другое – сознательно вогнать в рамки такой модели двадцать восемь живых детей. Это ставило под сомнение всю картину мира, который всегда казался ей таким дружественным. Как будто под мягким ковром обыденности вдруг шевельнулось что-то огромное и безжалостное.
– Но они же подростки, – растерянно сказала она, – у них же гормоны. А получается, что все их юношеские влюбленности должны замкнуться внутри одной маленькой группы?
– Хуже! – ответил Борис. – Ты забыла, что их отбирали по одному психотипу. То есть уже сейчас нескольким мальчикам нравится одна девочка, а нескольким девочкам – один мальчик.
Они посмотрели на Митю, ожидая реакции. Вернее, Борис ожидал подтверждения – первые же часы наблюдения за близнецами убедили его, что он прав. Митя неохотно оторвал взгляд от экрана.
– На самом деле все еще хуже. То есть формально мы можем сказать, что в классе есть Марина, на которую заглядываются мальчики, и Ваня, на которого заглядываются девочки. Для нас это норма. А вот влюбленность, например, в популярного киноактера – уже нет. Но этих детей воспитывали иначе, для них интернат – родная семья. Любое сексуальное влечение внутри этих стен для них всегда будет нагружено инцестуозностью. И, соответственно, виной. Возможно, в их представлении влюбиться в виртуальный инет-образ как раз вполне нормально, а в одноклассницу, с которой когда-то сидели на соседних горшках – уже не вполне. Но само влечение при этом, естественно, никуда не девается, так что можете себе представить…
– Они действительно сидели рядом на горшках? – перебила Оля.
– В фигуральном смысле, – поправился Митя. – Группу собрали, когда детям было по пять-шесть лет. Но принцип вы поняли.
– Но это же… преступление, – тихо сказала Оля, – за это судить надо. Кто же посмел принять такое решение?
– Те, кто решал тогда, решают и сейчас, – резко ответил Митя. – И если вы не поняли, они уже планируют переход на раздельное обучение. Сортируя детей по психотипам.
– Если мы дадим положительный отзыв об интернате? – уточнил Борис.
– Да, если дадим положительный, его учтут, – подтвердил Митя.
– А мы его дадим? – спросила Оля.
– У нас пока никакого нет, – отрезал Митя. – Давайте работать.
Все надели наушники и уткнулись в мониторы. Наступила тишина, изредка прерываемая клацаньем клавиш при смене обзорной камеры или скорости перемотки. Впереди ждал гигантский объем работы – предстояло пропустить через себя огромное количество избыточной информации, чтобы выделить немногое нужное. Но сделать это было необходимо, программы с такими задачами не справлялись.
Через несколько дней общая картина стала ясна, социальная карта группы составлена. Митя еще раз сверил полученные результаты и негромко кашлянул, привлекая внимание.
– Ну-с, коллеги, похоже, нам пора переходить к близким контактам. С кого предлагаете начать?
– Может, с учителей? – предложила Оля.
Митя посмотрел на Бориса:
– Твое мнение?
Борис отрицательно покачал головой.
– Не думаю. У двоих уровень немногим выше среднего, да и третий вряд ли потянул бы. Наш хакер определенно среди близнецов. Предлагаю начать с Марата.
– С Киборга, значит, – задумчиво начал Митя, но Оля перебила его.
– Кончай обзывать детей! Меня от твоего «хорька» уже передергивает! У Марата, между прочим, имя есть; какой он тебе Киборг!
– В классе есть тезки, просто они пока не попали в зону нашего внимания, – спокойно ответил Митя, – но в любой момент могут попасть. В разработке лучше применять кодовые имена, которые точно не пересекутся; это общая практика. Так что пусть уж Марат у нас будет Киборгом, Ваня – Королем, Марина – Королевой, и дальше по списку.
Он остановился, ожидая возражений. Все молчали. Митя выждал еще несколько секунд и продолжил:
– Можно, конечно, начать с Киборга… Но хочу сразу предупредить – это точно не он.
– Почему? – спросил Борис.
– Его уже опрашивали после инцидента, и он не признался. А близнецы, как вам известно, не умеют врать.
– Так какого черта тогда мы занимались этой дурацкой классификацией?! – Борис мотнул головой в сторону экрана с социальной схемой группы. – Если можно просто задать каждому из близнецов прямой вопрос.
– Их опросили еще на первой проверке, – ответил Митя, – но, к сожалению, безрезультатно. Близнец не способен лгать, если ложь может дать ему какие-то преимущества или каким-то образом выгородить его. Но защищая товарища, он вполне может и соврать; другое дело, что это сразу становится заметно – по соматическим реакциям. На это проверяющие и рассчитывали; они не могли предположить, что все двадцать семь воспитанников выдадут сходные соматические реакции. Возможно, соврали все – а по каким причинам, нам и предстоит выяснить.
– Тогда не понял про Киборга, – сказал Борис.
– Взлом «умной руки» только для него мог быть эгоистичной целью, – пояснил Митя, – а для любого из его одноклассников это действие в интересах друга. То есть соврать мог любой, кроме него. Хакер не он.
Борис согласно кивнул.
– Все равно, давайте начнем с него. Если остальные в этом отношении для нас неразличимы, начнем с того, кто выделяется.
20
На следующий день за завтраком Марков представил друзей воспитанникам, объявив, что комиссия из «Биотроникса» намерена закрыть наконец дело о программном сбое в своем изделии. Он призвал близнецов помогать работе комиссии и подробно отвечать на все вопросы. Митя подошел к Киборгу и пригласил его в кабинет при серверной, превращенный друзьями во временную штаб-квартиру. Разумеется, приглашение Марата не обрадовало, но он понимал, что отвертеться все равно не удастся. В назначенный час он появился в штаб-квартире, всем своим видом показывая, как достали его эти бесконечные вопросы.
– Что еще вы хотите узнать? Я ведь уже все рассказал, и не один раз!
– Марат, успокойся, пожалуйста, – Митя пододвинул ему кресло и вернулся на свое место. – Мы здесь как раз для того, чтобы закрыть дело. После этого никто больше не будет тебя беспокоить.
Марат вжался в кресло, напряженно сцепив пальцы и разглядывая это переплетение кожи и пластика.
– Тебя никто ни в чем не обвиняет, – продолжал Митя. – Наши кодеры уже нашли программный баг, ответственный за сбой, исправили его и разослали обновления всем пользователям. Осталось только уточнить некоторые подробности, и на этом закончить.
– Что вас интересует? – спросил Марат, все так же глядя на свои руки.
– Твои интенции. Что ты чувствовал перед ударом и во время удара? Пытался ли остановить руку? Проще говоря, все произошло помимо твоей воли или против твоей воли?
Лицо Марата скривилось в недовольной гримасе.
– Вы же читали отчеты! Я уже сто раз объяснял, что ничего не мог сделать! Все произошло так внезапно, я даже не успел ничего понять. Если бы я мог, то, конечно, попытался бы остановить удар. Но рывок оказался слишком неожиданным.
