Все решал первый сбросок и порыв, иначе забаррикадировавшихся в таких капитальных домах мятежников будет практически не выкурить даже с артиллерией.
На наше счастье нас тут не ждали и службу войск, как то из устава следует, не несли.
Женщин тут содержали хоть и в тюремном режиме, но относительно комфортабельном.
В первом же корпусе обнаружилась длинная комната – возможно бывшая трапезная, плотно заставленная стеллажами с папками и укладками.
Пожилого канцеляриста в гражданском мундире, который этим архивом заведовал «волкодав Моласа» заскочив сюда, сразу заколол штыком, чем вызвал у меня крайнее раздражение. Я уже понимал, что такие вот «муравьи» в основании бюрократической пирамиды знают намного больше своих «благородных» начальников.
Вошел Молас, сразу отправил своего подчиненного дальше с наказом «брать только живьем», а мне приказал.
– Савва, разберись тут с бумагами в первом приближении.
– А?…
– Найдем твою милую и без тебя. А то ты в запале можешь и сам дел натворить и погибнуть по глупости, – припечатал генерал. – Помни о главном.
Оставил мне Ягра в помощь и поставил пост с наружи дверей пост из своих ребят. Предварительно они вынесли наружу труп канцеляриста.
Как я и ожидал, большинство бумаг было дарственными и купчими. С ландкартами и описаниями городской и сельской недвижимости. Даже представить себе было трудно с каким широким размахом готовился это рейдерских захват феодальной собственности в центральных районах империи.
Показалось даже, что создателей этой преступной схемы устраивал любой исход гвардейского мятежа. Впервые я четко подумал, что возможно, к взрыву в охотничьем замке гвардия никакого отношения и не имеет. Что Тортфорты тут такой же памперс как я. Даже закралась в голову шальная мысль, что расстрел мною мятежных Тортфортов тоже был просчитан заранее неведомыми кукловодами. И на этом умозаключении я успокоился – никто не будет здесь этих женщин убивать. И раздевать до белья не будут. Не черные риэлторы средней полосы России в стачке с участковыми тут орудуют, а аристократия, повязанная еще некоторыми условностями. Вынимая у вас кошелек, они будут предельно вежливо вас титуловать, как положено.
А потом в архив ввалился этот унтер с повинной…
В подвале донжона, в старинной темнице, обнаружили генерал-адъютанта покойного императора Отония. Как его там… Вейфорта. Тут даже у Моласа глаза на лоб полезли.
* * *
Вот и все.
Забавно, но в подвале донжона, в старинной темнице, обнаружили генерал-адъютанта покойного императора Отония. Как его там… Вейфорта. Тут даже у Моласа, которого сложно чем-либо удивить, глаза на лоб полезли.
Молас с удивлением смотрел на человека, чье место в дворцовой иерархии он занял, потом спросил, каким образом его сиятельство оказалось в столь атмосферном узилище. Да еще в одиночестве.
– Привезли. Заперли. Ничего не сказали. Последний день даже не кормили. Третий день я уже тут.
– То есть вы хотите сказать, ваше сиятельство, что ничего не знаете? – Молас был само радушие.
– Нет. Не знаю. Но догадываюсь, генерал.
Ключа от решетка так и не нашли. Принесли ножовку и два «волкодава» быстро выпилили два толстых прута. Железо было старое, сыродутное и с визгом быстро поддавалось мелким зубьям закаленного полотна.
– Вы свободны. ваше сиятельство, – Молас сделал рукой приглашающий жест. – Ах, да… Вас же не кормили сегодня еще. Не разделите ли со мной ранний ужин?
– С удовольствием, – расшаркался бывший узник.
Взаимные расшаркивания закончились и оба императорских генерал-адъютанта – бывший и нынешний – стали подниматься по старой каменной лестнице, стремясь попасть под лучи закатного солнышка.
За ними собрались и «волкодавы».
– Капитан, останьтесь, – попросил я офицера из ведомства второго квартирмейстера генштаба, который собственно и нашел тут Вейфорта.
– На предмет?
– Проверить одну гипотезу. Но для этого мне нужен независимый свидетель.
– Ефрейтор ко мне, – крикнул офицер в лестничный пролет.
– Зачем нам еще и ваш ефрейтор? – спросил я.
– Независимых свидетелей должно быть два. Да и протокол кто-то же должен составлять, – просветили меня.
Когда ефрейтор разведки ссыпался в подвал, я приказал Ягру.
– Ищи в камере ключ от этого замка – похлопал я по железным прутьям самой камеры.
– Почему вы так решили, господин командор? – спросил меня капитан.
– А вы воздух понюхайте, – предложил я.
– Затхло, как и в любом старом помещении, которое долго не проветривали. Но ничего особенного.
– А ничего особенного и быть не должно. Нет естественных запахов. Ефрейтор, откройте крышку параши.
Тот подчинился и ответил.
– Чистая. Даже вымытая.
Я поднял палец вверх и заявил авторитетно.
– А генерал утверждает, что просидел тут трое суток.
Через полчаса поисков ключ нашелся, под этой самой тяжелой дубовой парашей. В месте, где его бы никто и подумал искать. А если бы и подумал, то побрезговал. А если бы и подумал, то побрезговал бы с точки зрения императорского генерал-адъютанта.
* * *
Мы терпеливо дождались в коридоре, пока Молас закончит под светскую беседу трапезничать с Вейхфортом и на выходе предъявили последнему ордер на арест от имени императорской чрезвычайной комиссии. И надели на него наручники.
Молас сделал вид, что он к ЧК не имеет никакого отношения и только буркнул.
– Надеюсь, командор, вы знаете что делаете? Но заявляю сразу, я вынужден буду об этом доложить его величеству, – склонил он лоб в сторону бывшего генерал-адъютанта.
– Буду вам за это признателен, ваше превосходительство, – рассыпался в любезностях Вейхфорт, пока Молас пожимал плечами, живописной мимикой делая вид, что он против ЧК не властен.
Отвели бывшего императорского адъютанта в архив. Усадили за стол. Сам сел напротив него и внимательно посмотрел ему в переносицу. С армии знаю, что пристальный взгляд вроде как в глаза, но не уловимый взглядом раздражает, а некоторых людей даже пугает.
– Что вы от меня хотите? – наконец не выдержал играть в молчанку и гляделки Вейхфорт.
– Чтобы вы мне объяснили, что все это значит? – обвел я руками шкафы с документами.
– А я знаю? – настолько натурально удивился он, что я даже на секунду поверил ему. Крепкий орешек.
Пришел писарь, устроился сбоку с канцелярскими принадлежностями.
– Итак, ваше имя, фамилия, звание и должность, – начал я допрос по всей форме.
Сам одно время удивлялся, для чего всегда допрос начинается с повторения паспортной части, которая и так прекрасно известна следователю. Но просветили как-то. Во-первых, допрашиваемый всегда сам подписывается под протоколом, в том числе и под своими данными. Во-вторых, создается рабочий настрой, по которому допрашиваемый уже начал отвечать, даже если до того думал играть в молчанку.
– А теперь расскажите подробно, ваше сиятельство, где вы были с момента взрыва в охотничьем дворце императора.
– Насколько подробно? – переспросил меня Вейхфорт.
– Насколько сможете.
– А иначе? – тон бывшего императорского адъютанта несколько понаглел.
– А иначе, – ответил ему я скучным голосом, – я вас просто отведу к ближайшей стенке, а их тут в этом замке пять штук только внешних, и шлепну как врага народа и императора.
– Как Тортфортов? Из пулемета?
– Думаю, пулемет в данном случае избыточен. Достаточно будет одной пули из пистолета в затылок.
– А как же суд?
– Как чрезвычайный императорский комиссар я имею право внесудебной расправы с врагами императора. Положение в империи чрезвычайное. Потому и меры чрезвычайные. У вас есть полчаса стать мне интересным, потом я буду занят похоронами.
Я не конкретизировал, что буду занят похоронами баронессы, но Вейхфорт правильно меня понял.
– Спрашивайте, командор.
– Хорошо. Итак… Зачем вы посоветовали императору Отонию подарить именно этот замок инженеру Гочу?
* * *
В красивом парке, что располагался между замком и рекой, стояла выстроенная из резного белого камня старинная часовня посвященная ушедшим богам. В часовне весь пол покрыт истертыми могильными плитами рода баронов Ройнфортов. На всех их даже не хватило места внутри задания. Последние могилы устраивали уже на свежем воздухе. Судя по надписям на плитах самый крайний барон, на котором пресекся этот древний род, был убит на западном фронте в самом начале войны. Я не стал ломать устоявшиеся традиции, и могилку баронессе местные арендаторы выкопали с краю этого скорбного ряда.
Это хорошо, что замок формально принадлежит Гочу. О сохранности последнего места упокоения Илгэ позаботятся. Обиходят.
Жаль такую красивую женщину в самом расцвете молодости. Я, конечно же, собирался с ней расстаться – не ломать же мне семью? Но не столь трагично. И пока непонятно каким крылом Морены ее прихватило. То ли потому что она принадлежит к проклятому роду Тортфортов, то ли потому что связалась со мной?
