты же каждый день идешь спать? Где твое сознание в этот момент? Так что смерть это как пойти уснуть.
— Михалыч, вы в самом деле — совсем не боитесь? — Мальчишка требовательно смотрел мне в глаза, будто ища обман.
— Бояться смерти? Глупое занятие.
— Почему?
— Я не верю в то, что после умирания организма есть какая-то форма существования сознания. Понял формулировку?
— А… ага. Но если все-таки есть?
— Тогда тем более нечего бояться. Если жизнь и дальше будет, то чего бояться? Как-нибудь наладится.
— А если в ад попасть? В настоящий ад? Не так, как вы вчера говорили?
— В ад? Илья, любая форма существования это жизнь. Если она полна мучений, то это не беда, это просто такая вот хреновая жизнь. К тому же любые пытки рано или поздно заканчиваются. Или я от мук сойду с ума и перестану быть собой, тогда мучиться продолжит кто-то другой, а он может и не знать, что его жизнь — ад.
— Тогда получается, что вы хотите умереть? Что это хорошо?
В его голосе была какая-то знакомая задумчивость. Очень уж знакомая…
