Начальники – как собаки. Чуют, когда их боятся.
И наглеют.
Солнце без предупреждения бьет в глаза. Под веками пляшут огненные "зайчики".
– Здравствуйте. Ямпольский Матвей Абрамович.
Сухощавая фигура – угольно-черная. Вокруг головы – нимб солнца.
– Золотаренко Александр Игоревич.
Рука у Ямпольского жесткая, сухая. И сильная. Я это чувствую, хотя Матвей Абрамович не пытается продемонстрировать свою хватку. Делаю шаг в сторону. Листва яблони заслоняет солнце. Черный силуэт превращается в хиппи лет шестидесяти. Очень ухоженного, надо сказать, преуспевающего хиппи. Рыжая (крашеная хной?) борода ассирийского царя. На затылке волосы собраны в длинный хвост. Шорты, сандалии. Легкомысленная гавайка: попугаи, море, карнавал.
Не таким я представлял себе коордела Ямпольского. Он виделся мне ровесником. Рыхлым, вальяжным, с брюшком. Поджарый хипарь шел вразрез – вразнос! – со сложившимся образом.
– Идемте. Шашлыки, как говорит молодежь, "in progress".
Мы двинулись через сад. "Хвост" хозяина мерно покачивался в такт шагам, создавая гипнотический эффект. "Следите за шариком…" В какой-то момент сад показался мне бесконечным. Эдемские джунгли. Будем вечно идти меж яблонь и вишен за бородатым проводником.
Земля до грехопадения…
Тут сад и кончился. Лужайка, пара столиков. На левом – блюдо с зеленью и горка тонких лавашей. На правом – чайник и чашки. Графин с лимонадом. У забора курится мангал. Усач-шашлычник раздувает огонь, помахивая фанеркой. На чурбане – шампуры. Длинные, как шпага д'Артаньяна. Из ведерка тянет маринадом.
Зверски захотелось есть.
– Знакомьтесь.
Навстречу из кресла легко встал лысый человек. Совсем лысый. До блеска. Если судьба определила Ямпольскому двойную норму волосатости, то с этим товарищем злодейка обошлась сурово. В остальном… "Он не низок, не высок, он не узок, не широк, он не молод и не стар…"
Рифму заело. "Superstar"? На "суперстара" лысый не тянул.
– Александр Игоревич? Рад, искренне рад!
Представляться он не собирался.
– Давайте сразу к делу? – вклинился Ямпольский. – На Востоке, правда, не принято говорить о делах, не накормив гостей… Но мы не на Востоке. Итак, если вы не возражаете…
Дожидаться моих возражений, равно как согласия, хиппи не стал. Он сделал знак шашлычнику – и тот принес ему ноутбук.
– Насколько мне известно, вы утверждаете, что вместе с эмоционально окрашенными текстовыми и визуальными сообщениями пользователи также неосознанно загружают в сеть сопутствующую невербальную информацию? – Ямпольскому без труда хватило дыхания на этот зубодробительный пассаж. – Которая может составлять до 93% от общего информационного потока?
– Я не утверждаю.
– Но суть вашей гипотезы такова?
– Да.
– Хорошо, – Ямпольский отбарабанил что-то на клавиатуре ноутбука. Пальцы летали вслепую, как у пианиста. – Исходя из этого, вы делаете вывод, что в сети сформировалась невербальная инфосфера второго рода?
– Не делаю вывод, а предполагаю.
– Ее наличием обусловлено появление так называемого "Сетевого Феномена"?
– Да.
– Как следствие из вашей гипотезы, выходит, что все люди, хоть раз работавшие с компьютером, подсоединенным к Всемирной Сети, так или иначе подключены к невербальной инфосфере. И посредством нее – к Всемирной Сети.
– Скорее всего, да.
– Таким образом, инфосфера второго рода является глобальным виртуальным интерфейсом, через который человечество большей частью подключено к ВС.
– Этого я не говорил!
– Вы возражаете?
– Нет.
– Вы согласны?
– Да.
Барабанная дробь.
– Сетевой Феномен, в свою очередь, как недокументированная функция ВС, является результатом комплексного взаимодействия инфосфер 1-го и 2-го рода. Он активируется узконаправленным смешанным – вербально-невербальным – импульсом высокой интенсивности. СФ воспринимает его, как задание.
– Это уже вы развили. Но в целом – да.
– Не развил, а уточнил и конкретизировал формулировки. Итак, мы имеем ряд фактов опосредованного физического воздействия человека на человека. СФ выступает в данном случае, как своеобразный "софт". Ключевую роль играет невербальный посыл "возбудителя". Вербальная часть формализует программное задание.
– Одну минуточку! – прервал нас лысый.
Заговорила Валаамова ослица…
– Невербальный посыл? – он подергал себя за мочку уха. – Мимика, жесты, интонация? Все, кроме слов?
– Да, – согласился Ямпольский.
– Нигде кроме, как в Моссельпроме, – лысый оказался из эрудитов. – По-вашему, пользователь, отправляя сообщение, корчит рожи? Тычет в экран кукиш? Рычит и скалится?
Он последовательно изобразил все описанные действия.
– Где вы видели таких пользователей?
– Этого не требуется, – опередил меня Ямпольский. – То, что вы описали, происходит при разговоре вживую. Невербальная информация, по мнению Александра Игоревича, поступает в сеть в скрытом, архивированном виде. Без описанных вами внешних проявлений. Но она никуда не девается. В рамках данной теории я готов с этим согласиться.
Я почувствовал себя лишним.
– Ну, допустим…
Лысого Ямпольский не убедил. Хиппи это не смутило. Он ухватил стакан лимонада – правильного, с лохмотьями свежего лимона – одним глотком ополовинил его и продолжил:
– Согласно вашей теории, инфосфера 2-го рода и СФ, как ее порождение, продолжают развиваться количественно и качественно?
– Наверняка. Информация извне продолжает поступать…
– Понятно! – отмахнулся Ямпольский. – Значит, если сегодня мы наблюдаем реакцию только на узконаправленные пиковые вбросы агрессии, то завтра…
– Это не важно: агрессия или милосердие! – мне стало обидно за мою инфосферу и ее порождение. – СФ их не различает. Он, если угодно, безгрешен. Вне категорий добра и зла. Ненависть, сострадание – ему без разницы. Главное, чтобы посыл был мощным. И оформленным, а не размазней!
– Четкий вектор, и по модулю – выше критического значения? Знак роли не играет?
– Да!
– Примем за основу, – дробное стаккато изнасиловало клавиатуру. – Кто ж виноват, что именно агрессивный посыл в нашей реальности первым отвечает выдвинутым критериям? Основываясь на сказанном, я могу спрогнозировать два направления дальнейшего развития СФ. Базовое – это понижение порогового значения модуля инициирующего импульса. Приборами это пока не фиксируется. Но нюхачи подтверждают: за год наблюдений пороговый уровень снизился. Тенденция налицо. Второе направление, напрямую связанное с базовым – это появление новых векторов действия СФ.
– Новые векторы? Это интересно, – лысый предпочел лимонаду чай. – Но откуда у вас такая уверенность, что все дело в невербальной составляющей? Что, если ее на самом деле нет? Или она настолько мала, что ею можно пренебречь? Чем ее, матушку, воспринимает компьютер? Какими-такими сенсорами?
Ямпольский пожал плечами.
– Чем "детектор лжи" воспринимает правдивость ответов? Нейрофизиология, элементарные реакции. При том, что детектор куда примитивнее компьютера…
– Угу, – задумчиво согласился лысый. – 1921-й год, Джон Ларсон… А вам известна фамилия человека, который в 33-м окончательно довел полиграф до ума? Запустил в серию портативный образец? Его звали Киллер. Леонард Киллер, ученик Ларсона. Можете справиться в интернете… Но полиграф под элементарные реакции "заточен" специально. В отличие от. Нет, не убедили.
На сей раз я успел раньше Ямпольского. Говорить, чувствуя за спиной молчаливую – невербальную? – поддержку хиппи, было на удивление легко.
– Про суперпозицию полей вам лучше объяснит Матвей Абрамович. Тут я не специалист. Что же до невербальной составляющей… Вы смотрели запись из "Авгикона"? Мой монолог?
Лысый сделал неопределенный жест.
– Значит, смотрели. Помните про дикаря? Который тридцать тысяч лет назад скакал с копьем перед изображением мамонта? Думаете, он куда-то делся? Цивилизовался? Нет, он дик, жив и здоров. Спит в каждом из нас. А в стрессовой ситуации просыпается. "В реале" наш дикарь вполне может оказаться трусом. Зато в сети, где опасности нет и не предвидится – о, тут он разворачивается вовсю! Не надо бить себя кулаками в грудь, не надо скалить зубы перед монитором. За тебя это делает дикарь. Там, внутри. Вот его гримасы и уходят в сеть. "Бойся, враг! Дрожи! Мы зубами, мы клыками, мы копытами тебя!" И едва мы поверим нашему дикарю, сольемся с ним хоть на миг…
– Происходит "вброс" черного шума, – закончил Ямпольский.
И хлопнул в ладоши. Раз, другой, третий.
Я не сразу понял, что хиппи аплодирует.
Мне.
– Это все хорошо, – вдруг сказал лысый.
Привстав, он дотянулся до блюда с зеленью и ухватил веточку укропа.
– Это все замечательно.
Судя по лицу лысого, он лгал и не краснел. Все было никак не хорошо. Ни разу не замечательно. Похожий на кузнечика, лысый вдруг стал похож на саранчу. Я где-то читал, что в наших широтах путают этих насекомых. То, что мы называем кузнечиком – саранча. То, что считаем саранчой – кузнечики. Правда это или нет, но метаморфоза лысого производила впечатление.
