И нет, я не жалею о том, что какой-то странного вида тип больше не таращится мне в спину. Просто… я ведь знала этого типа и… он был хорошим.
Но — ничего теперь уже не поделаешь, надеюсь, с другой дисциплиной он справится лучше, чем с ведьмовством. Кстати, было странно, что он учился вместе с нами, ведь основной профессией у него было Травничество.
Тогда-то, за одним совместным обедом, я и узнала, что, оказывается травки ведьмовские — раз-два и обчелся. А вот в травничестве их было бесконечность и в два раза больше, так что первое время они пока только изучали учебник и сдавали знание тех или иных трав на экзаменах первые два года.
Декабрь шел своим чередом, Новый год снова приближался, а я все больше печалилась по этому поводу. Снова ведь не отпраздную, а из-за того, что учудили некроманты, даже на спарринге не отмечу. Эх…
Но у меня были дела. Зелье, чтоб его, «обнаружения сокрытого». Оно было не так чтобы сложным, но я все еще не являлась лучшим зельеваром Университета, а потому приходилось хорошенько попотеть. Благо, Черныш мне в этом помогал, поэтому у меня хотя бы что-то получалось, чем в самостоятельном плавании.
— Напомни-ка мне еще раз, почему мы варим зелье не в зельеварне? — Многозначительно косясь на выход, интересовался в который раз Черныш.
Я же осторожно отсчитывала капли воды-невидимки (у нее было какое-то мудрёное название на три листа), стараясь выглядеть совершенно непринужденной, придерживаясь главной стратегии всей своей жизни.
— Дорогой и уважаемый Черныш, — с чувством и расстановкой говорила я, — все дело в буре. Сколько она уже метет! И сколько еще будет? Везде холодно, я сплю под пятью одеялами, кузня — самое теплое место в Университете!
Теперь следовало добавить щепотку измельченных трав, которые я снова чуть не перепутала, за что и получила выговор от моего кота. В такие моменты я чувствовала себя блохой, а Черныш расходился не по-детски, отчитывая меня по первое число.
Нервно улыбнулась, осторожно выбрала нужную склянку и на всякий случай сверилась с Чернышем — все правильно. Ура! Черныш моего энтузиазма не оценил, вздохнул, повесил голову и замотал ей, приговаривая всякие кошачьи ругательства.
Он вообще часто переходил на кошачий, когда ему не хватало эпитетов, чтобы описать негодование от моей безалаберности. Я с этим была категорически не согласна (я насчет безалаберности, а не его многоуровневых ругательств), но спорить было бесполезно, кошачьего я не понимала.
— Хорошо, предположим, — соглашался Черныш. — Но что он здесь делает???
Кот многозначительно тыкал лапой в сторону иль Кана, который уже третью неделю подряд пытался пройти барьер из своих магических глифов, которые он начертил в первый вечер изготовления его нового «амулета».
— Дорогой Черныш, я изготовила ему то, что он требовал, но оно пока не работает, а поскольку месяц декабрь — принадлежит ему, я просто обязана проследить за тем, чтобы все получилось, — затараторила я скороговоркой.
Иль Кан обернулся на нас с Чернышем, я в ответ не смотрела, а вот кот хмурился и недолюбливал боевого мага. Ухмылку я услышала и чуть покраснела. Это все кузня!
— А у него что? Лимит на магические глифы? — Спрашивал, как бы у меня, но на самом деле разговаривал с иль Каном, Черныш.
— У него лимита нет, — отвечал с ухмылкой иль Кан, — но мне нужно точно знать, что все получилось.
— А ты самостоятельно не можешь это делать, когда нас здесь нет?
— Уж прости, комок шерсти, месяц мой, — хмыкнул в ответ боевой маг и подмигнул моему фамильяру.
Черныш снова остался недовольным и посмотрел на меня.
— Значит, ты здесь только ради тепла, — констатировал он неодобрительно.
— Именно из-за него! — Подтвердила.
— Тогда… может, хоть печь включишь? — Предложил он едко.
Зарделась, уставившись в пузырек с… не знаю, чем, я была сосредоточена на другом — на позоре позоров.
— Может и включу, — с гордо поднятой головой подтвердила я.
Черныш снова уронил голову и поболтал ей из стороны в сторону, обреченно вздохнув. Не хочу это комментировать.
Не скажу, что мое присутствие было необходимым, или… иль Кан не мог, прям, без меня справиться. Он то медитировал, то пытался активировать клинок и пройти незамеченным, особо со мной и не общался. Как и я с ним. Но… как-то не очень хотелось, прям, взять и… разойтись. Ничего страшного не происходит, так ведь? Вот.
В общем — сорок четвертая попытка, я взбалтываю пузырек, пытаясь добиться голубоватого осадка, молюсь всем, кто слышит, чтобы все получилось (пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!) и таращусь на результат, когда тот выдает то, что заявлено! Даже Черныш уронил челюсть, а это выглядело забавно по меньшей мере. Так что…
Взяла бабушкино письмо, которое мы нашли в ее ученической комнате, адресованное Чернышу, разложила на столе, дыхнула на всякий случай (а почему бы, собственно, и нет?) и капнула зелье на листок. На всякий случай не все содержимое резко бахнула, дозировала, но… когда на листочке проявилось нечто, словно карман открываешь, я уже смелее равномерно распределила все содержимое колбы и…
— Что это? Что это такое?! — Разглядывал во все глаза Черныш.
То, что скрывалось под обычной надписью оказалось… сложным кругом со сплетениями и переплетениями, которые… которые…
— Я никогда ничего подобного не встречал, — изучал все Черныш.
— А я встречала, — отрешенно заметила я.
Черныш сначала меня не услышал, повернул голову, словно сова, то в одну, то в другую сторону, а затем вперился в меня внимательным взглядом.
— Откуда?! Как? Когда?
— Когда мы с некро Кричем ходили в катакомбы, — объяснила я Чернышу.
— Вы ходили в катакомбы?! — Не выдержал вежливого игнорирования нашей беседы с котом иль Кан, вклинившись.
Сам, похоже, от себя не ожидал, ведь тут же ретировался, вспыхнул, извинился и вернулся к своим занятиям. Я же тихонько поведала Чернышу о своих изысканиях. Мой фамильяр глубоко задумался, сидел неподвижно, изучая этот символ.
— Но ведь… Э писала, что хочет завершить какое-то дело. Как это связано? — Пожимаю плечами. — Слишком неопределенно…
— Предлагаю помощь зала, — указываю на браслет, Черныш кивает, и я зову Броню.
После случившегося с… Мастером теней, он заглядывал ко мне разок, но и тот был каким-то странным. То есть он густо покраснел, стеснялся, мялся, жался, в общем — я зря его тогда целовала. Но я была не в себе. Не скажу, что я туда вернулась, да и раньше знала дорогу, но… в общем — мы с Броней друзья! И хватит об этом.
Несмотря на то, что браслет должен был привести ко мне Броню моментально, в первый момент ничего не поменялось и не произошло. Мы подождали несколько минут, упорно разглядывая браслет на моем запястье. Ничего не происходило. Хм…
— Это что? — Вдруг спрашивает иль Кан.
Мы с Чернышем только успеваем на него глянуть — в данный миг боевой маг выглядывал в коридор — а он уже ныряет в кузню и со скоростью пули закрывает дверь, подпирая ее собой. Взгляд его несколько напуганный, он сначала как будто просто анализирует информацию, потом видит нас и дарит нервную улыбку.
— Не хочу пугать, но… там, похоже, какой-то монстр, — сообщает иль Кан коротко и по делу.
Тут уж мы с Чернышем переглядываемся, секунда промедления — вскакиваю на ноги, Черныш запрыгивает мне в руки, мы подходим чуть ближе к выходу. Иль Кан делает несколько глубоких вздохов, потом зажимает оба клинка в своих руках и готовится принимать бой.
Монстр? Это что еще такое? Зачем? То есть — ну, зачем?
Иль Кан открывает дверь, решительно выступает вперед, а я до последнего не верю, что там действительно какой-то монстр. И зря. Он появляется внезапно, Черныш издает испуганное «мяу», а к нам в кузню заходит какой-то… снежный человек?
— Здравица! — Желает знакомый голос.
Хорошенько рассматриваю снежное чудовище, размером с добротную гориллу, пытаюсь сопоставить несопоставимое, но все-таки:
