Впрочем, думать о Грязнове сейчас не хотелось.
Оказавшись в родном Питере, Чайка, совершенно неожиданно для себя, почувствовал прилив сентиментальности – теплое чувство, которое появляется при возвращении домой, – и, поскольку время позволяло, решил прогуляться по улицам, на которых прошли его детство и юность.
С вокзала, разумеется, на Невский и пешком к реке, с улыбкой выискивая изменения и радуясь, если найти не удавалось.
«Осторожнее с карманниками. В настоящее время Невский поделен между тремя группировками, в каждой из которых насчитывается по семь-девять человек. Постарайтесь держаться от них подальше. – В правом верхнем углу напыленного на глаза Чайки наноэкрана появились фотографии воров. – Если вы стали жертвой карманников, не советуем обращаться к патрульным – они в доле. Лучше всего – плюньте».
В Москве Илья загрузил последнюю версию «Русской Рулетки», питерского аналога московского путеводителя «Дыры и Заборы», и теперь с интересом слушал тихий шепот, комментирующий все, во что упирался взгляд Чайки.
«Обратите внимание на великолепие Невской Мечети, отстроенной на месте музея атеизма…»
Близилось время пятничной молитвы, и прилегающая к мечети площадь стремительно заполнялась мобилями и автомобилями всех мастей, от «рабочих лошадок» до блестящих «Мерседесов Мао».
– Рюски?
– Анклав, – коротко отозвался Чайка.
– Дакумента!
– Нам тута тирариста не нада!
– Чо в рюкзака?
– Можа иму рюки в гору?
Патрульных было трое. На плечах автоматы, на телах черная форма со знаками различия муниципального комитета жилищно-коммунальной безопасности (это сообщила вездесущая «Русская Рулетка»), в глазах – горячее желание поймать хоть какого-нибудь преступника. Притушить желание удалось с помощью ставших уже традиционными десяти юаней.
Попрощавшись с дружелюбными муниципалами, которые на прощание посоветовали: «К дворца ни хади, тама сивоня О-Ка-Ры дикует», Чайка полавировал меж припаркованных на площади машин и прошел на Казанскую, с трудом подавив желание заглянуть в английский паб, в котором подавали и продолжали подавать отличное пиво. Затем прогулялся по Гороховой и набережной Мойки и, пройдя насквозь площадь Толерантности, на которой конный памятник Шамилю соседствовал с Музеем истории православия, вышел к реке.
«Наверняка у вас захватило дух от потрясающей, „открыточной“ панорамы на деловой центр блистательного Санкт-Петербурга. А теперь подумайте, что все эти грандиозные небоскребы, шпили которых теряются в сереньком балтийском небе, стоят практически на болотах, и…»
Десять башен справа – «энергетические», восемь слева – «металлургические», а в центре двенадцать федеральных красавиц, во главе с семисотметровой «Вперед, Россия!» – в них располагалось правительство великой страны.
И хотя небоскребы делового центра были видны отовсюду, Илье нравилось любоваться им от старого Адмиралтейства и представлять небоскребы стеной, надежно защищающей город от бушующего моря. Подумать только, ведь когда-то – Чайке доводилось видеть старые фотографии – остров был застроен примитивными низенькими зданиями и даже промышленными объектами, производившими самое удручающее впечатление. Зато сейчас…
– Внимание! Все в сторону! Внимание! Разойтись!!
Громкий голос выдернул Чайку из рассеянности созерцания, заставил обернуться и… как раз вовремя – напротив остановилась черная машина с мигалками.
– На землю, сука! Быстро!
Илья послушно бросился на тротуар.
– Только шевельнись, говнюк, пристрелим! – пообещал выскочивший из автомобиля громила в штатском и тут же доложил в рацию: – У нас чисто!
– Ты откуда взялся, придурок? – поинтересовался второй мордоворот и врезал Чайке ногой по ребрам. – Плакатов не видел?
– Да оставь его. Может, турист какой?
– Пусть привыкает к порядку, гнида! – Еще один удар. – Нам из-за него выговор влепят.
– Не влепят. Мы же нарушителя заметили и вовремя приняли меры. Всем понятно, что внешний периметр лажанулся.
По пустынной набережной пронесся кортеж блестящих машин.
– Лежать еще десять минут, понятно? – Второй громила, тот, что боялся выговора, наступил Илье на руку. – Понятно?
– Да.
– У нас снайперы повсюду, и они тебя, козла, кончат, если встанешь раньше!
– Понятно.
Рука и ребра болели, но Чайка, уткнувшись лицом в землю, все равно улыбался.
Он был дома. Он на самом деле был дома.
* * *
Анклав: Москва
Транспортный узел «Шереметьево»
Раннее утро, много народу, оставленные позади мысли
Надоедливый толстячок, страдающий синдромом мировой закулисы, все-таки подгадил Олово. Он сообщил во франкфуртское отделение СБА, что стал жертвой насилия, безы вычислили слугу и поместили его в список лиц, разыскиваемых за мелкое хулиганство. Пустяк, разумеется, но Пэт не пожелала тратить время на объяснения с СБА и велела Олово обратиться к контрабандистам. В результате несчастный слуга проделал обратный путь в багажном вагоне «суперсобаки».
А сама Патриция вновь ехала в купе первого класса. И вновь одна. Поскольку знала, что не сможет сдержаться, что мысли, обуревающие ее после второй и последней встречи с любимым мужчиной, обязательно отразятся на лице, а случайные попутчики не должны видеть ее слез. Никто не должен. Никто, кроме стандартных кресел, молчаливых зеркал и роскошного букета настоящих роз, медленно умиравших на железнодорожном столике. Никто.
Джезе.
Никто.
Джезе…
Дерзкий и ласковый, самолюбивый и ответственный, гордый и неукротимый. Впервые в жизни Пэт хотела быть просто женщиной. Но понимала, что простая женщина не сможет встать рядом с Папой. Впервые в жизни Пэт осознала, чего лишилась, став Избранной. Но не видела себя никем иным.
Она любила. Но уезжала навсегда.
И умирающие розы грустно смотрели на слезы Избранной…
– Внимание! В связи с террористической угрозой в Анклаве Москва временно приняты повышенные меры безопасности. Стандартная процедура досмотра займет больше времени, чем обычно. Благодарим за понимание.
Еще три месяца назад тотальные проверки пассажиров, следующих из Анклава в Анклав, были исключением, сейчас – правилом. Однако люди не роптали, понимали, что времена изменились.
Вы хотели Эпоху Цифры? Она наступила. Вы ее не хотели? Она все равно наступила.
– Пожалуйста, покажите «балалайку», – попросил без, закончив проверку «таблетки».
Гуляющий по планете вирус ослеплял наноскопы, не позволяя им видеть запрещенные «поплавки», и безам приходилось отслеживать чипы дедовским способом.
– Я не подключена. – Пэт продемонстрировала девственный затылок.
– Ваш коммуникатор, пожалуйста.
– Пожалуйста.
Без быстро вскрыл корпус и проверил чип, после чего молча кивнул на стоящий справа анализатор. Патриция вставила в отверстие указательный палец, и через несколько секунд умная машинка сообщила офицеру, что «синдином» девушка не балуется.
– Благодарю за сотрудничество, госпожа Грязнова. Извините, что вам пришлось задержаться.
Второе предложение прозвучало только потому, что Патриция была включена в VIP-список. Проверке особо важные граждане подвергались наравне со всеми, но в качестве бонуса получали бесстрастные извинения. Если оказывались чисты, разумеется. Если же анализатор сообщал о следах «синдина», то помочь не мог ни список, ни высокопоставленные родители – месяц назад Рене Милях, старший сын вице-президента «WorldFinance Corp.», отсидел неделю в камере, после чего получил год условно и путевку на принудительное лечение.
– Все в порядке, офицер, вы просто делаете свою работу.
Патриция спустилась на самый нижний уровень подземной парковки и отыскала свой мотоцикл, возле которого, сидя на корточках, дремал Олово. Путешествие в багажном вагоне не отличалось особым комфортом, зато позволило слуге избежать проверки. Официальной проверки. Неофициально же безы, имевшие плотные связи с контрабандистами, посмотрели на Олово, выяснили, что парень не захотел провести неделю во франкфуртской тюрьме за мелкое хулиганство, проверили документы, плюнули и ушли.
– Со мной ты не поедешь. – Олово удивленно поднял брови. – Отправляйся к Русу.
– Та-ам Та-ара-атута, – сообщил слуга. И кивнул головой, подтверждая сообщение.
– Филя – человек ответственный, но тебе я верю больше, – спокойно произнесла Пэт. – Ты должен проследить, чтобы в бюро не осталось никаких следов.
В отличие от Олово, девушка знала, что ждет Анклав сегодня, и понимала, что помощь в лице Олово Таратуте не помешает. Ей тоже предстояла опасная миссия, но именно ей – присутствие телохранителя может вызвать ненужные подозрения.
Слуга тщательно обдумал приказ, взвесил аргументы, мысленно согласился с ними, но тем не менее поинтересовался:
