— Их квинкеремы догнали нас. Римляне разделились на две части и напали на последние корабли каравана, — спешно пояснил Могадор, посматривая то на Федора, то на отдаленное сражение, — один удар пришелся на греков Евсида, другой — на сами квинкеремы. Сражение идет мощное.
— Сколько их? — уточнил Федор, пытаясь рассмотреть в дыму лавировавшие корабли противника.
— Трудно сказать, — протянул Могадор, — похоже, около двадцати квинкерем.
— Если так, — решил Федор, — то наши силы почти равны, и пройдет совсем немного времени, как мы опять вступим в сражение.
— Согласен, — кивнул Могадор, — слишком уж мощный удар они нанесли. Трудно сдержать.
— Ничего, сдержим, — отмахнулся Федор, напряженно всматриваясь в туманную дымку, которой полагалось быть италийским берегом, — главное, чтобы оттуда к нашим друзьям не подоспело еще какое-нибудь подкрепление. Вот тогда действительно придется туго.
Однако им повезло. Несмотря на то, что ожесточенное сражение продолжалось почти до самого вечера, подкрепление к римлянам так и не подошло. Возможно, никто не знал, где римский флот встретился с финикийским. Ведь большая его часть преследовала караван Федора еще со вчерашнего вечера. Хотя, глядя на многочисленные дымы от полыхавших кораблей, поднимавшиеся до самого неба, Чайке казалось, что не заметить их место встречи было просто невозможно даже с берега. Из самой Остии. И потому наварх допускал, что, вероятнее всего, у римлян просто не нашлось в этот момент свободных кораблей, чтобы прислать на выручку своим эскадрам, уже принявшим участие в сражении. Иначе это давно бы уже произошло.
— Уверен, давно такого веселья не было у этих берегов, — насмехался Федор, понимая, что они медленно, но все же одолевают римлян в сражении, где особенно отличились греки Евсида. — Интересно, кто командует их флотом, уж не сам ли Марцелл?
— Флагман мы уже сожгли, — с гордостью поделился информацией капитан «Ликса», который все еще не вступал в новый бой, находясь чуть в стороне от главных событий, — никаких сведений больше не поступало. А сейчас вообще трудно что-либо разобрать.
— Жаль, — искренне огорчился наварх, погладив ножны своей окровавленной фалькаты, и добавил вполголоса: — Я бы с удовольствием с ним повстречался и поговорил по душам, как с тем опционом. Накопились вопросы.
Надо сказать, в схватке с двумя триерами «Ликс» получил небольшие повреждения, которые сейчас матросы пытались залатать собственными силами, к счастью, пробоин не было, и самым серьезным оказалась потеря большой части весел по правому борту. Но на любом корабле всегда имелся некоторый запас весел. Поэтому Могадор, занявшись этим, — пока наварх сам наблюдал и руководил ходом сражения прибывавших то и дело на лодках офицеров связи, восстановил ход «Ликса». Часть весел замелили на новые, еще часть передали с другого борта так, чтобы уравнять количество гребцов. Но некоторые весельные порты ближе к норма так и остались свободными» Так что в итоге флагман снопа был на ходу и мог выжимать почти нормальный ход. Достаточный для плавании, хотя и не вполне подходящий для маневрирования в бою.
Тем не менее «Ликсу» все же пришлось еще рвя столкнуться с римской атакой. Когда к исходу дни одна квинкерема противника прорвала строй охранения флагмана и попыталась нанести удар по нему. Римский корабль сам был уже но в лучшем виде да еще артиллеристы «Ликса» на этот раз оказались на высоте. В конечном итоге флагман двинулся навстречу противнику, на палубе которого уже начался пожар и, совершив удачный маневр, добил его таранным ударом. Могадор лишний раз доказал свое умение управлять кораблем, в каком бы виде он не находился.
— Молодец, — похвалил своего капитана Чайка, когда римская квинкерема завалилась набок и с ее палубы в воду посыпались орудия и легионеры, — умеешь воевать.
Между тем жестокий бой продолжался еще некоторое время. Римляне, строй которых был разбит и рассыпан, тем не менее дрались яростно и подожгли почти половину кораблей финикийцем Поэтому, когда сражение все же завершилось. Федор не удержался от сарказма, разглядывая результаты морского побоища у берегов Остии. На первый взгляд на ходу оставалось не больше трети его флота, а то и меньше,
— Еще одна такая победа, — вздохнул он, и я останусь без флота. Передать на уцелевшие корабли: подобрать всех, кто еще жив, и немедленно уходить из этого района.
— Какой курс? — уточнил капитан, видимо не уверенный, что наварх решит продолжать плавание с такими силами.
Но Чайка не задержался с ответом.
— Курс прежний, — удивил его Федор, — мы еще не все дела сделали в этой акватории.
До самой темноты больше ни один римский корабль не появлялся. Проведя эту ночь в море, хвала богам шторма не случилось, следующие несколько дней они плыли вдоль берегов Этрурии. Плыли на значительном удалении, чтобы не мозолить глаза береговой охране. Воды были самые что ни на есть римские, те, которые они давно считали внутренними. И Чайка не без основания опасался встречи с еще одним большим римским флотом, но все же решил продолжить плавание в сторону Генуи. Очень уж ему хотелось и там хоть немного отметиться. Чтобы до Рима дошла весть» как в его водах, под самым носом у сената, от Сицилии до Северной Италии, запросто действуют корабли Ганнибала.
Этих кораблей после кровопролитного сражения осталось совсем немного — шесть квинкерем, включая «Ликес» и девять триер, две ив которых принадлежали грекам. Евсид был ранен, но жив и продолжал командовать своими кораблями. Федор лично похвалил его за храбрость и даже обсудил с ним возможность отпранки двух греческих триер обратно в Сиракузы, но Евсид отказался.
— Мы пойдем с вами до конца и либо вернемся со славой, либо погибнем вместе, — ответил раненый грек, так мне приказал Ферон.
Чайка не стал спорить. Да и грех было отсылать таких вояк, которые утопили в прошлом бою не одну квинкерему римлян. Строго говора, после большого сражения Федор мог считать свою миссию выполненной. Бой произошел невдалеке от самого Рима, до которого весть дойдет вскорости. Кораблей противника было уничтожено достаточно. Да своих потеряно немало. Новая встреча с крупными силами не сулила ничего хорошего. И вес же что-то подталкивало Чайку плыть дальше. Внутренний голос нашептывал ему, что еще представится удачная возможность насолить римлянам и выйти живым. И он плыл дальше.
Берега Этрурии были ему немного знакомы, — но с другой стороны. Проходил он как-то по суше невдалеке от этих берегов, когда армии Ганнибала форсировала болота Клусия и неожиданно оказалась в тылу римских легионов, которые потом благополучно рассеяла у Тразиентского озера.
Этрурия. Как припомнил Федор, любивший в прошлой жизни почитывать книги по истории, именно атому государству в древности принадлежала маленькая деревенька под названием Рим. Затем по недосмотру парей эта деревенька окрепла, превратилась в город и начала войну за независимость. А потом стала порабощать соседей, почему-то тоже желавших жить независимо. Закончилось все порабощением самой Этрурии, ставшей затем римской провинцией.
«Да, — вздохнул Федор в тон своим мыслям, — не досмотрели тогда местные царьки за своими подданными. Глядишь, сейчас и проблем бы не было с этими римлянами. Пахали бы себе огороды, как в старину, и в ус не дули».
Через пару дней благополучного плавания, за время которого небольшой флот не встретил римских кораблей, они приблизились к довольно большому острову, берега которого казались пустынными. Дело было к вечеру. Погода начинала портиться. Над водой висела легкая взвесь, затруднявшая видимость.
— Попробуем пристать к берегу на ночевку, — объявил Федор, долгое время присматривавшийся к берегам острова.
— Пристать? — не поверил своим ушам Могадор, которого такая показная безрассудность даже подвигла на неповиновение. — Но ведь это римский остров. На нем наверняка есть деревни и, быть может, города, в которых стоят римские суда, не говоря уже о гарнизонах.
— Что это за остров? — спросил напрямик Федор, казалось, ничуть не испугавшись перспективы встретиться с римлянами на суше.
— Думаю, что это должен быть остров Илва, — предположил капитан, — если до сих пор мы держали курс на Алерию, то, значит, немного сбились с него. Корсика уже совсем близко, если повернуть налево и обойти остров, то как раз и упремся. А если плыть направо, то можем вообще увидеть берег Этрурии. От Илвы до него совсем близко.
— Илва, — в задумчивости пробормотал Федор, словно смакуя это название, которое что-то ему говорило, — Илва… в двух шагах от Корсики.
И вдруг его осенило. Чуть позже этот остров будет называться Эльбой и здесь проведет свои последние дни один известный французский военачальник, после неудачного похода на Русь. Это обстоятельство еще больше убедило Федора поступить вразрез с логикой. В этом походе он вообще предпочитал не думать, а полагаться на интуицию. Вот и сейчас ему показалось, что обязательно нужно пристать к берегу.
