— Помогите…
И неожиданно Маньяк подхватывает мелодию дрожащим, слегка неуверенным голосом:
Прилетит вдруг волшебник
в голубом вертолете
И бесплатно покажет кино!
— С днем рожденья поздравит и, наверно, оставит…
— старательно подпевают Падла с Жирдя-ем. Я просто не узнаю нашего циничного толстяка!
— Мне в подарок пятьсот эскимо!
— подтягиваем и мы с Черепом.
— Смотрите! — вдруг кричит громила, запрокинув голову. Голубовато светящийся диск быстро снижается над развалинами. Крокодил подмигивает нам.
Диафрагмой раскрывается отверстие в нижней части диска и вниз выглядывает… отнюдь не добрый волшебник. Всего-навсего зловредная старуха Шапокляк:
— Ну че старый хрыч? Опять расписали тебя к едрене фене?
— Не ругайся! — укоризненно бормочет Гена. — Здесь дети!
Старуха бурчит что-то недовольно, скрывается внутри. В следующий момент неведомая сила приподнимает крокодила, раненых и мертвых чебурашек над землей, плавно увлекает в отверстие на диске.
— До свидания! — улыбается Гена на прощание. Девочка подпрыгивает и машет рукой.
Диафрагма сдвигается. Тарелка взмывает в небо.
— Да уж, — вздыхает Жирдяй. — Это вам не «Лабиринт Смерти»… Ну, пойдем, что ли…
Девчушка, которая все еще стоит рядом, лукаво щурится:
— А я знаю куда вам надо! — слезы ее уже высохли.
— Да ну? — недоверчиво рассматривает ее Падла.
— Вы ищете одного человека.
— Это точно, — радостно кивает Маньяк.
— Я проведу вас к нему!
— Почему бы и нет, — соглашается Падла. — Только одну мелочь, напоследок…
Он вскидывает базуку и вдребезги разносит павильончик «Пицца-Хат». Не дожидаясь особого приглашения, Жирдяй из своего пулемета крошит в щепки здоровенный рекламный стенд «Джонсон и Джонсон». А мы вместе с Маньяком длинными очередями поливаем витрину магазина «Бош». Немецкий магазин замечательно пылает, наверное, горючего материала там предостаточно.
Покидаем площадь с чувством исполненного долга. В городе то там, то здесь продолжается перестрелка. Должно быть, защитники «Макдоналдсов» неплохо вооружены и намерены, не считаясь с жертвами, сохранить в городе пиццерии, боулинги, паркинги и прочие замечательные достижения цивилизации.
По дороге мы пополняем боеприпасы, уничтожаем еще пару бэтээров и один танк, а также превращаем в развалины «Магазин элитной сантехники — УНИТАЗ-ХОЛЛ». Честное слово, давно у меня не было так легко на душе!
До окраины города нас провожает сводный отряд Чебурашек и коротышек под командованием Буратино. В качестве замполита у него подвизался Незнайка. По любому поводу они скандалят и коротышка обзывает Буратино «поленом», а тот, в свою очередь, честит замполита не иначе как «недомерком». Незнайка говорит, что лично Шпунтик утвердил его на эту должность, а Буратино категорически заявляет, что не признает никакого начальства, кроме папы Карло. В общем, с единоначалием у них плоховато, хотя и сражаются все геройски.
— Эх, порядок бы тут у них навести! — вздыхает Падла. Взгляд его мечтательно сверкает. Пожалуй, и вправду бородач вполне смог бы сойти здесь за Наполеона… по сравнению с папой Карлой, конечно.
Вот и край города. Впереди снова показался лес. Похоже, именно туда направляется наша малолетняя проводница.
— Далеко еще?
— Не-а, не очень.
Чебурашки и коротышки машут нам на прощание лапками и руками, а Буратино отдает честь, приложив ладонь к полосатому холщовому колпаку.
— Мы еще вернемся! — кричит Жирдяй и салютует в воздух длинной очередью. Патроны бы поберег, балбес…
Грунтовая дорога снова ныряет в лесную чащу. А метров через пятьсот мы сворачиваем на едва заметную тропинку. Похоже, посетители у Дибенко бывают не слишком часто. А может, они пользуются другой дорогой? Хотя, что гадать, глубина — мир магии и волшебства. И чтобы морочить нам голову, у нашего «друга» в запасе — сотни способов.
Минут пять спустя мы вдруг обнаруживаем, что идем не по лесу, а по огромному фруктовому саду. Яблоки, груши и апельсины с мандаринами растут здесь вперемежку. С удовольствием на ходу подкрепляемся фруктами. А чуть позже обнаруживаем и хлебное дерево, причем не одноименное экзотическое порождение тропиков, а самое что ни на есть натуральное дерево из мультфильма про двоечника Перестукина. Жирдяй немедленно карабкается наверх и швыряет вниз десяток булочек с корицей и десяток пирожков. Пробуем. Вполне даже съедобно.
— У меня с повидлом, — выговаривает с полным ртом Маньяк.
— А у меня с земляникой, — замечает Череп, откусывая пирожок.
— У кого с земляникой? — озабоченно вопрошает спрыгнувший вниз Жирдяй. — Дайте попробовать!
— Ну хватит, — машет рукой Падла, уплетая уже третью булочку. — Мы сюда не жрать пришли. Далеко еще, девочка?
Только нашей проводницы и след простыл.
Бородач немедленно пресекает пиршество. С оружием на изготовку пробираемся вперед. И всего в нескольких десятках метров сад заканчивается.
Перед нами просторный, заросший земляникой луг. За лугом — озеро с кристально чистой водой и стаей лебедей, неторопливо проплывающих по ровной глади. По ту сторону озера — сосновый лес и вдали заснеженные вершины гор. Только все эти живописные подробности на заднем плане нас мало волнуют. Потому что на этом берегу, в беседке посреди рощи, сидит человек. Тот самый.
Он с аппетитом обедает, потом, должно быть, почувствовав наши пристальные взгляды, поднимает глаза от тарелки, ехидно улыбается и приветственно машет рукой.
— Здравствуй, Дима! — радостно вопит Падла, нажимая гашетку базуки. Не испытывая ни малейших сомнений, мы почти синхронно давим на спусковые крючки. Думаю, местное оружие ему сильно не повредит, но, может, хотя бы мелкие неприятности доставит?
Легкий хлопок и здоровенный нежно-розовый мыльный пузырь вылетает из ствола базуки. Пуф-пуф-пуф! Целые гирлянды разноцветных пузырей более мелкого калибра кружатся над нашими головами. Жирдяй в сердцах швыряет на землю пулемет.
— Очень мило, — кивает Дибенко. — Что будет следующим номером — стишок или песенка?
Падла зловеще ухмыляется и вдруг срывает с головы ушанку.
— О-о! — радостно аплодирует Дима. — Я люблю фокусы! Попробую угадать: сейчас достанете оттуда кролика?
Не говоря ни слова, бородач швыряет шапку вверх. Она взлетает выше деревьев и вдруг зависает в воздухе прямо над беседкой Дибенко.
— Занятно, — щурится враг хакерского рода, встает и выглядывает из беседки. В этот самый момент прямо из ушанки в него бьет ослепительная молния. Вот оно, секретное оружие Падлы! То самое, которое он мудро берег для этой последней и решительной схватки!
Дибенко неподвижно цепенеет в той позе, в которой его застала молния. Вероятно, супервирус Падлы взял под свой контроль его компьютер. Если все пройдет успешно, мы получим доступ ко всей информации на дибенковском «винте». А значит, поймем, что же угрожает глубине.
Бородач, с видом рыбака, подцепившего даже не щуку, а по крайней мере матерую двухметровую барракуду, приближается к беседке. В глазах у него одновременно и радость, и опаска. Должно быть, ему самому не верится, что все прошло так гладко.
Падла осторожно тянет руку к фигуре Дибенко. Сейчас попытается подключиться к его каналу. А я вдруг замечаю, что зрачки Дибенко едва заметно двигаются. Показалось? Нет — и палец на левой руке! Да ведь он притворяется!
— Падла, назад! — ору что было мочи. Бородач отскакивает, и в этот самый миг фигура Дибенко вспыхивает откуда-то изнутри красноватым пламенем.
— Дай я тебя обниму, дорогой друг! — хохочет Дима и тянется, тянется, пытаясь поймать Падлу испепеляюще жгучими ладонями. Бородач отступает, спотыкается и, падая на спину, вскидывает руку в сторону парящей в воздухе ушанки. Снова с оглушительным грохотом молния бьет в Дибенко. На целый метр дымится вокруг него земля. Но он только весело смеется:
— Говорят, легкая ионизация полезна для здоровья!
— А как насчет легкой заморозки? — кричит Маньяк, и белое сияние охватывает кончики Шуркиных пальцев. Уже через миг морозное облако срывается с его ладоней, окутывая Дибенко плотной пеленой ледяных кристалликов. Молодец Шурик! Через свой «Клозет» таки протащил в «Лабиринт» убойную программку!
Белым инеем покрывается земляника на лугу, темнеет, безжизненно никнет листва на ближайшей березе. На целых две секунды кажется, что теперь уж с Дибенко покончено. Только развеивается морозное облако, лопается ледяная скорлупа, и снова перед нами его ехидная, осточертелая физиономия:
