и кофе-машиной, а опричники, ротмистры и прочие их сиятельства вполне могли подождать. Хотя бы те же самые десять дней!
Глава 9
Разборка на Проспекте
Лицемерие здешних стражей закона с одной стороны не давало мне возможности пускать в ход кард для самообороны — и это был минус. Но при этом — мешало тому же Густаву, или еще какому-нибудь агрессивному и тяжеловооруженному сумасшедшему, применить против мерзкого урука весь свой богатый арсенал — и это был плюс.
Бытовой расизм местами расцветал тут весьма буйно, не хуже субтропической растительности, вот я к чему клоню. И это порядком бесило. Меня выдворили из целой кучи магазинчиков без объяснения причины, а я всего-то и хотел, что купить кое-какие гигиенические принадлежности типа полотенца и мыла. Тут волей-неволей начнешь задумываться о том, чтобы достать кард из-под кровати и начать шинковать местную торговую братию со всем усердием.
— Мыло закончилось, — говорил наглый лысый парень с лицом, забитым татуировками до самых глазниц. — Иди покупай у своих.
За спиной этого молодого человека красовался целый стеллаж разных гелей для душа, шампуней и мыла всех сортов и размеров. Но он пялился на меня, сверкал вживленным в самый лоб шунтом для прямого подключения к неизвестной мне аппаратуре и шевелил свои яйца руками, которые по самые локти засунул в карманы штанов. И нагло врал в глаза, имея в виду, что не обслужит никого из орков. А может и — никого из нелюдей.
— Ну, раз закончилось… — пожимал плечами я и шел в другой магазин.
Своих-то у меня тут априори не водилось. Орки — и те делали козью морду.
— Тебя-врот не обслужу-нах, — цыкал зубом в том самом, другом, магазине коренастый снага с пирсингом в обоих ушах и в носу. — Мыло-нах только для снага-х. У тебя шкура-врот не выдержит-нах. Ты-врот не урук-нах, а полукровка-ять. Разъест-нах шкуру-врот, потом-ять меня-нах санстанция-врот замучает-нах.
Санстанция — на Маяке! Сука.
— Я тебя сейчас сам замучаю! Продай мыло, говорю! — не выдержал я.
Снага был уже десятый по счету продавец, который послал меня нахрен, и местные заморочки уже порядком достали. Похоже, тот же Хуеморген, Ипатьевна и работяги из бригады прораба Сани были удивительным исключением! А Кристинка так и вовсе — ангелом небесным. Почти все здесь относились к полукровкам очень, очень плохо. Будь я, например, полуснагой — меня пинали бы всем Маяком до тех пор, пока я бы совсем не умер. Ладно, ладно, кто-то бы не пинал. Но даже Хуеморген не стал бы вмешиваться и рисковать шкурой ради какого-то ублюдка, пусть и обаятельного. Хотя попади я в снагу — черта с два во мне сохранилась бы хоть капля обаяния. Стоп! Я что, тоже превращаюсь в расиста? Может, среди снага тоже есть приятные парни и девчата, просто я их не встречал пока.
Короче, спасали меня только страшная рожа, огромный рост, явное физическое превосходство и мрачная слава уруков как свирепых бойцов, плохо восприимчивых к магии.
— Ты-нах чего наезжаешь-врот? Я под Щербатым-нах хожу-врот! — сложил руки на груди снага.
Задумавшись о расовых проблемах, я как-то забыл, где нахожусь. А этот зеленокожий говнюк — мигом напомнил. В рот он ходит. Лихие девяностые у них тут прямо!
— И чего, Щербатый мыло запрещает продавать? Что за отстой?
— Я передам-нах, что-ять ты-х его-врот отстоем-х назвал-нах! — пообещал продавец и полез за телефоном в карман.
Я только плюнул и пошел прочь.
Мыло я купил у какого-то пропащего типа, который разложил свой нехитрый товар прямо на тротуаре, расчистив крохотный кусочек от мусора и подстелив клеенку в горошек. Типичный синюк, таких на блошиных рынках в любом райцентре по всему постсоветскому пространтсву многие десятки и сотни водились. Тут, похоже, тоже имелась некая популяция подобных личностей. У синюка на клеенке я увидел хозяйственное мыло, зубные щетки и детскую зубную пасту с клубничным вкусом — «Дракоша» называется. И даже бритвенные одноразовые станки. Они бы мне тоже пригодились. Щетина у уруков росла, а мне в качестве реципиента достался урук молодой, и терпеть дурацкие клочки по всей роже я намерен не был.
— Спасибо тебе, добрый человек, — сказал я. И пожаловался: — А то ни одна зараза мне мыло продавать не хочет.
— Так это потому, что ты — ублюдок! — радостно пояснил синюк. — Твоя мамка с уруком трахалась. Соответственно — ты позорище и того и другого народа. Потому и не продают.
Это просто потрясающе — чмырить кого-то по причине того, что сексуальная жизнь его матери вас не устраивает! Отличный повод, почему бы и нет? Ничем не хуже, чем устроить бойню из-за того, что ваш отец любил чай, а чужой — кофе. Как такое вообще можно терпеть, да?
— А ты чего ж продал? — поинтересовался я.
— А мне похрен. Мне деньги нужны. Император Веспасиан сказал: деньги не пахнут! Так что хоть орк вонючий, хоть надушенный эльфийский педик за мылом придет — мне без разницы. Я расизм и гоблинов одинаково ненавижу, — отмахнулся уличный философ. — И то, и другое мешает бизнесу. Дерьмо! А еще бизнесу мешает Щербатый. Походу, я теперь попал, да?
Такое неожиданное окончание его проникновеной речи заставило меня резко обернуться: за моей спиной припарковалась весьма примечательная колымага! Эдакий заниженный кабриолет красного цвета, от капота до багажника расписанный матерным граффити. Похоже, это был самый настоящий электрокар, поскольку выхлопных труб в его конструкции не наблюдалось, а двигатель работал очень тихо.
Внутри сидела братва — это к гадалке не ходи. Рожи были насквозь протокольные!
Из динамиков играло нечто, напоминающее знакомый мне дабстеп. Только дабстеп обычно обходился без вокала, а тут визгливый голос речитативом выдавал что-то про жопы, сиськи, наркоту, тачки и кишки. Определенно, если бы орки писали музыку — уруки лабали бы дез-метал, гоблины — какой-нибудь рэпчик, а снага — вот такую вот шнягу. Я задумался о созвучии этих двух терминов и упустил момент, когда три самых типичных зеленокожих снага и два лысых гнома с удивительно короткими для этого племени бородами с самым решительным видом поперли в мою сторону. А как же расизм? Или у них тут уголовный интернационал?
— Это ты торговлю нарушаешь? — вполне обычным тоном поинтересовался крепкотелый гном с головой гладкой, как бабья коленка.
— Я хотел купить мыло.
— Я смотрю — купил? — он кивнул на авоську с покупками в моих руках. А потом перевел тяжелый взгляд на синюка: — Ты, Афанасий, тут больше не торгуешь. Врубаешься? На Проспекте тебе места нет. Шуруй.
— Ять! — только и сказал Афанасий и принялся собирать манатки.
Выходит, я его
