восемь дней,
Мне кажется, что под этими часами Перл подразумевает тех из моей когорты 1890 тот, которые и в 80 лет все еще будут цепляться за кривую Пирсона. Я надеюсь быть в числе их - но буду ли я?
- Другие, - продолжает Перл,-он завел всего лишь наполовину, и они останавливаются через четыре дня.
Тогда я спрашиваю: что те лежит в основе этой недобросовестности, небрежности великого часовщика вых часов? Мне отвечает старый Александр Грехэм Белл.
Этот мастер на все руки не удовлетворился изобретением телефона, запусканьем змеев и попытками летать. Приближаясь к концу кривой своей собственной жизни, оп занялся изучением продолжительности жизнь вообще. Внезапно зарылся в путаницу цифр генеалогического дерева замечательной семьи Хайд, где известны точные даты рождения и смерти 1606 мужчин и 1352 женщин. Белл все это свел к следующим унылым фактам:
Матери и отцы Хайд, дожившие до 80 лет и больше, имели детей со средней продолжительностью жизни в 52 года. Отцы и матери Хайд, дожившие до 60 лет, оставили детей, чья жизнь, в среднем, равнялась 32,8 годам, Перл резюмирует с убийственной язвительностью:
«По-видимому, подбор долголетних родителей - лучшая гарантия собственной долговечности».
Но как подобрать родителей? И каковы мои собственные шансы? Мои родители и предки оставили мне не слишком блестящее долголетия. Но ведь это только статистика. Я вспоминаю, что статистика- ложь, бессовестная ложь, и немного успокаиваюсь. Но Перл снова приводит меня в отчаяние своими опытами с маленькими, красноглазыми, коричневыми мушками Drosophila melanogaster, с этими хрупкими, безобидными, крошечными существами, которые жужжат во всех углах фруктового сада.
После куроводства Перл занялся разведением мух. Бесчисленные тысячи мух выкармливал он в бутылках с широким горлом, дно которых он покрывал питательным желе.
Есть что-то карикатурное в огромном Перле, который столько лет провел, согнувшись над этими бутылками, где заключались браки между крошечными братьями и сестрами - мушками. Но после многих лет точных расчетов и записей деторождений и смертей миллионов потомков таких брачных пар, причем Перл сводил недолговечных мужей с долговечными женами и наоборот, он вышел из своей лаборатории, уверенный в том, что... что долговечность у мух наследуется точно в трех к одному, в отношении, открытом знаменитым монахом Менделем для распределения наследственных признаков у различных сортов гороха.
Хорошо известно, что ученые наделали много ошибок, применяя к человеку данные, полученные на подопытных животных. Нетрудно изречь с важным видом, что большое расстояние отделяет человека от плодовой мушки, Все же повседневные наблюдения и здравый смысл служат основаниями для заключения, сделанного Перлом из существующего положения вещей:
«Мы можем с достоверностью утверждать, что главный фактор работы механизма живых часов, определяющий продолжительность их хода, - наследственность».
Пусть так. По Перл приводит меня просто в отчаяние своим спокойствием и покорностью.
Оп назвал меня в лицо невежественным мальчишкой, я настаивал па том, что борцы со смертью должны победить эту отвратительную неумолимость. Я знаю, что наука на стороне Перла, и все-таки хочу сделать попытку, - пускай нелепую, - подделать завещание своих предков, Не могу ли я обойти - ну, хоть немного - закон наследственности?
Если даже наследственность главный фактор, определяющий мою долговечность, то все же ведь только самый ярый педант сможет утверждать, что все зависит от исходного завода часов мол жизни.
IX
Если даже мои голландские предки оставили мне слабую надежду на продолжительную жизнь и если часы заведены не до отказа -то разве не могу я регулировать скорость их хода?
Известен жестокий остроумный эксперимент биолога Слонэкера, поставленный им белых крысах. Он поместил четырех крысят, почти сразу после их рождения, во вращающуюся клетку, вроде беличьего колеса. В клетке. был установлен точный счетчик оборотов, несчастные четыре крысы были вынуждены жить на бегу. У этих вечных марафонских бегунов было трое братьев. Эти счастливцы сидели в такой же клетке, ели точно такую же пищу и жили точно в тех же условиях, с той лишь разницей, что они вращали свою клетку только тогда, когда чувствовали необходимость в моционе.
Четыре крысы, осужденные на, вечное движение, пробежали 8715 километров и умерли, в среднем, спустя 29,3 месяцев. Три их брата, бегавшие по своему усмотрению, дожили, в среднем, до почтенного для крыс возраста- 40,3 месяца.
Может быть, лучше мне не так утомляться? Я знаю, я слишком кичусь своей физической силой. Было бы лучше уменьшить скорость трехкилометровых заплывов. Когда, озеро Мичиган вновь будет угрожать нашей плотине, - вместо того, чтобы стараться самому втащить в прибой все бревна и мешки с песком - не лучше ли мне звать на помощь своих друзей? Не должен ли я считаться со своим возрастом?
Разумеется, жестокого опыта с семью белыми крысами Слонэкера совершенно недостаточно, чтобы установить правила поведения. Но это не все, что я могу сообщить.
Я вспоминаю опыты моего старого товарища по путешествиям, Джека Нортропа, поставленные им под руководством Жака Леба, Этот Нортроп больше всего похож викинга, просто смешно представить себе его возящимся с маленькими плодовыми мушками. В глубине души он своей лаборатории придает не больше значения, чем своему огороду, и всегда предпочитает охоту и рыбную ловлю научным занятиям и разведению картофеля. Все же он служит для меня идеалом ученого.
Нортроп выращивал и выкармливал отдельные партии этих маленьких насекомых в различных температурных условиях. Население одной бутылки проводило всю свою жизнь в холодном месте, при постоянной температуре в 10 градусов Цельсия. Другие бутылки он помещал в термостат с различной, более высокой температурой, не выше все же 30 градусов Цельсия.
Стремление Жакт Леба, учителя Нортропа, доказать, что каждое живое существо является всего лишь маленькой, бездушной физико-химической машиной, доходило до маниачества. «Что же такое эти плодовые мушки, - спрашивал Леб с язвительным смешком, - если не маленькие центры химических реакций?»
Не увеличит ли жизнь при более высоких температурах скорости этих реакций, так же, как нагревание ускоряет ход реакций в пробирках?- Не будут ли эти мушки, в зависимости от все повышающейся температуры, жить все быстрее, а. следовательно- меньше?
Именно так и случилось. От выхода из яйца. до момента смерти самые северные мушки, жившие при 10 градусах, доживали, в среднем, до почтенного для плодовых мушек возраста- 127,5 дней. Это почти то же самое, как если бы удалось искусственно породу людей, живущих по 127,5 лет. Но чем теплее, тем короче мушиная жизнь, - математически точная зависимость, - и самые южные мушки, носившиеся в своих бутылках с скоростью, умирали в среднем не позднее, чем на 21,5-й день.
Автор сам указывает, что данные о прямой
