— Теперь можно говорить, ллеир Дан-Эйра, присаживайтесь, — я удивленно приподнял бровь, натянул на лицо однобокую улыбку, сел и приготовился его слушать. — Полагаю, именно ваши симбионты извлекли чип, не разрушив его? Удобно. Надо будет изучить их. Может, даже внедрить.
— Как нашли чип? — я уже осмотрел всю квартиру. Бесстрашный Фарраг был один.
— Пришёл лишь поговорить с вами, но не обнаружив, позвонил Крэйннару. Он уверил, что вы дома. Не переживайте, я не выдал ему ваш секрет. Теперь уже наш секрет. Для него вы по-прежнему смотрите телевизор.
— Как нашли чип?
— Всего лишь подумал, куда бы спрятал чип я. Мы с вами думаем почти одинаково.
— Отчего же вы не сдали меня Крэйннару?
— Мне очень понравился тот спектакль, который вы устроили для Ханнари, для всех нас. И я люблю неоднозначных людей. Это придаёт общению некоторую пикантность. Я хочу пригласить вас поговорить в свои апартаменты.
— Зачем?
— Зачем, что здесь, как и во всей остальной столице, нас безустанно и неусыпно слушает нейрокопия многолюбимой мною когда-то матушки Тенемхета, космос ей пухом. А мне бы очень хотелось поговорить без её любопытных женских ушек.
Он пригласил меня в свой роскошный аэрокар. Пожалуй, у Аритайны он был немного попроще. На таком можно продержаться несколько часов даже на орбите. Отлично, у меня были свои планы на этот разговор. Перед отлетом, под благовидным предлогом, я успел вернуться домой, вытащить чип и инсценировать разговор с Тенемхетом. Затем оставил короткое сообщение Крэю.
— Я не люблю городскую суету, весь этот шум, рёв двигателей, запах масла, автомобилей, пережжённого воздуха. Иногда мне кажется, что Нижний мир смердит своими испражнениями даже до двухсотого этажа.
— Потому что ваш Нижний мир гниёт.
— Интересное сравнение. Вы когда-нибудь видели виноградинки, ллеир Дан-Эйра?
— Я не помню.
— Знаете, когда виноградари делают вино, они отжимают сок, и то, что остаётся: косточки, кожура и прочие отходы, разбрасывают в качестве удобрения прямо под виноградные лозы. Солнце ещё жарит вовсю, — Фарраг восхищённо улыбался, будто рассказывал историю старому другу, — и эта мезга начинает перегнивать и привлекать к себе множество насекомых: фруктовых мух, ос, бабочек, — всех тех, кто любит гниль. А если копнуть немного, то можно обнаружить миллионы личинок этих мух. Всё это жизнь, и она копошится, копошится там, создавая новую жизнь, удобряя лозы. Такой круговорот. И всё это — с ужасным запахом брожения и гнили. Но именно эта гниль, она даёт всю эту жизнь. Даёт ценный виноград, даёт вино по несколько тысяч кредитов за бутылку. Даёт будущее, в конце концов.
Фарраг не к месту засмеялся, умиляясь нарисованной им картине.
— Вы сравниваете себя с этими червяками? Которые питаются гниющим миром?
— Я сравниваю себя с виноградарем, — лицо Фаррага напряглись от сравнения с насекомыми.
— Вы всех их так презираете. Но ведь именно они приносят вам деньги.
— Верно, но мне не хочется находиться слишком близко к своей ферме. Поэтому я предпочитаю жить здесь.
Мы вылетели за черту города в направлении, противоположном тому, которое я выбрал для своих прогулок. Здесь тоже были невысокие скалы, на склоне одной из которых был выстроен стеклянный пяти-ярусный особняк, зависший над пропастью. Он органично вплетал свои этажи в горную породу, создавая причудливый танец природы и архитектуры. Гранит скалы являлся неотъемлемой частью внутреннего дизайна. Одна из стен внутренней залы, куда меня провели, была полностью не обработана, но обрамлена стеклом, металлом, деревом и огромным количеством растений. Дом, словно утопал в джунглях, растущих и снаружи и внутри. Однажды, они поглотят его полностью, подумалось мне.
Я сел на белый диван, и очередная молчаливая девушка принесла нам выпивку. На ней было ещё более странное одеяние, чем было было на женщине в Башне Данайган. Те же цепи, обрамляющие всё тело: плечи, талию и бёдра, — но если там они были одеты поверх белой одежды, то теперь девушка под ними была абсолютно нага. Видимо, это символизировало её рабское положение. По крайней мере, ничего сексуального я в этом не видел. Это было скорее жалко и грустно.
Она подала мне янтарную жидкость в стакане, я взял, но отставил её в сторону.
Фарраг удобно уселся на диване и махнул девушке, чтобы та удалилась.
— Ллеир Дан-Эйра, — Фейннар был загадочен. — я очень сильный телепат. И когда я говорю «очень», я имею ввиду беспрецедентно. Вам необходимо было вживить как минимум два чипа нирилигов, чтобы действительно полностью блокировать меня. Но один чип не спас вас от раскрытия некоторых образов, которые я поймал своим радиоприёмником. Я также сразу понял, что сыворотка правды на вас не оказала никакого эффекта.
— Так почему вы не рассказали всё это Ханнари там? Или хотите сейчас предстать в образе доброго полицейского?
— Что-то вроде того.
— Вы хотите убить номарха? — без обиняков спросил я.
— Он не хотел с нами сотрудничать, — просто сказал Фарраг. — Для протокола: я всегда надеялся с ним договориться. Но он сговорчив не был, воспринимая армию своей матушки, как основу своего влияния. Надеюсь, вы не повторите его ошибки? Вы ведь на стороне людей?
— Что вы имеете ввиду?
— Вы ведь человек, и должны быть на стороне людей, — повторялся Фарраг, считая меня немного туповатым в сравнении с собой. — Именно Синто. Ген. Технолоджи, начинавшаяся как обычный эксперимент Аритайны, стала угрозой для существования нашей цивилизации, а вовсе не её расслоение на Верхний и Нижний мир. Мы поддерживаем то состояние общества, которое оно заслужило. Если кто-то хочет меняться, к этому нет препятствий. Он может получить образование, найти хорошую работу. Они просто не хотят этого делать.
— У них нет возможностей.
— У них есть возможность. Или мы должны за них убирать грязь с их улиц? Вылечить их от наркозависимости?
— Перестаньте хотя бы финансировать Сикарион и продавать им психоделики.
— Они найдут другие. Спрос рождает наше предложение. Слышали? Не будет наших, сделают сами. Если захотят. И произведут их намного быстрее, чем создадут новую нейросеть, или новую модель двигателя, или изобретут новое оружие. Или сделают новый научный прорыв. Но люди слабы. И мы не можем заставлять их быть сильными. Или умными. Или к чему-то стремиться. Это личный выбор каждого.
На это мне ничего было возразить.
— Так что с номархом? — я постарался вернуть Фаррага в нужное русло.
— Вы не понимаете, номарх не просто был, вернее есть идеалистистичный… как бы это выразиться, дурачок, если позволите, который призывал нас вернуться к порядку наших богоподобных предков. Он ещё и ключ к контролю над Синто. Мы последние, кто защищаем наш мир от неё. Создание абсолютно самостоятельного и неподконтрольного никому Общего Искусственного Интеллекта, — вот настоящая угроза существования нашей цивилизации.
Вы знаете, что она строит криоковчеги по всему Дахраригу?
Я кивнул.
— Поразительная осведомленность. Вы очень любопытны. И теперь понимаете, насколько вышедший из-под контроля Общий ИИ опасен и непредсказуем в своём развитии.
— А почему вы сих пор не смогли ничего с ней сделать?
— Как, если в её руках сосредоточены все себиты? Это армия. Армия полицейских синтетиков, которая держит в своих руках весь город. Вы даже приблизительно не представляете их количество. Если начнется война, она сотрет всех живых в порошок. Хотя это всего лишь вопрос времени. Скоро она сложит всех живых в свои криокапсулы.
Так что мы, люди, сейчас должны быть с вами на одной стороне.
— Я всё ещё немного не понимаю, что именно вы хотите от меня? Я не так давно на вашей планете.
— Разве не очевидно? Не так давно, но уже получили те её дары, на которые мы, её дети, не могли даже рассчитывать на протяжении тысячелетий, — Фарраг не смог скрыть своего раздражения этим фактом. — За множество веков вы стали единственным носителем генома нирилигов. Они не просто с вами разговаривают, они наделили вас своей силой. От вас мне нужен генокод нирилигов, который случайным образом оказался у вас.
