его красоты. Что, если блестящая рана создала идеальный контраст со всем остальным, добавив несовершенство, которого прежде недоставало?
– Не спеши, Небесный мальчик.
Мериньяк крепче сжал дрель и начал заново, следуя совету Гриера. На этот раз не допустил ошибки и несколько мгновений спустя почувствовал сопротивление – сверло начало вгрызаться в плоть. Отлетали блестящие зеленые хлопья и завитки, острие продолжало углубляться в лоб. Он продолжал не торопясь давить на сверло, но вовремя остановился, не добравшись до критически важных мозговых структур, если таковые еще оставались.
Он извлек сверло и резко протянул руку:
– Зонд.
– Есть, сэр.
Моллой размотала шестой провод и сунула его конец в ладонь Мериньяка. Взяв зонд, тот вставил его в отверстие, затем взглянул на приборы.
– Попробуй еще раз.
Надев наушники, Моллой забормотала тестовые слова, которые почти сливались друг с другом.
– Мать, отец, ребенок, дом, школа… Все так же ничего, Гриер? У меня ничего. – Она помедлила. – Ладно, заканчиваем.
– При слове «отец» что-то мелькнуло, – с сомнением проговорил Гриер. – Попробуй еще раз, с начала.
– Серьезно?
– Нужно довести дело до конца. Пусть лучше парень увидит, что мы работаем с полной отдачей.
– Давай, – потребовал Мериньяк.
– Ладно, в последний раз. Мать. Отец. Ребенок. Дом. Школа. И еще раз. Мать. Отец. Ребенок. Дом. Школа. Работа. Общество. Капитал. Престиж. Есть что-нибудь, Гриер? У меня в наушниках только шум.
– Нет, ничего, – вздохнул Гриер. – Похоже, в первый раз был какой-то глюк. Можем снова повторить, если хочешь окончательно убедиться…
Моллой начала извлекать зонды.
– Нет, мы сделали все возможное ради Небесного мальчика. Она красивая, не спорю. Но красота не вернет этому городу жизнь.
– Я ее слышу, – сказал Мериньяк.
Остальные замерли, молча уставившись на него: Моллой с ладонью на наушниках, Гриер, смотрящий на экран с ровными светящимися линиями. Немая сцена продолжалась несколько секунд. Мериньяку казалось, будто он нарушил какое-то исключительно серьезное правило профессионального этикета, переступив границу, о существовании которой даже не догадывался.
– Я сказал, что слышу ее, – повторил он. – Это началось, когда ты стала произносить слова во второй раз.
Моллой смотала провода с зондами. Гриер щелкал тумблерами, отключая гудящие приборы, пока волокуша не погрузилась в темноту.
– Никто ничего не слышал, – спокойно сказал Гриер.
– Вы не слушали. Голос идет не через наушники Моллой и не через приборы на волокуше. Он вокруг. Здание поет. – Мериньяк нахмурился под маской. – Его можно услышать. Если напрячь слух. Оно поет. Женским голосом. Слов нет, только звуки… теперь-то вы слышите?
– Ничего такого нет, парень, – тихо сказал Гриер. – Просто дождь на верхних уровнях, свист ветра в каналах… Те же самые звуки, что были тут, когда мы пришли.
– Оно поет. – Мериньяк кивнул на зеленую женщину. – Она поет. Это ее голос проникает в ткань здания. – Его тон стал злее. – Она поет! Только не говорите, что не слышите. Ее голос столь же прекрасен, как и она сама. Еще прекраснее! Она напоминает мне…
– Гриер, проверь его шланги, вдруг он их перепутал. Похоже, наш Небесный мальчик надышался испарений.
– С моими шлангами все в порядке и с головой тоже. Я прекрасно себя чувствую и знаю, что именно я слышу. Хватит притворяться, будто сами ничего не слышите. Она общается с нами единственным возможным способом.
У Мериньяка не было причины лгать. Если сперва он сомневался в собственных чувствах, когда музыка впервые возникла на фоне шума дождя и ветра, то теперь она заполняла его душу. Женский голос пел длинную повторяющуюся фразу, с каждым разом уходившую, подобно винтовой лестнице, на все более головокружительные высоты самовыражения. Она была полна горькой тоски и экстаза, отчаяния и исполнения желаний, надежды и безнадежности. Эмоции теснились, подпирая друг друга, и, когда Мериньяк уже мог поклясться, что предел достигнут и его разум более не выдержит, все продолжалось по-прежнему. Да, это было мучительно, но такие муки он был готов с радостью терпеть до скончания времен.
Красота в своем самом чистом виде никогда не знала жалости.
– Нет никакой музыки, – сказала Моллой, и на этот раз в ее голосе слышалось скорее беспокойство, чем насмешка. – Ничто никуда не проникает, Мериньяк. Просто тебе кажется, будто ты что-то слышишь…
Он с трудом заставил себя возразить, боясь разрушить чары:
– Я знаю, что слышу.
– Может, он и впрямь что-то слышит у себя в голове, – негромко проговорил Гриер. – Психоз после оживления. Должно быть, его слишком быстро разморозили. Я слышал, такое бывало на орбите, когда прилетали последние корабли, – слишком многих нужно было обработать, вот и приходилось спешить.
Моллой сняла с волокуши огнемет:
– Может, и так. А может, дело кое в чем другом. – Она направила огнемет на Мериньяка. – Так что случилось, Небесный мальчик с якобы чистыми документами?
– Ты о чем? – заинтересовался Гриер.
– Что, если он прилетел к нам с какой-нибудь штуковиной в черепе? С хитроумным имплантатом, который следовало вытащить до того, как он спустился с орбиты?
– О нет, только не это! – потрясенно проговорил Гриер. – Мериньяк, скажи, что ничего такого нет. Скажи, что ты не носишь эту дрянь в черепе в чумной зоне!
Мериньяку вовсе не нравилось, что в руках у Моллой огнемет, в то время как сам он безоружен. Прежде чем кто-то успел ему помешать, он метнулся к волокуше и схватил свой.
– Опасен я был бы только для самого себя, так что какая разница?
– Сам признался, гаденыш! – радостно воскликнула Моллой.
– Я ни в чем не признавался. И вообще, это чепуха. Я совершенно чист. Проверяющих на орбите не подкупишь. – На конце огнемета заплясал язычок голубого пламени. – Их не подкупишь, – уже тише повторил Мериньяк.
– Наверняка этого не знаешь, пока не попробовал, – хмыкнула Моллой.
– Я не пробовал. – Мериньяк ткнул огнеметом в ее сторону. – А теперь на выход. И ты тоже, Гриер. Здесь мы закончили. Мы выйдем наружу, и вы намалюете на стене свою метку. Она будет говорить, что это здание никто не должен трогать до скончания века.
– В инструкциях ничего такого нет, – медленно проговорил Гриер, снимая с пояса свой огнемет.
– Тогда вам придется что-нибудь сочинить.
– Все кончено, Мериньяк. Положи огнемет, – не торопясь продолжал Гриер, держа огнемет одной рукой и жестикулируя другой. – То, что здесь произошло, останется между нами. Мы с Моллой похлопочем, чтобы тебя перевели в другую бригаду.
– К вашим соперникам? – едва не рассмеялся Мериньяк.
– Необязательно. Просто наши пути больше не пересекутся. Без обид. Бригад хватает по всему городу… Тебе даже не придется снова появляться в этом секторе.
– Хорошее предложение, Гриер, но что, если мне вовсе не хочется покидать этот сектор? Музыка
