Сегодня их было трое, Юнит стоял на стреме, но должны были прийти остальные Монахи, и Грета лишь перекрестилась, подойдя к нише с Истинной Библией. Встав на колени, она коснулась пальцами бетонных обломков, закрывающих тайник, и подошла к Полу с Клайсом. Они топтались вокруг костровища, перекладывая доски, не успевшие сгореть в прошлый раз. Постепенно сжигая мусор, им удалось добиться хоть какого-то порядка, и заброшенный подвал все больше напоминал церковь. На алтаре, сложенном из армейских ящиков и застланном черной простреленной рясой, стоял крест, а на кресте была распята кукла с зеркальцем вместо лица. Тут же лежала Ложная Библия, специально для таких, как Бонга, и стоял церковный подсвечник, весь кривой, с дополнительными деталями, совместное творение Пола и Клайса. А в ящиках лежали, Грета это знала, связки свечей, рогатки, ножи, патроны и штурмовые маски. Одно время Бонга хранил среди этих вещей неразорвавшуюся мину, но Пол, узнав про это, избил его и заставил тащить ее обратно. Грета улыбнулась, вспоминая, как Бонга, окровавленный и несчастный, шел напролом через высокие травы, а за его спиной в модном рюкзачке лежала смерть… Потом Пол долго придумывал, как применить это оружие против Бродяг, но так ничего и не придумал, и мина осталась лежать в надежном месте. И лежит там до сих пор, если, конечно, не взорвалась…
— Ну? — прищурился Клайс. — Ты будешь помогать или нет?
Грета посмотрела на костровище. Доски были уложены, как надо, оставалось нарезать щепок. Пол протянул ей нож и обломок доски. Грета сомкнула пальцы на удобной рукояти. Нож у Пола был НАСТОЯЩИМ. Тяжелая рукоять не скользила, она была шершавой. Нож боевых пловцов, как объяснил Пол. На лезвии рядом со стопором читались буквы: TKN. Туакана. Нож подарил ему отец, и Пол никогда не расставался с этой вещью. Но давал иногда подержать Клайсу или Грете, как, например, сейчас. Грета вмиг настрогала щепок, хоть и левой рукой — в правой она держала доску, прижимая пальцами к гипсовому рукаву. Ее помощи, в принципе, не требовалось, но таковы были правила. Костер разжигали все трое. Правила придумывал Пол, и Грета знала — он играет в инквизицию уже сейчас. Потому что разводить костер, зажигать свечи и совершать ритуалы здесь, в Фундаменте, могли лишь они трое, по отдельности либо вместе, а больше — никто.
Грета вернула нож обратно и сложила щепки “домиком”. Потом достала из кармана куртки бензиновую зажигалку, крутанула колесико о бедро и подожгла. Клайс подложил несколько реек, пару тонких досок, пламя карабкалось все выше и выше, и вот золотистый отсвет лег на фреску за алтарем. Грета смотрела, как фигуры выступают из тьмы, и Монстроборец протягивал кому-то связку ключей. Лицо отсутствовало у одного лишь Бога, но Грете было легко его представить — так смотрели на Него те, кто был на фреске. И человек, принимающий ключи, и человек с бараном подмышкой, и старик с сетями, и женщина в платке, и смуглый юноша с кулаком за спиной.
Пейзажа было не разобрать, но Грете казалось, что Монстроборца и людей окружала пустыня, безжизненная и мертвая, а Бог передавал человеку ключи от пусковой установки.
Клайс зажег лампады по краям алтаря. Запахло керосином. Пол, подойдя к алтарю, встал на колени, коснулся лбом черной материи и выдвинул нижний ящик. Достал несколько свечей, воткнул их в подсвечник и засветил, а потом поднялся и повернулся лицом.
— Послушайте меня. Ты, Клайс, и ты, Грета, мои кровные брат и сестра.
Он сделал шаг к костру, чуть отступая, чтобы не загораживать алтарь, и продолжал:
— Послушайте, что скажет вам ваш брат. Эти волосатые ничтожества объявили нам войну. Надо отдать им справедливость — они не барабаны. Про наши дела на Полигоне знаем только мы и Бродяги, и больше никто. Но то, что случилось сегодня, дает нам право открыть военные действия. Нет, мы не помчимся к ним прямо сейчас, хотя у меня кулаки чешутся навалять этому Мареку!.. И не будем провоцировать конфликты в школе. Это я еще скажу остальным… — Пол подошел к костру и протянул над огнем руки. — Хватит. Но вот после школы… Драться с Бродягами мы можем теперь только на Полигоне… Черт! Меня до сих пор трясет от злости!..
— Что тебе сказал Директор? — мрачно поинтересовался Клайс.
Пол понуро махнул рукой.
— Сказал: выбирай. Либо признаешь свою вину, либо допрос под препаратами. Ясное дело, я тут же во всем признался! Что первым начал драку, что глумился над Астронавтом… Сказал, что делал это специально, потому что испытываю потребность помочь Стефану стать сильной личностью, а без определенного давления это невозможно… А Марек защищает всех подряд, правы они или нет, из чувства ненависти, которое испытвает ко мне, потому что я — лучший. Тут Директор усмехнулся и спрашивает: “Кто тебе сказал, что ты — лучший?”. Я думаю: “Уф! Пронесло!”. И точно. Они поорали на меня с Белоснежкой напару, а тех вообще ничего не сказал.
— Тех? — переспросила Грета. — Я думала — инквизитор…
— Дура, — обронил Пол. — Инквизитор — это звание. А тех — это наличие спецспособностей. Конечно, он и инквизитор тоже… Обычного человека и на порог Семинарии не пустят. Там знаешь какие тесты? Тупорылых даже в Святой Легион не берут!.. В общем, сказали, чтобы я завтра… Тьфу! Даже говорить стыдно!.. — Пол присел над огнем. Пошевелил доски.
— Что — завтра? — Клайс тоже присел на корточки, напряженно глядя на него.
— Завтра, перед всеми… — Пол глубоко вздохнул. Его лицо стало лицом мученика. — Вместо первого урока — построение. Перед всей школой я буду просить у этого долбоеба Марека прощения за то, что затеял драку… Моя жизнь — полное дерьмо!
Грета и Клайс рассмеялись.
— Смейтесь, смейтесь… — Пол и сам был готов засмеяться. — Ладно, черт с ним… Попрошу я у Марека прощения, это несложно… Но все они потом кровавыми слезами умоются… Сволочи! А придумал я вот что…
Теперь и Грета наклонилась к огню, чтобы лучше слышать, потому что Пол говорил совсем тихо:
— У Бродяг появился шаман. Он не из нашей школы, из другого района. Он вообще из трущоб.
Бонга от кого-то слышал, что Марек с этим шаманом по корешам. Говорят, что Марек попросил у шамана помощи после того, как его двоюродный братец грохнулся в яму с кольями. Вот так…
Грета почувствовала, как забилось сердце. Шаман, закрывающий дороги, был опасен, но шаман, помогающий Мареку отомстить тем, кто едва не убил его брата, опасен вдвойне. Это действительно война, Марек ее не обманул.
— Я предлагаю этого шамана убить. — Пол встал, подводя черту.
Грета и Клайс переглянулись. Убить?..
— А что, — улыбнулся Клайс. — Это неплохая идея… Но как?
Пол презрительно фыркнул.
— Придумаем, как. Что-нибудь да сработает. Узнаем, где он живет, где ходит, что он вообще за человек… Заманим в ловушку, поймаем на живца, да придумаем, как! Сейчас вот и придумаем… Но… — он снова присел перед огнем. — Но убивать его мы будем только втроем. Без лишних глаз. Я не доверяю этим слюнтяям, особенно Бонге. Их помощь нам потребуется лишь при поимке…
— Погоди, — остановил его Клайс. — Ты что, серьезно?
— Ну да… — Пол посмотрел на него в упор. В его светлых зеленоватых глазах читалось окончательное решение.
— Да ладно! — Клайс нехотя поворошил горящие доски. — Я не смогу никого убить. Более того — не собираюсь этого делать. Напугать — это одно. Или там избить… — он замолчал.
Пол вздохнул. Взял у Клайса обломок доски и бросил его в огонь.
— Я тоже не сразу подумал об этом, — проговорил он. — Но рассудите, как нам быть, если Марека убить мы не можем, а пиздить его бесполезно?
— Совершенно бесполезно, — подтвердила Грета.
— То есть, ты хочешь довести его? — уточнил Клайс.
— Я хочу уничтожить его, — усмехнулся Пол. — Не физически, так морально. Я хочу стать его тенью. Он не сможет почувствовать себя в безопасности никогда… Или ты предлагаешь простить и все забыть?
Грета посмотрела на фреску. Пустыня… Бог без лица был один, несмотря на людей, стоящих рядом. Она поняла, что задумал Пол. Все, кого любит его враг, должны умереть. Не меньше. Тогда он прав, начинать лучше всего с шамана… Только так ли виноват перед ними Марек?..
— Я и не ждал, что вы придете в восторг от моей идеи. — Пол с хрустом переломил об колено доску. — Мое предложение, как бы это сказать… преждевременное. Вы сейчас, вероятно, думаете: “Да, Марек, конечно, гондон, но не настолько…”. Но время может быть упущено. А он церемониться с нами не станет. Мы чуть не убили его родственника, так что ему есть за что нас ненавидеть. Ненавидеть, понимаете? Ненависть и страх — разные вещи. Я хочу, чтобы он боялся, это понятно?
— Понятно, — Клайс встал и потянулся. — Ты хочешь сломать его. При помощи страха. Я прекрасно это понимаю. Твоей жизни нужен смысл, а сложившаяся ситуация позволяет реализовать твои садистские наклонности…
