месте Солнечной системы – маленькую, всего в сотню астрономических единиц диаметром, спиральную галактику, очень похожую по строению на Млечный Путь. Полая Земля находилась в окраинной части одной из ее ветвей, примерно как Солнце находилось на настоящем Млечном Пути. Разница заключалась в том, что орбита Земли проходила не в той же плоскости, в какой вращалась Поэтическая туманность, что позволяло видеть галактику в плоскости, а не только сбоку, как в случае с Млечным Путем.
Поэтическая туманность испускала серебристый свет, которого хватало даже на то, чтобы рисовать на земле тени стоявших фигур. Впрочем, судя по всему, туманность не светилась, а скорее флуоресцировала под действием космических лучей. Потоки излучения были неравномерны, и поэтому в разных частях Поэтической туманности неожиданно вспыхивали разноцветные световые полотнища. Они колыхались, и переливающееся многоцветье катилось по небу, светящиеся массы часто пробивались сквозь Поэтическую туманность, их разноцветный свет катился по небу, будто там играли в светящейся воде сияющие киты. Изредка, когда всплески космической радиации оказывались особенно сильными, туманность светилась ярче и становилась совсем не похожа на космический объект. Тогда все небо выглядело поверхностью залитого лунным светом моря, каким она видится из-под воды.
Вращение Земли и туманности происходило не синхронно, и Земля время от времени оказывалась в промежутке между спиральными рукавами. В это время с планеты можно было видеть ночное небо, и звезды, и, что особенно впечатляло, поперечный разрез Поэтической туманности. Огромные массивы, похожие на земные кучевые облака, вздымались над спиралевидной плоскостью, мерцая серебристым светом, трансформируясь в великолепные формы, которые будоражили человеческое воображение, как будто принадлежали к пейзажу, явившемуся во сне какому-то сверхразвитому сознанию.
И И отвел взгляд от Поэтической туманности и поднял из-под ног очень тонкую хрустальную пластинку размером с пол-ладони. Такие пластинки валялись повсюду и сверкали, как осколки чистого льда зимой. И И поднял пластинку над головой, где клубилась Поэтическая туманность. Если смотреть прямо, пластинка была прозрачной, но стоило лишь немного наклонить ее, как на поверхности появлялось отражение туманности в радужных ореолах. Это был чип квантовой памяти. Одной миллионной доли процента ее объема с запасом хватило бы для того, чтобы сохранить всю письменную информацию, созданную человечеством за время своего существования. Поэтическая туманность состояла из 1040 таких единиц и содержала весь свод поэтических произведений в трех размерах. На ее создание ушло все вещество Солнца, и девяти главных планет, и, конечно, Пожирающей империи.
– До чего же величественное произведение искусства! – искренне вздохнул Большезуб.
– Да, оно прекрасно по сути своей – туманность в миллиард километров в поперечнике, содержащая все возможные стихи. Но она еще и великолепна на вид! – воскликнул И И, тоже глядя в небо. – Даже я готов начать поклоняться технологиям.
Ли Бай звучно, протяжно вздохнул. Он в последнее время почему-то пребывал в подавленном настроении.
– Ох, вы как будто поменялись точками зрения. Я же определил возможность применения технологий в искусстве. И… – он вдруг всхлипнул, – потерпел полную неудачу.
– Что вы такое говорите?! – И И указал на висевшую над головой Поэтическую туманность: – Ведь тут собраны все возможные стихи, значит, наверняка есть произведение, превосходящее стихи Ли Бая, и, вероятно, не одно!
– Они ведь недоступны мне! – Ли Бай топнул ногой, и его подбросило на несколько метров вверх. Повиснув там, он сжался в клубок, спрятав голову в колени, и в этой позе зародыша долго спускался под действием еле ощутимого притяжения земной оболочки. – В самом начале создания свода я немедленно взялся за составление программы, которая анализировала бы получающиеся стихи. И технология снова столкнулась с непреодолимым препятствием на пути постижения искусства. Я по-прежнему не знаю, как написать программу, которая анализировала и оценивала бы поэзию. – Он указал вверх, на Поэтическую туманность: – Действительно, с помощью могучей технологии я создал полный свод поэзии. Но я так и не могу найти в нем… увы…
– Неужели душа и сущность разумной жизни действительно недоступны для технологий? – громко спросил Большезуб, обращаясь к Поэтической туманности над своей головой. После всего, что ему довелось пережить в последнее время, он ударился в философию.
– Поскольку в Поэтической туманности наличествуют все возможные стихотворения, то, естественно, какая-то часть их описывает все наше прошлое и все наше будущее, возможное и невозможное. Букашка И И наверняка нашел бы стихотворение, описывающее ощущения, которые он испытал однажды ночью тридцать лет назад, когда подстригал ногти, или меню его обеда, который состоится через двенадцать лет. Эмиссар Большезуб тоже может найти стихотворение, в котором описывается цвет определенной чешуйки на его ноге через пять лет…
Произнося последние фразы, Ли Бай наконец-то опустился наземь и вынул из своих одеяний две пластинки, слабо мерцавшие в свете Поэтической туманности.
– Это мой дар каждому из вас – и вам обоим. Квантовый компьютер произвел поиск по вашим именам в Поэтической туманности и отыскал несколько квадриллионов стихотворений, в которых описываются ваши возможные будущие жизни. Конечно, это лишь крохотная часть стихов, в большей или меньшей степени посвященных вам. Сам я прочел только несколько десятков из них. Больше всего мне понравилось семисложное четверостишье, описывающее романтическую встречу И И с очаровательной деревенской девушкой на речном берегу…
– Надеюсь, что после того, как я покину вас, люди и оставшиеся динозавры смогут поладить, а человечество наконец-то сумеет примириться с самим собой. Вот если кто-нибудь взорвет что-то атомное и проделает дырку в скорлупе полой Земли, это будет настоящей проблемой… Хорошие стихи, имеющиеся в Поэтической туманности, так и не принадлежат никому. Надеюсь, люди сумеют написать что-то из них.
– А что потом случилось со мною и деревенской девушкой? – с неподдельным любопытством спросил И И.
Ли Бай, озаренный серебристым светом Поэтической туманности, усмехнулся:
– Вы жили долго и счастливо.
Мыслитель [72]
Солнце
Он до сих пор отчетливо помнил, что почувствовал тридцать четыре года назад, когда впервые увидел астрономическую обсерваторию горы Сиюнь. Он ехал в машине «Скорой помощи», и как только они миновали перевал, вдали показалась самая высокая вершина массива Сиюнь. Отражавшие золотой свет заходящего солнца сферические крыши зданий, под которыми скрывались телескопы, казались жемчужинами, инкрустированными в горный пик.
Он только что окончил медицинский институт, получив специальность нейрохирурга, и сейчас был интерном и ассистентом главного хирурга. Его срочно отправили в обсерваторию, чтобы спасти приглашенного ученого-исследователя из Англии, который упал во время прогулки. Увы, обширная травма головы оказалась слишком серьезной, и пострадавший был нетранспортабелен. Потому-то с машиной «Скорой помощи» и прислали нейрохирурга, который просверлил черепную кость и откачал немного крови, чтобы уменьшить отек мозга. Теперь нужно было выждать, пока состояние пациента стабилизируется, чтобы его можно было перевезти в больницу на операцию.
Он смог отойти от больного лишь поздней ночью. Дожидаться, пока больной придет в нужное состояние, и переносить его в машину предстояло санитарам, врач же, чисто
