удар кулаком в правый бицепс Котты, а затем выпрямился, используя инерцию, и нанес еще один сильный удар тыльной стороной кулака в гримасничавшееся лицо центуриона. Котта едва успел увернуться от удара, дав молодому бойцу столько времени, сколько ему было нужно, чтобы развернуться вправо и зацепить ногу ветерана своим вытянутым левым ботинком. Пожилой солдат упал спиной на булыжники с хриплым выдохом, меч выпал из его онемевших пальцев.
- Добей него! Добей, пока он лежит!!
Не обращая внимания на ободряющий рев Дубна, Марк наклонился, чтобы поднять упавшее оружие, наблюдая, как Котта встал на ноги и взял по мечу у каждого из двух ближайших мужчин. Ветеран на мгновение стоял вне досягаемости меча, тяжело дыша и оценивая своего противника с большим уважением.
- Я слышал, тебя учили сражаться и солдат, и гладиатор. Кто из них научил тебя этому маленькому трюку?
Марк сократил расстояние между ними, шаркая подошвами ботинок по булыжной мостовой.
- Насколько я помню, солдат. Он не особо разбирался в схватках мечами, но знал предостаточно грязных трюков .
Котта поднял свои клинки.
-- Тот солдат был, по-видимому, чем-то похож на меня. А, гладиатор, должно быть, был мастером своего дела если научил тебя сражаться двумя мечами.
Марк снова пожал плечами, его глаза остановились на остриях обеих клинков Котты, и он подошел еще ближе, пока кончики их мечей не соприкоснулись.
- Ну, что ж, начнем!. Я отточил этот стиль в нескольких битвах, о которых ты, возможно, слышал, пока бездельничал в Риме, защищая толстых политиков от их собственной глупости.
Оба мужчины одновременно бросились вперед, их мечи встретились друг с другом и широко развернулись, когда солдат резко дернул головой вперед, чтобы ударить Марка в лицо, но молодой человек был готов к атаке, пригнув голову, а затем вывернул ее обратно, чтобы нанести сильный удар в подбородок Котты. Бывший солдат отшатнулся назад, сплевывая кровь с кровоточащего языка и захлебываясь от смеха.
- А, ты нахальным стал молодой ублюдок!
Марк демонстративно опустил свои мечи, затем бросил их на землю, со стуком железа о камень.
- Тогда давай сойдемся на кулаках, Котта, если тебе надоели мечи ?
Ветеран покачал головой, отбросив собственное оружие и ощупывая свою челюсть.
- Вот, блядство, мне кажется, ты сломал мне зуб.
Альбинус встрепенулся, указывая на Марка с искаженным от ярости лицом.
- Химера тебя забери, что ты творишь, Котта?! Убей его! Я приказываю!
Бывший центурион вытер кровь со рта и покачал головой с ироничной улыбкой.
- Если вы так сильно хотите его смерти, сенатор, то можете попробовать убить его сами.
Сенатор подошел и встал в нескольких дюймах от лица ветерана, его лицо исказила ярость.
- Я щедро заплатил за то, чтобы ты основал свое уютное маленькое охранное дельце, центурион, а это значит, что ты принадлежишь мне. Либо ты сделаешь то, что я тебе говорю, и оставишь истекать кровью это предательское отродье здесь, на улице, либо я тебя ...
Что-то внутри Котты щелкнуло внезапно и без предупреждения ветеран взял в пригоршню тогу своего покровителя.
- Хорошо заплатили мне, а? - Он полез в сумочку на поясе и бросил на булыжник пригоршню золотых монет. - Вот ваши деньги, сенатор! - Он потянул тогу вниз, пока голова Альбинуса не оказалась на уровне его груди, наклонился, чтобы зарычать в ухо перепуганному вельможе, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы. - И что вы сделаете со мной? Пришлете убийц? - Он рассмеялся сенатору в лицо. - Ха! Я выпотрошу любого, кого вы пошлете за мной, а потом задушу вас кишками того самого ублюдка!
Скавр подошел к нему и похлопал Котту по руке.
- Я думаю, что ты прав, центурион.
Альбинус отшатнулся, подтолкнутый мускулистой рукой Котты и указал дрожащим пальцем на ветерана.
- Если я не могу купить тебя, я куплю твоих людей! Десять золотых ауреусрв любому, кто воткнет свой меч в кишки этому коварному ублюдку!
Наступила минутная тишина, когда бывший солдат смотрел на него с неприкрытым отвращением, пока, наконец, он не плюнул кровавой мокротой на монеты, разбросанные у его ног. Когда он заговорил, его голос был предельно холодным, как будто его гнев выгорел и сменился чем-то более твердым и неумолимым.
- Вы могли бы предложить им по пятьдесят ауреусов за меня, и я сомневаюсь, что среди них найдутся желающие. Нас с этими людьми связывает много общего, а именно то, что мы все вместе сражались с врагами Империи, истекли кровью и теряли своих товарищей, в то время как все, что вы когда-либо делали, это сидели на спине лошади и придумывали для нас череду различных способов рискнуть нашими жизнями, чтобы забрать себе славу. Поэтому я предлагаю вам два варианта, сенатор. Вы можете уйти прямо сейчас в сопровождении моих людей, которые защитят вас от подонков, которые заберут вашу сумочку и поломают ребра, если вам повезет, или утащат прочь, чтобы вас больше никто никогда не видел. Согласны? … . Или вы можете открыть рот, чтобы произнести любые слова, кроме “спасибо, Котта”, и тогда вы узнаете, каково это - ползти домой одному, зная, что я иду в десяти шагах позади вас, убеждаясь в том, что каждый сутенер, головорез или убийца на улицах знает, сколько у тебя с собой денег..
Он встал и уставился на бледного Альбинуса, выражение его лица все еще оставалось напряженным от гнева.
- Всего
