в этих-то завитых кривулях и рождаются, и блуждают мои беспокойные мысли.
А вот погляди-ка, мелькнула какая-то совсем хилая и перекрученная извилинка. В ней-то, наверное, и родилась в прошлом году мысль скинуть всё разом, чтобы откупиться потом по сорок один… Или в позапрошлом?
А вон там во фронтальной коре, наверное, где-нибудь хранятся воспоминания, моя память! Я вдруг вспомнил, что Мите надо отдать книгу перед выпиской.
– Так, значит сегодня? – я приподнялся на локоть.
– Лежи, лежи.
Дверь в палату открылась, тётя Анна вкатила тележку с подносом. Она осторожно закрыла дверь и подкатила тележку к кровати. Рядом с подносом лежала какая-то синяя папка.
– Сегодня? – оживился Доктор. – Хм… Вот об этом-то я как раз и хотел сегодня с вами поговорить, дорогой вы мой человек! – начал он, переходя вдруг задушевно на «вы».
Тётя Анна переставила поднос с тележки на тумбочку. Налила молоко в стакан.
Доктор приподнял крышечку керамического горшочка, стоящего на подносе и с азартом заглянул:
– Потрошки. Обожаю!
Разнёсся дразнящий аромат.
Он вернул крышку на место и снова посмотрел на меня.
– Так куда же вы, милейший, отправитесь после выписки?
– В Главк! – горячо ответил я. – За направлением!
– В воскресенье? Ха! И что же, даже к себе в номер не заглянете? – он улыбнулся, оглядев мою пижаму. – Ведь вас забрали из постели в одном, так сказать, белье. Это-то вы помните? И документики ведь ваши, надо полагать, тоже там остались…
Я слегка поник, растерявшись. Верно… Вроде помнил, но забыл. Странно как-то получилось.
– Чтобы попасть в Главк, нужен пропуск, – добавила тётя Анна строго.
Доктор пододвинулся ко мне и заговорил ласково и проникновенно:
– Послушайте! Кое-кто из моих коллег считает и, возможно, небезосновательно, что последствия инцидента были всё-таки чуть обширнее, чем поначалу думалось… Возможно, некоторые осложнения затронули отдельные участки памяти. Консилиум полагает, что, вероятно, ещё не все функции нервной системы и мозга восстановились в должной мере. И предстоит ещё немного поднапрячься, поработать.
– Нужен толчок, – кивнула тётя Анна.
О чём они говорят, я не мог понять…
Над чем поработать? Не хотят отпускать, чтобы перестраховаться? Гиппократы хреновы. Да ведь всё уже давно в полном порядке… Сколько я здесь ещё буду валандаться, пока там уже расхватят все интереснейшие задачи на проектах?
Доктор достал из нагрудного кармана халата какую-то пластиковую карточку и медленно протянул её мне, зажав двумя пальцами.
Я потянулся, взялся за карточку, но он её не отпустил и посмотрел мне в глаза пристально:
– Анна Никодимовна права – чтобы передвигаться по территории, нужен пропуск, – сказал он тихо.
Он отпустил карточку и откинулся на стуле, наблюдая за мной.
Я поднёс карточку к глазам поближе.
Подвигал её, стараясь найти положение, при котором всё ещё слегка мерцающие пятна не будут мешать прочесть надписи. И обнаружил довольно странную физиономию на пропуске: «НИИЭКВП. Код доступа 701. Только для сотрудников».
Я пригляделся к фотографии, напрягаясь. Батюшки, не поверил я глазам! Это же…
Э-э… Ведь это же…
Боже правый! Да ведь это же… я?!
Мои фамилия и имя на пропуске. Дата рождения моя.
Поначалу даже захлестнула радость, вот так сюрприз! Значит, уже дали статус и есть даже пропуск!
Но… я растерянно посмотрел на Доктора и потом снова сощурился на карту. С фотографией что-то было не так. Что-то было с ней совсем, чёрт возьми, не так!
Это – я? Реально? Когда я делал это фото?! Убей бог, если я мог вспомнить эту рубашку. А это что? Бабочка? Никогда не носил бабочек! А очки? Атас! Что это за очки? Роговая оправа, отродясь у меня такой не было. И морда вроде как чуть пощекастее. Такой слегка располневший сукин сын, на меня прямо очень сильно похожий!
Я ослаб, откинулся на спину. Что происходит? Мысли спутались. Я не знал, как реагировать, что ответить.
Спорить, убеждать, что здоров? Требовать выписать немедленно? Глупо как-то получается. Горячиться, доказывать? Подумает: и впрямь, человек нездоров, не контролирует совсем ситуацию… Полный привет! Что за фотография – я реально не мог вспомнить! Что если он прав? Подводит память? Препираться – так только выставить себя идиотом. Навалилась страшная усталость. Я не мог принять никакого решения. Совершенно потерялся. Дико спорить с лечащим врачом, верно? Я закрыл глаза.
«На частоте водорода пусто!» – раздался вдруг в голове чей-то голос.
Я открыл глаза удивлённо.
– Пойми! – добродушно продолжил Доктор, снова переходя на «ты», – нет никаких поводов для беспокойства. Сейчас мы уже совсем рядом с результатом. Нужно просто ещё немного поработать. Ты должен вспомнить всё сам, – он достал фонарик и посветил мне в зрачок, ослепив. – Да и зрение восстановится полностью не сегодня завтра. Сколько пальцев? – он показал козу-победу.
– Два, – неуверенно протянул я, щурясь.
– Вот и славно!
Он снова заулыбался и, захлопнув ноутбук, поднялся:
– Значит, до завтра, богатырь? Отдыхай. Набирайся сил! – он похлопал меня по коленке, накрытой больничным халатом. – Мой телефон, если что – на стойке у дежурных. Девочки за тобой присмотрят.
Тётя Анна взяла с тележки синюю папку и протянула ему.
– Ага, что там у нас новенького?
– Поступил турист с перевала Дятлова, – сообщила она. – Гипоксия с осложнением. Состояние стабильное.
– Что ещё?
– Огнестрельное ранение в ногу.
– С огнестрелом? Почему к нам? – удивился Доктор.
Анна Никодимовна что-то прошептала ему на ухо.
– Любопытно. На четвёртом? Идёмте!
Тётя Анна положила на тумбочку салфетки, толкнула вперёд опустевшую тележку и вышла вслед за Доктором в коридор.
Потрошки томились в горшочке, источая ароматы. Но аппетит пропал напрочь.
Я обессилено лежал на кровати. В звенящей голове метался неуправляемый рой мыслей.
Так сегодня воскресенье? Дни недели спутались. Нехорошо.
Остаться ещё на денёк? Сегодня на ужине реванш: «Дубовой – Корнеев». Битва титанов, жалко пропустить. В понедельник к себе в номер за документами – переодеться и в Главк! Какого чёрта, что я должен вспомнить? Что он несёт? Нафотошопили дурацкую картинку на пропуске, разыгрывают – типа, проверяют память? У совершенно здорового человека!
Я немного полежал расслабленно. А Доктор не так прост! Конечно – ему же нужно убедиться, что всё действительно в порядке. А я так облажался, стушевался на ровном месте. Значит, завтра надо будет ему вот так ответить…
Я погрузился в горячий внутренний спор, который, впрочем, быстро утомил. Что-то во всём этом было глубоко неправильное, что-то неуловимо тревожило и смущало.
Я взглянул ещё раз на пропуск, на фотографию. Что за чертовщина? Я прибыл две недели назад и попал сюда в отделение в первый же день с отравлением. Стал вспоминать – проходная, временный пропуск, секретариат: «Ваш
