— Я в курсе, — расставил акценты Влад. — Это-то что?
— Ну-у-у-у, ээ-э-э-э… это брак! — попытался вывернутся Скарви. — Не могли же мы высоким эльфам отдать бракованные мечи и доспехи. Нас бы убили.
— Брак? — Влад поудобней взял один из мечей, что он подобрал в расселине, подкинул в воздух и снова поймал, сделавший сальто в воздухе, клинок за рукоять. Меч отличала отличная балансировка. Именно такими мечами была вооружена эльфийская пехота. Влад отодрал часть торчащего из земли свертка и тоже подкинул его в воздух. Меч рассек его, даже не заметив. Влад сморщившись от острой боли в ребрах, выронил меч и зажал рукой бок. Он присел на камень и выдал речь в сторону старосты, произнося слова сквозь зубы.
— Нет, мудрый Скарви, это не брак. Это лучшее оружие этого мира. Я расскажу что вы делали. Вы утаивали излишки металла и прочей оснастки, с каждой сделки. А чтобы иметь хорошую репутацию, вы еще и имели резерв. Допустим, эльфийский король вам дает приказ сковать сто мечей за десять дней, а вы хлоп — и сготовили за семь. Так? Старосте благодарность, деревня в почете. Значит и людей с нее забирают и убивают только за реальные косяки по эльфийским законам. И вы возгордились. Я понял, почему вы так резво согласились уйти со мной — потому что убили шестерых, к чему вы совершенно не привыкли. И я понял, почему остались вы, старики. Вы решили или погибнуть или задержать эльфов, рассказом о кладе на кладбище, чтобы те потеряли время на их поиски.
Но вот что действительно ценное скрыто на кладбище?
Почему ты в него вцепился зубами? Ведь ты явно не мертвых охранял, не тот у тебя возраст, чтобы бояться мести мертвецов- соплеменников. И на это оружие тебе тоже наплевать.
Ответь своему вождю, мудрый Скарви!
Скарви открыл рот. Остальные сгрудились вокруг и тоже внимательно слушали. Скарви поглядел на их запыленные лица и, устало вздохнув, начал свой рассказ.
— Все кто знал об этом — уже мертвы. Осталось только трое. Валли, Фьелд и я.
Было время, давным-давно, когда жители деревни хотели восстать против владычества эльфов. Подняться в бой и умереть или победить. На нас вышел один из "диких" ванов, живший в мире рядом с нами, и предложил помощь в организации восстания. Под его магическим прикрытием, в деревню свозили оружие, доспехи и амуницию, кроме тех, что готовили для восстания мы сами. Но однажды, пришел странник и попросил спрятать магическое оружие большой силы. Одно из "лезвий судьбы". Здесь, на кладбище, оно где-то зарыто, в одной из могил. Тот кто спрятал — принес себя в жертву, чтобы не рассказать место. Мы искали, но не нашли — оружие в сундуке, через который магия не просачивается. Кольгримма искала, по моему приказу, но тоже ничего не нашла. Того лесного вана эльфам удалось убить. В этом помог наш собственный ван, уже к тому времени легший под эльфов. Он предал его и взял под себя его земли. Без помощи дикого лесного вана, восстание ждало неминуемое поражение, поэтому мы временно отказались от немедленного восстания. И стали копить силы. Оружие прятали, завернув в заколдованную ткань, чтобы хранилось вечно, не ржавея.
— То есть, все кладбище — это огромный оружейный склад? А под домами, что прятали под очагами? Не все же вы зарывали на кладбище.
— Там зерно, слитки металла, керамика, кузнечные инструменты и… пилы. Все что накоплено деревней за триста лет. Мы же ушли только со стадами, детьми и носимым имуществом. Все осталось в деревне. Что не смогли унести — зарыли в подвалах.
— Скарви, а о чем я еще не знаю?
Скарви потупился и изображал искреннее раскаяние. Новости-то он рассказал однозначно приятные — оказывается, вместе со скелетами, на новом месте, прикладывался полезный бонус в виде оружия, инструментов, запасов металла и еды. Но конунгу об этом все же следовало рассказать немного раньше, а не использовать его втемную. Однако староста был старостой. Конунги приходят и уходят, а деревня есть деревня, и ею останется. И он старался не мешать интересы высших политических сил с вопросами выживания деревни.
— Ладно, мудрый Скарви, ты может и поступил и неправильно, но ты поступил мудро, — выдал фразу Влад.
Такая трактовка заставила всех надолго задуматься.
Взгляд Влада тем временем зацепился за обезглавленную тушу дракона, лежащую посреди рассыпавшегося кладбища, а затем на странные катышки камней с рунами, которые назвали магическими огненными камнями. Мысль его радостно отработала. Гранаты! У него есть гранаты!
— А если бы огонь дракона достиг этих камней, насколько сильный взрыв произошел? Он развалил бы остров пополам?
Скарви вновь был поражен неожиданным вопросом. Нет, ничего странного в вопросе не было. Странная была логика у конунга. Как можно спрашивать про собственную гибель, да еще так радостно? Однако Скарви был рад, что не нужно больше балансировать на острой теме про запасы и клады.
— Нет, Великий конунг. Был бы великий жар в земле, но никаких взрывов.
Оружие бы, которое рядом схоронено, поплавилось бы конечно, а так больше ничего.
— Жаль, — только и сказал Влад.
Причины расстройства конунга никто не понял, но задавать вопрос, почему конунг в жалости и печали, уточнять естественно не стали. И отряд двинулся дальше. Влад и Скарви плелись в конце.
Влад, удостоверившись, что его никто не слышит, кроме Скарви, тихо у него спросил.
— Скарви, а почему восстания не произошло? Что лесной ван запросил за помощь?
— Ван запросил жизни всех детей, мой конунг, всех кому еще не исполнилось четырнадцать лет. Мне самому тогда было двенадцать… и мой дед, он тогда был старостой — отказался.
Когда отряд выбрался на край, Влада со товарищи уже встречала вся деревня.
Жэка крепко его обнял, в его глазах стояли слезы.
Увидев четыре кольчужных мешка, с углями и ванами внутри, пересчитав выживших, деревня радостно голосила. Такого продолжения бегства никто из них не ожидал. Мало того что конунг привел всех жителей в безопасное место, он еще и их деревеньку вдогонку приволок, а в довесок еще четырех злобных лесных духов поймал.
Команде охотников было не до праздника. Они все вымотались, хотели пить есть и спать.
Но Влад теперь был конунгом, а взявшись за власть, нельзя ее просто так пустить на самотек. Всех нужно было занять, чтобы вопрос даже не возникал, "а чего это конунг спит и ничего не делает, а давайте пакость какую сделаем?".
Пришлось призывать к молчанию.
Первым приказом он назначил часовых вокруг кладбища. Мало ли что.
Вторым приказом распорядился у озера построить несколько домов для ночевки.
Третьим указом он расширил второй, и приказал, чтоб выстроили круг из бревен частоколом, в два ряда. Внутри уже строили дома. Он лично начертил план поселения с прямыми улицами. В приказе он забыл про ворота, что вызвало потом определенные трудности у строителей — ведь, быстро выставив стены, им пришлось делать подкоп под них, чтобы продолжить строительство, а бревна перекидывать через два частокола. Однако очевидную глупость списали на яркую прозорливость.
Четвертым указом он отправил скот пастись на поля. Влад не уточнил как, поэтому бедным жителям пришлось стоить по озеру самый настоящий мост — с востока проход перекрывали каменные холмы и россыпи, северным концом упираясь в озеро, а южным в большую реку.
Пятым приказом он отправил всех свободных от первых четырех раскапывать клады на территории упавшего кладбища. Все найденное объявлялось имуществом конунга. Но вся собственность обещалась в будущем честно распределиться, исходя из заслуг.
Шестой приказ гласил, не делать ничего из первых пяти, пока не будут построены временные хижины для всех раненых и детей.
Влад сделал просто — он вызвал из толпы шестерых самых крупных мужиков и каждого из них назначил ответственным за свой приказ. Потом, движениями ладоней, нарезал толпу на шесть частей и отдал их под командование временным командирам. Выполнивший свою задачу, помогал выполнять приказ с меньшим номером. Общим координатором он назначил Жэку.
Народ пришел в восторг от такой масштабности и эффективной нарезки задач. Праздника не получилось, но зато каков вождь, как он масштабно мыслит, и как заботлив! Скарви, в этот момент, черной завистью воспылал к своему конунгу. Ведь ему, мудрому Скарви, приходилось каждое свое управленческое решение увязывать с прецедентами, заслугами, дружескими привязанностями, характерами и психологической совместимостью всех участников. А приняв решение — еще и уговаривать, а потом и переигрывать все по два-три раза. А тут конунг взмахнул ладонями — и ни одного обиженного!
Скарви не знал, что такое можно проделать лишь раз, в самом начале. Пока конунг никого не знает поименно, и народ не знает, что ждать от конунга. Но все упорядочится, рано или поздно, и жизнь ляжет в русло рутины, подчиняясь законам человеческих взаимоотношений и взаимообязательств.
