Потом настало время собирать туповатых, но плотных ребят, не склонных вступать в длительные дискуссии по поводу интересующего их предмета. Как выяснилось, на его бизнес претендовали многие авторитеты, полагая, без всяких на то оснований, что он должен им долю. Владимир Кириллович не разделял их мнения, и после трагической гибели пятерых лучших хакеров из его команды три питерские группировки вдруг как-то сами собой перестали существовать. У кого деньги закончились, кто чего-то потерял у соседей, кого безы повязали по анонимной наводке. Трупы особо ретивых так и не были найдены.
Потом он познакомился еще с двумя людьми, имеющими столь же обширные связи в своих регионах, как он в России и Европе. Один снабжал краденым софтом и секретной информацией практически всю Юго-Восточную Азию, Китай и Японию, другой заведовал делом в Америке и в Индии. Так вместе они образовали Всемирный Трест Торговцев Нелегальным Софтом.
Но свою Питерскую группировку он не оставил, не передал местным руководителям, как, постепенно расширяясь, делал в других городах. Собственно, никто и не знал, что питерский сетевой авторитет Владимир Кириллович и есть один из трех директоров Всемирного Треста.
Но он всегда продолжал общаться с Веней. Стареющий и все больше выживающий из ума нейрокибернетик относился к нему как к сыну. Ну, может быть, не к сыну, а племяннику. И Владимир Кириллович отвечал ему взаимностью. Он пытался вытащить его из нищеты, купить ему жилье, которое тот умудрился продать, для того чтобы купить какие-то очень важные детали для своей кибернетической головы. Вене комфорт был не нужен. У него была только одна цель — борьба с Сетью, как с главным злом для человечества.
И вот теперь он, всемогущий Владимир Кириллович, стал причиной гибели этого человека. Дорогого для него человека. Да что там — самого близкого и родного.
Резким движением Владимир Кириллович дрожащей рукой смахнул набежавшую в уголках глаз влагу. Не время сейчас раскисать. Ту кашу, что они заварили, теперь необходимо доварить во что бы то ни стало. И это будет делом всей его жизни. Тогда можно будет смело уйти на покой.
И еще эта девчонка. Как некстати все это свалилось на его голову. Вернее, девчонка подвернулась очень даже кстати. Первый же анализ ее способностей показал, что такой уровень хакерских способностей давно не встречался. Только их нужно было развить, поскольку сама девчонка даже не подозревала о силе, скрытой в ней. У нее мозги работали как раз на той частоте, на которой Сети было нужно.
Ее удалось мягко, незаметно направить к Вене. Старик согласился помочь, но принимать участие в проекте отказался наотрез. Хорошо, хоть свел со старыми ломщиками, давно ушедшими на покой. Но каждый из них стоил сотни, если не тысячи, современных хакеров. Все шло хорошо. А дальше Веня заартачился. Это было в порядке вещей, Владимир Кириллович ожидал от него чего-нибудь подобного, поэтому-то и предупредил всех тупорылых олухов из банды головорезов, чтобы не предпринимали никаких действий до его личного прибытия на место. И Веня придуряться стал именно из-за того, что тоже это знал. Хотя с него сталось бы и так права покачать. Только вот что-то совсем перестал он, Владимир Кириллович, следить за набором персонала. Не предполагал он, что этот дебил, как его, Штык, что ли? — окажется еще и невменяемым.
Да что теперь-то сожалеть? Теперь Веню не вернешь, да и захотел бы он сам этого? Теперь надо было доводить дело до конца. Учить девчонку — этим уже занимаются, вести ее шаг за шагом, до последнего сохраняя всю операцию в тайне. Слишком уж высоки ставки. И Веня, скорее всего, — это только начало в длинной череде жертв. А что делать? В больших проектах жертв не избежать. И девчонкой, похоже, придется пожертвовать. Вряд ли ее получится вытащить, да и сдать кого-то надо.
Да только что-то противилось этому где-то глубоко внутри. Такого с Владимиром Кирилловичем еще не случалось. Не мог он отдать эту девушку на растерзание. Просто не мог — и все.
И чем она ему приглянулась? Неужели это и была та самая любовь с первого взгляда, о которой он много слышал и читал, но так до сих пор и не смог понять, что же в ней особенного. До сих пор не мог. Но теперь он уже почти был готов провалить всю операцию из-за одной-единственной девчонки. И не только операцию — такой провал уничтожит весь его бизнес. Да и не исключено, что и Всемирный Трест тоже. Но этого он позволить тоже не мог. Он находился в тупике.
Владимир Кириллович с размаху опустил сжатую в кулак руку на стекло, прямо против купола Казанского собора. Бронированное стекло глухо ухнуло, но не поддалось. Решения не было. Пока.
26. 26 нарта. Калъкутта-Сетъ
Ночью приходил Мухомор. Может, и не ночью — здесь, в бункере, понять время суток было сложно. Особенно без часов. Во всяком случае, Настя спала, когда он пришел и полез к ней.
Нет, он не пытался ее изнасиловать. Он полез к ней под одеяло, бормоча какие-то слова любви, столько же неуверенно, как он делал все остальное. Настя спросонья отшвырнула его на пол, лягнув ногой. Мухомор присел на ковре и тихо захныкал:
—Я же люблю тебя! Не знаю, что буду делать, если с тобой что-нибудь случится.
Первым порывом Насти было обнять парня и успокоить, но, вспоминая события пятиминутной давности, делать это было опасно.
—Ты милый парень, — сказала Настя, — ты мне очень нравишься. Но любить… Ты же меня знаешь всего-то три дня! И уже успел полюбить?
—Да, — уверенно ответил Мухомор, — ты не такая, как все.
—Ну, может быть, — Настя пыталась не спорить с ним. — Я очень хочу спать. Давай, ты пойдешь к себе, и мы останемся друзьями.
—Это потому что я бомж? — несколько с вызовом спросил Мухомор.
—Если ты не забыл, — совершенно серьезно ответила Настя, — я на сегодня такой же бомж, как и ты. Так что не придумывай ерунды. Иди спать. Я тебя прошу.
—Ладно, — сказал Мухомор и, сначала крепко сжав ее ладонь в своей, поцеловал ее пальцы и только после этого встал и вышел из комнаты. Было видно, как ему не хочется это делать.
Настя быстро заснула снова, но до самого утра (или как тут называлось это время суток?) ее мучили кошмары. Во сне являлся Мухомор, крутя на ладони красные бусы, а надувная женщина монотонно пыталась убедить его не бросать красные шары. Мухомор все равно бросал их, и шары один за другим летели по дуге, возвращались назад и со страшной силой лупили бедного парня. Вокруг этой вакханалии летал толстый черный спрут, у которого между щупалец свешивалось вниз жирное, колышущееся при каждом движении брюхо. Он летал и смеялся, тряся мерзким пузом. Щупальца спрута вытягивались в стороны, становились все длинней и длинней, накрывая собой все обозримое сверху пространство. Довольно быстро черный спрут закрыл собой все небо, и в наступившей темноте остались только красные вспышки от разрывающихся шаров и крики боли. И еще — откуда-то издалека, из-за спрута, ставшего черным небом и поглотившим весь мир, ее кто-то звал. Тихо, но настойчиво. Потом Настя проснулась.
В холодном поту она поднялась рывком в постели. В глазах потемнело. И снова нахлынули воспоминания о черном спруте. Постепенно она пришла в себя. Никто не кричал, хотя эхо криков Мухомора из сна все еще повторялось в ее ушах.
В комнате, которую ей выделили, она была одна. Никто ее не будил, никто не звал. Все произошедшее было лишь сном. К счастью.
На тумбочке, стоявшей около огромной кровати, на которой она запросто могла бы лечь поперек, слабо светился ночник. Никакого другого источника света не было. Ах да, она же под землей, здесь не видно солнца. Настя встала и включила свет. Интересно, где у них тут завтракают? Посетив ванную комнату, прилегающую к ее спальне с правой стороны, Настя вышла в коридор.
Через пятнадцать секунд к ней подскочил неизвестный ей молодой индус в ливрее и спросил, чего бы желала леди. Насте было немного удивительно, хотя и приятно, слышать обращение к себе «леди». Леди желала позавтракать и увидеться с Лоубом. Или, во всяком случае, хотя бы узнать, когда он намерен с ней увидеться и продолжить занятия.
На завтрак ее отвели в роскошную столовую, украшенную дивными натюрмортами. Настя не разбиралась в искусстве, но эти картины производили впечатление. Еще большее впечатление на нее производили огромный стол из натурального деревянного массива и удобные мягкие стулья с замысловато согнутыми ножками. И самое большое восхищение у Насти вызвал, собственно, сам завтрак. Десятки блюд были расставлены на полукруглом столе у стены, слуги с не сползающими с лица улыбками радушно демонстрировали одно кулинарное чудо за другим и накладывали их в тарелки из тончайшего фарфора. Настя старалась попробовать все яства, хотя бы по чуть-чуть, но силы ее закончились где-то на восьмой или девятой тарелке. Все блюда были просто сказочно вкусны. Наконец-то она смогла поесть по-настоящему. А на такой пир она вообще попала впервые в жизни. И это только завтрак! Какой же здесь должен быть ужин? Это еще предстояло узнать.
