не заработал бы.
— О нем так ничего и неизвестно? — осторожно спросила Дебора.
Йона покачала головой и ничего не сказала. Ей было больно об этом говорить. Она решила переключить разговор в другое русло: увидев лужу, Йона присела рядом.
— Смотри, что я умею, — сказала она и погрузила в нее палец.
Через несколько секунд вода вокруг пальца начала мутнеть и твердеть. С изумлением Дебора наблюдала, как лужа за несколько секунд покрылась корочкой льда.
— Ух! — произнесла она и присела, потрогала пальцем корочку. — И давно?
— С неделю. — Йона вынула палец, оставив во льду лужицы круглую дырочку. — 68 секунд, чтобы заморозить воду в стакане полностью.
Дебора удивленно хмыкнула.
— Решила узнать, как быстро происходит заморозка... А потом стакан лопнул, прямо разлетелся на куски.
— Не поранилась?
— Нет.
Дебора погладила еще раз корочку, засунула палец в отверстие, потом вынула, поглядела на увлажненный ноготь.
— А разморозить сможешь?
Йона покрутила головой.
— Не могу выдержать долгий нагрев. До сих пор. Понимаю, что дальше ожог пойдет.
Дебора улыбнулась:
— Каждый раз кажется, что я уже привыкла к твоим способностям... И вот, ты снова меня удивила!
Они вышли со двора.
— Больше ничего нового?
— Ну есть кое-что... — Йона хитро взглянула на Дебору. Подруга не заметила ехидцы в ее глазах. — Вчера заметила, когда гроза была. Помнишь, как я из раздатчика вытягивала электричество?
— Ага, — кивнула Дебора.
— Вот вчера попробовала молнию притянуть — и у меня получилось.
— Ух ты! Ух ты! Чё, правда? И куда ударила? — удивление и восторг Деборы были искренними.
— Тебе в темечко, — сказала Йона и рассмеялась.
— Ах ты врушка! — крикнула Дебора и слегка толкнула Йону. Та продолжала смеяться, не в силах остановиться.
Но это было правдой. Вспомнилось, как она напугала однажды маму. Давно еще, ей было почти семь, и они только обосновались в Sath Urels. Для маленькой девочки стало огромным открытием, что эти всполохи в небе — тоже электричество. Мама говорила, что во время грозы весь воздух вокруг наэлектризован. И как-то ей пришло в голову проверить — сможет ли она притянуть разряд из туч, как она это делала с беспроводным раздатчиком электричества. Как раз собиралась гроза, и небесный огонь ударил тогда рядом с пугалом, которое «защищало» мамину рассаду от повадившихся птиц...
Йона отдельно улыбнулась воспоминанию, пока они с Деборой, смеясь и по-дружески переталкиваясь, шли по тропке, ведущей к поселку. Тогда мама взяла с нее слово, крепко-накрепко, чтобы она никогда так больше не делала...
Их дом и окраину SU-24 отделяли чуть меньше километра. По правой стороне тропы беспорядочно росли кустарники, несколько деревьев, с левой находился холмик, высотой с человека и в длину метров сто в направлении поселка, а на его макушке и вокруг него так же беспорядочно, что и справа, торчали кусты.
— Вот ты восхищаешься, тем, что я делаю. А как к этому отнесется Маркус? И будет ли он хранить тайну так же, как и ты? И если не будет — стоит ли открыться всем остальным?
— Как много вопросов без ответов, — сказала Дебора. — Аж кругом голова пошла. — Дебора деланно схватилась за лоб. — Как хорошо, что у меня только математика, инженерия: интегралы, квантовые блоки и прочая чепуха.
— Да, — грустно и рассеянно произнесла Йона.
Дебора обхватила ее за плечи, потормошила.
— Не переживай, все будет хорошо! Не сдавайся раньше времени!
Йона улыбнулась.
— Спасибо! — Она была искренне благодарна подруге за поддержку.
— Ты, главное, помни: будь недоступной. Чуть-чуть холодной. Но не совсем — не переборщи.
Йона рассмеялась.
— Хорошо, наставница! — сказала она.
***
После обеда они с мамой копались в огороде. Мама накрывала рассаду капусты листьями лопуха, которые Йона натаскала ей с конца огорода, где он разросся в изобилии.
Глядя на то, как мама, склонившись, бережно кладет каждый лист, чтобы не сломать, не примять капусту, Йона, наконец, решилась:
— Мам!
— А? — не поднимая головы, произнесла Вера.
— Ты знаешь Маркуса?
Вопрос обжег сознание Йоны, сердце заколотилось, как бешеное. Вот он, момент истины.
— Знаю. А что? — сказала Вера и встала прямо. Она обтерла пальцы от влаги и грязи, глядя при этом не на них, а на Йону.
— Как ты считаешь, — продолжила Йона, неумело сдерживая дрожь в голосе, — он — хороший парень?
— Хороший, — сразу выдала Вера. — А почему ты спрашиваешь?
Йона замялась, у нее в голове лихорадочно проносились варианты дальнейшего разговора, и ни один она не могла выдавить из себя.
— Ну, знаешь... Как это... В следующую субботу кино будет...
Йона замолкла, не в силах вымолвить ни слова дальше.
— И? Кино будет? И? — настойчиво спрашивала Вера.
— Маркус меня пригласил меня сходить с ним в кино.
Наконец-то! Сознание Йоны ликовало, она это сделала, при этом всю ее трясло мелкой дрожью.
Вера улыбнулась. Йона знала: эта теплая улыбка, легкий прищур и расслабленная поза означали поддержку, принятие. Йона успокоилась и продолжила:
— Ну и, в общем...
— В-общем, вы встречаетесь, — перебила ее Вера.
— Да, — сказала Йона, потом резко округлила глаза. — Откуда ты знаешь?
— Весь поселок знает, только мне дочурка ничего не рассказывает. Все жду и думаю: когда же решится? — улыбаясь, говорила мама.
Йона чуть не заплакала, обошла грядку с капустой, чтобы подойти к маме, и обняла ее. Вера неуклюже, боясь запачкать, обняла ее в ответ.
— Вот и выросла моя девочка, — негромко и тепло произнесла она. Йона взглянула на маму: в ее глазах были слезы.
— Не плачь, — зашептала Йона. — Все хорошо.
— Все хорошо, — улыбнулась Вера, и тыльной стороной ладони вытерла глаза, оставив небольшие грязные разводы.
— У тебя испачкалось. Я сейчас салфетку принесу.
Когда Йона вернулась, мама сидела на скамейке у двери на задний двор. Йона присела рядом и отерла росчерки уже подсохшей грязи под мамиными глазами.
— Ты спрашивала хороший ли он или нет, — сказала Вера, после того, как Йона закончила. — Я знаю Хесуса, и хорошо знала всю их семью. И Эланор, пока... пока она была жива. Никогда не предадут,
