Я включил компьютер и, пока он грузился, отправился на моцион. Опуская подробности, снова перед монитором я оказался минут через пятнадцать.
Шумиха вокруг провокатора Буздыгана стихла. Народ вынес окончательный приговор: «Фуфлыга», — и переключился на другие темы. Сегодня, что, собственно, было предсказуемо, основные разговоры велись о недавнем штурме цитадели «Диких сердец», ее падении и грядущей смене приоритетов в клановом секторе. «Гончие Смерти», и до того имевшие серьезный вес в игровом сообществе, явно добавили к своей репутации большие бонусы. По крайней мере, за минувшую ночь о своей лояльности к ним заявили несколько лидеров довольно крупных кланов. И не просто о лояльности, а о желании заключить союз. Сами «Гончие» пока никаких заявлений не делали, кроме, собственно, пресс-релиза о вчерашней победе над «Дикими». Особенно приятно было, что и мой клан забыт не был: «…в союзе с родственным ему кланом „Буревестники“ провел штурм основной цитадели…» Родственным, елки-иголки. Стало быть, и мы в табели о рангах перепрыгнули через пять ступенек. Вот Элине-то на пару с Гервом радости, поди, сколько.
Остальные новости были для меня не слишком новыми, и я было уже собрался тушить компьютер и двигать в редакцию, как вспомнил о том, что мне надо наконец-то выяснить, почему же все-таки я балбес.
Ответа долго искать не пришлось. Уже через пять минут я отодвинулся от стола и сказал себе:
— Ну я и балбес!
И было отчего. Мне стала понятна улыбка верховной вилисы, которой она тогда сопроводила слова о том, что за невыполнение обязательств перед милашкой Эльмилорой меня настигнет некое проклятие, довольно мощное. Не обманула, зараза. Мощное. Мощнее некуда. Это проклятие обладало всего одним, но зато весьма примечательным действием. Оно вешало на меня минус девяносто пять процентов к удачливости. То есть что бы я ни делал, чего бы ни начинал и куда бы ни шел, у меня есть только пятипроцентная уверенность, что все это закончится хорошо. Если в лесу есть одна-единственная орава гоблинов, она гарантированно выйдет на меня. Все вражеские удары, направленные на меня, с девяностопятипроцентной гарантией будут критическими. Я почти наверняка не выполню ни одного квеста, даже самого примитивного, — просто не достигну того, что является предметом квеста. Вот такая вот фигня. И это еще не все. О том, что на мне лежит такое проклятие, всех окружающих будет информировать надпись. Рядом с ником через тире будет написано «Обманщик». Обещанный мне титул. По факту, для любого опытного игрока это как клеймо. А для меня — невозможность попасть ни в одну группу, потому как проклятие распространится на всех участников, до той поры, пока они находятся со мной в одной упряжке. Кому такое счастье надо. И НПС от меня будут шарахаться тоже, так что, собственно, насчет квестов можно и не переживать особо — мне их просто никто не выдаст.
Это проклятие мне достанется, если я через полгода не предстану пред светлые очи верховной вилисы. Но и если предстану и даже женюсь, лучше мне от этого точно не станет. Все дело в том, что вилисы, выйдя замуж, становятся чудными женами. Идеальными. Верными, добрыми, хозяйственными, заботливыми и очень домовитыми. И им очень важно, чтобы в доме был порядок. Ну а какой порядок, когда супруг шастает по белу свету в поисках приключений с какими-то сомнительными типами или пусть даже и в одиночку. Он должен сидеть дома. И поэтому вилиса в момент бракосочетания накладывает на жениха заклятие, противостоять которому невозможно. Названия его точно никто не знает, на форуме оно фигурирует как «Цепи супружества». Супруг вилисы не может отдалиться от нее более чем на две мили. Стоит ему уйти на это расстояние, как дорога изменяет маршрут незаметно для идущего и снова приводит счастливца в лоно семьи, прямиком к любимой женушке. Вот такой хеппи-энд. Куда бы ни шел — вернешься. Дом, милый дом. Который, кстати, достается счастливому жениху вместе с вилисой и располагается в ближайшем от болота населенном пункте. Приданое, однако.
И никаких способов снять любое из двух заклятий нет. Единственный выход, который возможен для вляпавшегося в свадьбу с вилисой игрока, — уничтожить учетку и начать все сначала. Судя по всему, народ так и делал. Но этот вариант точно не для меня.
Я было приуныл, а после подумал, что я не совсем еще дурак, поскольку обозначил, что мои дела на полгода-год, так что, может, еще отсрочку и выпрошу. Когда через полгода к верховной приду. Да и полгода — это долго. Мало ли что случится. А потом мне в голову пришла еще одна идея, на первый взгляд совершенно безумная, но потом показавшаяся не такой уж и бредовой.
За подобными раздумьями я доехал до работы и на автопилоте зашел в свой кабинет.
— А чего это вы сюда? — невероятно язвительно сказала Крыска. — Вы теперь начальство, вам в свое крыло.
— Да вот зашел подумать, кого можно и нужно подтянуть к движению, а кого и за борт пора. По возрасту или по иным показателям. Положение обязывает.
И, не глядя на нее, вышел. Пущай побесится, зараза старая. Может, и по-хамски, но не люблю я вот такого… Даже не знаю… Смеси наглости и зависти.
Я и впрямь забыл, что у меня свое крыло теперь. И там должны сидеть четыре юниора и ждать меня. С огнем в глазах и выражением почтительности на лицах.
То ли я переоценил себя, то ли слишком хорошо думал о молодом поколении. Почтительностью тут и не пахло. Нет, никакого хамства, но держатся трое из четверых так, будто они принцы в изгнании, которых занесло в глухую деревушку. Именно такое впечатление на меня произвели три молодых человека в строгих костюмах, сидящие в первом из трех кабинетов, отведенных нам. Они даже не подумали встать, когда я вошел, чего уж говорить о каком-то «здрасте». Исключение составила только девушка, кстати, очень даже симпатичная, которая, встав, вполне искренне сказала:
— Меня зовут Вика, Вика Травникова. Я надеюсь пройти у вас хорошую школу молодого журналиста.
Ух, какие глазищи. Не утонуть бы.
— Ну этого я не обещаю, — ответил я ей. — Тут все от тебя самой зависит. Но в целом, если хочешь быть журналистом, будь им. Эти товарищи, я так понимаю, ими быть не хотят? По крайней мере, здесь. — И я кивнул подбородком в сторону все еще сидящей троицы. — Ну я так думаю, что и леший с ними, да, Вика?
Девушка захлопала глазами, не понимая, что от нее хотят. Молодая еще, не научилась пока читать интонации и подыгрывать. Троица все-таки встала, один из них, высокий холеный блондин с рыбьими глазами, сказал:
— Вы уверены, что мы не хотим быть журналистами? На основании чего?
— Разве я сказал, что они не хотят вообще быть журналистами, а, Вика?
Вика кивнула, впрочем, все равно пока не понимая, что именно и зачем я делаю.
— Я сказал, что вы не хотите ими быть здесь, — выделил я интонационно последнее слово. — И, если честно, раз вы ими здесь быть не хотите, то давайте-ка, ребята, валите отсюда на выход, не забудьте только пропуска сдать.
— Такого мы не говорили, — заметил второй из троицы, толстячок с забавным чубчиком на большой круглой голове.
— Да? А разве всегда надо говорить? — взяв тон чуть повыше, сообщил ему я.
Троица напряглась, это было видно. «Погодите, милые, то ли еще будет», — позлорадствовал я.
А вы как думали? «Любишь свое чадо — круши ему ребра», — говаривал мой папаша в моем детстве и юности и частенько претворял это выражение в жизнь. Не в буквальном смысле, конечно… Хотя с десяток раз и ремня перепало. Но зато и человеком вырос. Ну более-менее. А этих надо сразу строить, жалеть нельзя. Иначе их потом с шеи не снимешь, и они вообще страх потеряют. Поэтому сейчас я им хребет ломать буду, со всем старанием и прилежанием. Да и всегда по жизни надо себя ставить сразу. Сразу не поставишь — потом авторитета не будет. На край — выгоню этого, с рыбьими глазами, уж больно он мне не понравился. А вот девчушка так неплохая вроде, лобик высокий, ведет себя правильно и глаза умные. И до чего ж глубокие…
— Мы сейчас даже не говорим о том, что вы проигнорировали меня как вашего руководителя. Но в любом случае в кабинет вошел человек, сотрудник издания, в котором вы будете работать, и вы трое не потрудились даже оторвать зады от стульев и поприветствовать его.
— Мы не знали, что именно вы — наш руководитель, — попытался защититься рыбоглазый. — А всех приветствовать…
— Язык отвалится? Или ноги вывалятся? — перебил я его. — Как же ты работать с людьми собираешься, убогий? Ты — журналист. Твое профессиональное орудие — язык, внешний вид и манеры. И уже только потом умение слова в предложение складывать. Ты на меня, своего руководителя, уже отвратительное впечатление произвел, и я теперь не представляю, как ты с людьми работать будешь. Все, пошел вон отсюда, ты мне тут не нужен.
Врать не стану — эти четверо, ну или как минимум трое, ожидали чего угодно, только не такого начала. Видимо, хотели мне сообщить, что они со своими красными дипломами и знаками отличия оказали мне несусветную честь, согласившись работать в подобном кефирном издании. Но вот к тому, что их погонят отсюда пинками, они были не готовы.
