— Чего? — Пип непонимающе взглянул на него.
— Да ничего, ничего, — смутился Зиро. — Я так просто.
Тоже мне, выдумал себе проблему. Не об этом надо думать сейчас!
Крамольник открыл дверь и полез внутрь. Зиро последовал за ним. Казимир включил фонарик: кабина Кинжала больше напоминала кабину самолета, чем поезда. Пульт в два ряда, мертвые ЭЛТ-мониторы, клавиатуры, ряды тумблеров и кнопок, — в духе советских инженерных традиций компьютерную систему управления дублировала электромеханика. Первые два кресла авиционного вида предназначались машинистам (или пилотам, черт знает, как в таком случае их называть), два позади второго пульта для стрелков. На втором пульте схема изображала лазерную пушку в боевом положении — лампа была в первом вагоне, подъемники поднимали его над составом. Пушка управлялась джойстиком. Еще Зиро разглядел кнопки системы подавления радиосвязи. Значит, понял он, Кинжал должен был забивать помехами коммуникации противника, по пути следования. Типа передвигаться в некоем пузыре информационного вакуума. Умно.
Луч фонаря Крамольника остановился на ряде тумблеров с надписью «пуск».
Казимир заулыбался.
— Вот так меняется история, — провозгласил он, сбросил защитный колпачок и последовательно, щелкнул каждым из них. Под ногами что-то загудело, включилось освещение. Пульт ожил: замигали индикаторы, засветились дисплеи.
По дисплеям поползли строчки системных сообщений: «Загрузка…» «Проверка систем…» «Ведите пароль». На центральном дисплее появилось пустое поле.
— Пароль? — улыбка погасла на лице Казимира. — Пароль… Хмм…
Он что-то отстучал на клавиатуре, ввод закрывали звездочки.
«Пароль неверен»
Казимир попробовал еще.
«Пароль неверен, неверен, неверен, неверен» — один ответ на все попытки Крамольника.
Зиро присел в кресло второго пилота-машиниста.
Казимир убрал руки от клавиатуры, и с выражением глубочайшей задумчивости, принялся массировать подбородок.
Зиро, подался вперед и одной рукой быстро отстучал «кутузов».
«Пароль принят».
«Инициализация системы».
— Что ты написал? — пораженно спросил Казимир.
Зиро был поражен не меньше Казимира.
— Кутузов.
— Кутузов? Ха-ха-ха! — Казимир громко рассмеялся, запрокинув голову. — Джэкпот! Браво, Зиро! Кутузов! — Казимир вытер тыльной стороной ладони выступившие слезы. — «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву». Да, у хлопцев все в порядке с юмором.
Зиро откинулся в кресле, хаос в голове. Хорошенький юмор. Кто прислал ему пароль?!
Мощные фары поезда осветили туннель.
«Автопилот включен», — сообщил бортовой компьютер. «Внимание! Пристегнуть ремни! Старт через 100 секунд!»
И пошел обратный отсчет.
Зиро торопливо завозился со сложной системой ремней.
Инфи и Пип занял места стрелков, и щелкнули пряжками.
«…3,2,1,0 „Старт“.
Кинжал тронулся. Поезд медленно пополз по туннелю, фары освещали серые стены, камеры обеспечивали круговой обзор. По левую руку Зиро располагались мониторы навигационной системы. На одном из них — схема воркуйской монорельса, по схеме, как челноки в прядильном станке, продолжали метаться электрички, на другом, Зиро не сразу сообразил что. Там, в реальном времени, прокладывался курс. Выглядело это так, словно Кинжал захватил управление всей Российской Железной Дорогой. Карта РЖД скролировалась вверх, на ней расставлялись навигационные метки, с непонятными аббревиатурами — Кинжал расчищал себе максимально короткий и прямой путь до столицы РФ — переводил стрелки, разводил поезда по маршрутам. Поверх уверенно ползла индикаторная полоска завершенности процесса.
Туннель плавно поднимался вверх, и они выскочили на поверхность. Некоторое время поезд ехал по узкому туннелю, образованному примыкающими к треку высокими стенами каких-то зданий без окон. Кинжал набирал скорость, и неожиданно они оказалась на кольце. На внешнем кольце монорельсовой дороги. Поезда по нему не ходили, Зиро считал, что это резервное кольцо, на всякий случай. Значит, оно было предназначено для Кинжала? Но зачем? Кинжал плавно пошел в разгон, за считанные минуты он набрал предельную для „пуль“, 330 км/ч, скорость. На пульте что-то замигало, и реактивные турбины взвыли диким воем. Поезд ракетой рванул вперед.
— Что за….! — воскликнул Пипетка.
Спидометр мгновенно сошел с ума. Перегрузка вдавила Зиро в кресло, грудь словно придавило толстенной свинцовой плитой. За какие-то неполные пять минут они сделали полный оборот вокруг города. Турбины включались и выключались через равные промежутки времени, поддерживая скорость больше 800 км/ч.
„Зарядка батарей“, — сигнализировали мониторы. Значит, вот оно как, понял Зиро, Кинжал заряжал аккумуляторы лазерной установки, которые занимали четыре последних вагона. Монорельсовая дорога города превратилась в гигантскую динамо-машину.
С громким воем, черная комета неслась вокруг города. Поезд пошел на четвертый круг. Перегрузки все усиливались, от одного взгляда в окно начинало тошнить. Позеленевший Крамольник, запрокинув голову и закатив глаза, вцепился в рукоятки кресла, так что костяшки пальцев побелели.
Адская центрифуга продолжала раскручиваться. С каждым витком дышать становилось все труднее и труднее. 34 %. Седьмой, восьмой виток…. несмотря на огромные скорости, время тянулось так же невыносимо медленно, как медленно ползла к концу индикаторная полоска зарядки батарей. Десятый, одиннадцатый… Желудок сжался до точки. Эта бешеная накрутка вытрясла все мысли из головы Зиро, не хватало сил даже на страх. Хотелось только одного — остановиться, остановиться немедленно и вздохнуть полной грудью. Еще один виток. 63 %. Еще. Голова сейчас оторвется. Еще один круг. Господи, когда же это кончится?! Еще. Навигационный компьютер рапортовал об успехе — курс до Москвы проложен. Ошибок нет. Еще виток. Господи, ну пожалуйста! 95 %. Последний виток турбины больше не включались. Зиро каждой клеточкой ощутил, что скорость Кинжала падает.
Волна расслабления пошла по его телу.
На карте монорейла подсветились ответвление от внешнего кольца, ветка упиралась в странную стрелку (на дисплее навигационного компа появилась картинка с местных камер), она напоминала секцию жд-моста лежащую на земле. В стрелку входил один рельс, а выходило два. Внезапно, в поле зрения камер попала быстро летящее темное пятно. Вертолет. Черная Акула, Может та самая, что они видели, когда все началось, а может другая. „Акула“ на малой высоте пролетела над стрелкой и исчезла с экранов.
Батареи поезда почти зарядились, скорость падала. Они сделали еще один круг. На экране радара замигала зеленая точка. „Акула“ зависла недалеко от съезда с кольца. Треугольник обозначающий поезд и точка, обозначающая вертолет, поравнялись. У Акулы под закрылками вспыхнуло пламя и от вертолета, в сторону Кинжала, начали разворачиваться две дымные полосы.
„Опасность! Ракетная атака!“ замигали сообщения, в сопровождении резкого звукового сигнала.
Понадобилось 15 миллисекунд, чтобы сигнал от зрительных нервов достиг того участка мозга, который на научном жаргоне зовется „ось страха“. Ось страха, один из самых примитивных участков мозга, переслала сигнал ужаса гипофизу, гипофиз впрыснул адреналин, и, только после этого, заработало сознание вместе со своей второй сигнальной системой.
Все пассажиры Кинжала завопили разом.
Кинжал выстрелил в небо букетами серебристых нитей, и ракеты взорвались где-то сверху и сбоку. Поезд так тряхнуло, так что он чуть не слетел с трека.
— Он отстрелил ловушки! — с каким-то сумасшедшим восторгом орал Пипетка. Сообщение об опасности исчезло, и Кинжал продолжил стремительный бег по кольцу. „Акула“ их не преследовала.
Зиро шумно выдохнул и стер пот со лба.
— Инфоком походу против сжигания Москвы, — сказал он.
— Мягко говоря, — сказал Пипетка.
— Испугались, гады, — сказал Казимир. — Ничего, хлопцы, прорвемся! Эту машинку так просто не возьмешь!
„Зарядка завершена“, — сообщил Кинжал. „Подготовка к перестыковке колесной базы“.
Они прошли почти полный круг, скорость упадала уже настолько, что взгляд мог выхватывать отдельные образы из световой круговерти за окном. Они опять приближались к развязке.
„Акула“ поджидала их на прежнем месте, подобравшись еще ближе к треку. Едва поезд поравнялся с вертолетом, тот открыл огонь из пушек. Обшивка над их головой полопалась дырами, длинная злая очередь прошила состав от головы до хвоста. Пульт взорвался россыпью красных светодиодов, „Отказ! Сбой! Отмена!“, кричали дисплеи.
