Что я должен сделать? В голове плыло, на этот раз от четкости возникших и окруживших меня лиц, звуков, запахов. Ошейник? Взрывчатка? Фильм?
Лужа… вода.
— Пить…
— Дай ему.
В губы ткнулось твердое, неприятно скрежетнув по зубам, и по подбородку потекла вода. Сделал несколько глотков, вода полилась в горло, оказавшееся невыносимо сухим. Глоток, еще глоток… я фыркнул, подавившись, потом еще раз глотнул. Меня стошнило.
Отскочивший от меня мужчина в пятнистом обмундировании матюкнулся. Согнувшись, я видел только ноги. Вот стоит пара в туфлях, вот две пары в берцах.
Берцы шагнули ко мне, горло сдавило, мир качнулся назад.
— Сиди прямо. Давай, повтори ему.
— Вы задержаны в ходе спеоцперации. Любая попытка сопротивления приведет к вашему уничтожению на месте. У вас на шее ошейник со взрывчаткой.
— Пить…
— Вам введен препарат, снижающий координацию, это побочный эффект, терпите.
— Где я…
— Вы задержаны…
Я отключился от звуков. С координацией и в самом деле были проблемы, но сознание было довольно четким. Это напоминало опьянение — все мысли на месте, но дальше черепной коробки не вытолкнуть. От суетни десятков обрывков ощущений голова раскалывалась, меня тошнило. Понятно — меня задержали. Понятно — мне что-то вкололи. Ошейник? Понятно. Понятно.
Я уцепился за это слово, пережидая сумбур. Дернулся проверить пальцы, но руки были скованы за спиной, и я чуть не свалился со стула. Пить нельзя, опять тошнить начнет, побочный эффект препарата… Как же муторно!
Эффекты? Эй, как там эффекты?
Заклинания на месте, и до окончания действия еще восемь часов. Уже хорошо, значит, снимать чужую магию тут или не умеют, или умеют не все. Мысли плыли, но я уцепился за «список эффектов», пусть даже это был не список, и пытался сконцентрироваться. «Эффекты!»
Эффект — отравлен.
Осознание этого факта едва не заставило задергаться, пытаясь вскочить, мелькнула и тут же ушла в пустоту недоступные осознанию мысли, что это первый отрицательный эффект, наложенный на меня, и это первый эффект, наложенный не мной. Важнее было то, что я пока никак не могу противодействовать этому отравлению. Но могу спросить.
— Погано… сколько?
Какая сволочная химия! Больше одного слова вытолкнуть из себя не удавалось, заклинанием не помочь.
— Терпите. Не проявляйте враждебности.
Какой он вежливый. Специально отбирали?
— Вы задержаны…
— Пнял.
— Хорошо. У вас на шее ошейник…
— Пнял.
— Стоит вам отойти от детонатора на двадцать шагов и вам оторвет голову. При малейших признаках угрозы человек с детонатором приведет устройство в действие.
— Пнял.
— Если у человека с детонатором изменится или исчезнет пульс, то ошейник взорвется.
— Угу.
— Сидите здесь. Терпите. Скоро эффект препарата закончится.
Я кивнул, скривишись от накатившего головокружения, и согнулся, пережидая очередной приступ слабости. Терпеть я умею.
Чем меньше двигаться, тем меньше кружится голова, и тем легче мне. Вскоре я нашел положение, при котором было легче, и так и сидел, полусогнувшись, с прикрытыми глазами. Широкий пластиковый ошейник плотно охватывал шею, не мешая глотать и не давя. Мимо ходили люди, я постоянно был под присмотром. Одна пара кроссовок постоянно была рядом, наверное, это тот самый «человек с детонатором». Или это обманка, а мой палач сидит в соседней комнате и смотрит на меня через камеру.
— Этот?
— Да.
— Поднимайте.
Меня подхватили с двух сторон, без церемоний но не выворачивая руки, и потащили. Я пытался перебирать ногами, почти успешно. Мои сопровождающие не обращали на это внимание.
— Вы готовы к беседе?
— Пон… да, готов.
— Давай.
И снова укол в плечо. Метров через десять я уже смог двигаться самостоятельно, и когда меня посадили на табурет даже не потребовалось снова сгибаться пополам, чтобы не рухнуть на пол. Кажется, это был не антидот, а какой-то стимулятор. Поежившись, представив, чем этот праздник химии мне аукнется в ближайшую неделю я наскоро проверил свое состояние. Болит скула, та самая, которой я бился о «холодное», ныли несколько мест на теле и руках, видимо от уколов, но судорогами меня больше не било, и сидеть можно было прямо. Еще бы выпить чего-нибудь холодненького, и почти хорошо было бы.
Сидевший за столом мужчина был похож на доктора Ватсона в исполнении Соломина. Коротко стриженый, светловолосый, лет тридцати с небольшим, с простыми чертами лица и аккуратной щеточкой усов, рассматривает бумаги с равнодушным видом, не обращая на меня внимания.
Ну да, как же. Стандартный прием у любого, кто сидит за столом.
Решив ответить таким же равнодушием огляделся, благо наконец смог проморгаться от рези в глазах.
Это не полицейский участок, там, судя по сериалам, комнатки куда поменьше. Переговорная средней руки фирмочки, с составленной в углу мебелью, метров тридцать площади. Один стол оставили на месте, его занимает следователь, у двери стоит охранник, одна рука на автомат положена. Я почти в центре на жестком табурете, словно найденном на съемочной площадке фильма о Гулаге.
Светленько. Чистенько.
Страшненько.
Руки, скованные за спиной, заломило.
Иногда быть маленьким человечком нужно и даже полезно, но сейчас был тот момент, когда быть жалким значило вскоре стать мертвым. «Жалкий и беспомощный» это совсем не то, что «жалкий и опасный». Первого могут простить, во имя своего великодушия, второго же раздавят как подозрительного паучка, кто его будет разбирать, вреден или нет? Вот только начинать разговор первым я не буду.
Выпрямиться, закрыть глаза.
Вдох, задержать дыхание, долгий выдох. Вдох, задержать дыхание, выдох. Ну, когда ты меня остановишь?
Вдох, задержать дыхание…
— Гражданин Михайлов, вы задержаны для выяснения обстоятельств гибели граждан. Советую прямо отвечать на поставленные вопросы. В случае, если вы попытаетесь применить силу вы будете уничтожены на месте. За происходящим в комнате ведется наблюдение.
Выдох. Как раз успокоился. И сообразил, что зря понтуюсь, могут принять за магическую технику.
— Уничтожен? То есть без суда и следствия?
— Отдан приказ проявивших агрессию к людям игрунов уничтожать.
Приказ, значит? Разделили людей и… нелюдь. Даже выбрали название для врага — «игрун» почти как «умрун». И несерьезно звучит, «прикончить игруна» это совсем не то же, что «убить человека».
— И где я людям вредил?
— Ну как же, вот ведь доклад. — Он двинул вперед одну из бумаг. — При изучении произошедшего во время ограбления сберкассы видно, что вы применили магию к гражданам Ищенко и Кривцову, что стало причиной увечий одного и смерти второго.
У них есть кто-то, способный видеть невидимое? Скверно. Хотя, могли и просто ситуацию просчитать.
— А ничего, что они грабители, и один из них убил за минуту до этого кассиршу?
— У нас в стране меру наказания определяет суд! А не опасные для общества мутанты!
Теперь я еще и мутант. Зашибись. Если меру определяет суд, то почему магов можно «без суда и следствия»? Только хрен я это вслух скажу.
— Конечно же, вы арестовали всех, кто участвовал в расправе? Там не только я был.
— Нет, зачем? Люди действовали в состоянии аффекта, вызванного вашими действиями.
— Моими? У вас есть какие-то доказательства, что мной применена магия?
— Вы неправильно оцениваете происходящее. Нам — он выделил это слово. — Доказательств не нужно. Вы живы только потому, что не участвовали в непосредственном нанесении вреда. Поэтому вас было решено пригласить — Он опять выделил произнесенное. — Для выяснения степени вашей нужности государству и обществу.
Что во враче, что в следователе — в любом обличенном властью человеке рано или поздно, но начнешь искать что-то хорошее, подлаживаться в надежде, что это повлияет на отношения, а главное — на результат. Иногда это хорошо, не зря говорят, что можно помочь болезни, а можно врачу. Но что-то мне подсказывает, что подлаживаться под этого… усатого… будет делом зряшным.
Я повертел головой, потер подбородком ошейник и окончательно успокоился.
— А имечко ваше позвольте узнать?
Интонацию он прочитал, и это ему не понравилось. Почему, спрашивается, все казенные люди так не любят, когда их именами интересуются?
Дверь открылась. Ни усатый, ни охранник не дернулись.
— Иванцов, спасибо, что подменил. Привет, Михалыч, ну что же вы так? Ушли, не попрощались, я же предлагал вам поговорить?
В кабинет прошел мужчина в камуфляже, приветливо мне улыбнулся, встал за спиной следователя, положив тому руку на плечо.
— Андрей, давай, я дальше сам.
Следователь кивнул, недовольно на меня посмотрев, и вышел. Документы остались лежать на столе, и подполковник Сергеев тут же поворошил их с небрежным видом. Аура у него была пока еще зеленая, но гораздо более насыщенная. Или я стал лучше это видеть, или за эти несколько дней он уже не раз встречался с подобными мне.
