Серые глаза опасно сузились.
— Почему, Кейс? Почему ты так думаешь?
Кейс улыбнулся. Ривьера не знает о симстим-передатчике — попросту не заметил его, торопясь найти наркотики. Но как мог пропустить такую вещь Хидео? Кейс не сомневался, что ниндзя ни за что бы не позволил 3-Джейн ухаживать за Молли, не обыскав сперва пленницу на предмет оружия. Так что Хидео знает о передатчике. А значит, знает о нем и 3-Джейн.
— Объясни мне, пожалуйста, — проворковал Ривьера, поднимая ствол игольника.
За его спиной что-то скрипнуло, затем снова. Из темноты появилась 3-Джейн, катившая Молли на редчайшем музейном экспонате — причудливо орнаментированном викторианском инвалидном кресле; высокие, с тонкими спицами, колеса беспрестанно скрипели. Молли была закутана в полосатое, красное с черным, одеяло, над ее головой возвышалась узкая плетеная спинка допотопного чудища. Выглядела отважная самурайка, она же Танцующая Бритва растафарианцев (и что бы это значило?), неважно — очень маленькой и совсем сломленной. Голова бессильно болтается, разбитое зеркало прикрыто круглой, ослепительно белой заплатой, второе поблескивает, но как-то тускло, бессмысленно.
— Знакомое лицо, — протянула 3-Джейн. — Я видела тебя на представлении Питера. А это кто?
— Мэлком, — сказал Кейс.
— Хидео, удали стрелу и перевяжи мистеру Мэлкому рану.
Кейс не мог оторвать глаз от Молли, от ее мертвенно-бледного лица.
Положив лук и обрез подальше, ниндзя вынул что-то из кармана и подошел к Мэлкому. Мощные кусачки.
— Придется перекусить древко, — пояснил он. — Слишком близко к артерии.
Мэлком кивнул. Его посеревшее лицо блестело от пота.
Кейс посмотрел на 3-Джейн.
— Времени совсем в обрез, — сказал он.
— У кого?
— У нас у всех.
Раздался щелчок — Хидео перекусил металлическое древко стрелы. Мэлком глухо застонал.
— Слушай, — горячо начал Ривьера. — Ну какая тебе, спрашивается, радость слушать, как выворачивается этот прогоревший мошенник, наблюдать его последнюю, отчаянную попытку кинуть тебя? Зрелище будет, уверяю тебя, самое тошнотворное. В конце концов он бухнется на колени, готовый продать родную мамашу, предложит тебе свои крайне неквалифицированные сексуальные услуги…
— А что бы делала я на его месте? — весело расхохоталась 3-Джейн.
— Сегодня призраки поцапаются, и всерьез, — сказал Кейс. — Уинтермьют поднимается против второго духа — Нейроманта. Он принял окончательное решение. Ты это знаешь?
— Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее, — подняла брови 3-Джейн. — Питер, он тоже болтал о чем-то в этом роде.
— Я встретился с Нейромантом. Он вспоминал твою мать. Думаю, он — нечто вроде огромной памяти для записи личностей, только с постоянным прямым доступом через оперативку. Все конструкты думают, что они и вправду там, по-настоящему, но все события для конструктов повторяются и повторяются, движутся по вечному кругу.
3-Джейн оставила кресло-каталку и подошла поближе.
— Где это — там? Опиши мне это место, этот конструкт.
— Пляж. Серый, как нечищеное серебро, песок. И такая бетонная штука, вроде бункера… — Кейс помедлил, вспоминая, — В общем, ничего особенного. Только старый полуразрушенный бункер. А если долго идти в одном направлении, то снова выйдешь туда, откуда вышел.
— Понятно, — кивнула 3-Джейн. — Марокко. В юности, задолго до замужества, Мари-Франс провела на этом пляже целое лето, одна, в заброшенном блокгаузе. Там-то она и сформировала основы своей философии.
Хидео выпрямился и сунул кусачки в карман. В руках он держал обломки стрелы. Мэлком сидел с закрытыми глазами, крепко вцепившись в пробитый бицепс.
— Сейчас я перебинтую, — сказал Хидео.
Кейс бросился на пол, не дав Ривьере времени толком прицелиться. Сверхзвуковыми комарами взвизгнули над ухом стрелы. Катясь по полу, Кейс увидел, как Хидео исполнил очередное па своего танца; передняя, с бритвенными наконечниками, половинка стрелы развернулась в его ладони, легла вдоль напряженно выпрямленных пальцев. Молниеносное движение руки, и стрела вонзилась в тыльную сторону ладони Ривьеры. Игольник отлетел на метр в сторону.
Ривьера завизжал. Но не от боли. Это был вопль ярости, настолько чистой, всепоглощающей, что в ней не оставалось ничего человеческого.
И тут же из Ривьеры ударили две тонкие ослепительно-яркие иглы рубиново-красного света.
Ниндзя издал какой-то хрюкающий звук, отшатнулся, закрыв глаза руками, и замер.
— Питер, — негромко сказала 3-Джейн, — ты хоть понимаешь, что сделал?
— Он ослепил твоего клонированного защитника, — устало констатировала Молли.
Хидео медленно отнял от лица ладони. Застыв от ужаса, Кейс смотрел, как от невидящих глаз поднимаются клочья не то пара, не то дыма…
Ривьера весело улыбнулся.
Хидео повторил прежние движения своего танца, но теперь — в обратном порядке. Когда он остановился прямо над луком, стрелой и обрезом, улыбка Ривьеры померкла. Хидео нагнулся — поклонился, как показалось Кейсу — и подобрал лук со стрелой.
— Ты же слепой, — отшатнулся Ривьера.
— Питер, — покачала головой 3-Джейн, — разве ты не знал, что темнота ему не помешает? Дзен. Он прошел дзен-подготовку.
Ниндзя наложил стрелу на лук.
— Как ты думаешь, помогут тебе твои голограммы?
Ривьера пятился в темноту, со всех сторон обступавшую бассейн. Он задел стул, деревянные ножки коротко проскребли по кафелю.
Стрела Хидео вздрогнула и развернулась.
Ривьера бросился бежать, перепрыгнул зазубренный огрызок стены и исчез.
На лице ниндзи была предельная сосредоточенность — и тихая беззлобная радость.
Улыбаясь и держа оружие наготове, он бесшумно ушел за ту же самую стену, во тьму.
— Эй, леди Джейн, — прошептал Мэлком, а когда Кейс обернулся, то увидел, как тот подбирает обрез, роняя на белую керамику капли крови. Затем растафари встряхнул своими косицами и положил толстый ствол оружия на сгиб раненой руки. — Эта штука снесет вам голову, и ни один вавилонский доктор не приставит ее обратно.
3-Джейн молча глядела на «ремингтон». Молли вытащила из-под складок полосатого одеяла черную сферу, сковывавшую ее руки.
— Сними, — сказала она, — сними эту гадость.
Кейс встал с пола и отряхнулся.
— Неужели Хидео сделает его, даже без глаз? — спросил он.
— Когда я была маленькая, — ответила 3-Джейн, — мы любили завязывать ему глаза. И он попадал стрелой в туза с десяти метров.
— Питер все равно покойник, — вставила Молли. — Через двенадцать часов его разобьет паралич. Он сможет шевелить только глазами.
— Почему? — повернулся к ней Кейс.
— Я отравила его дурь. Получится нечто вроде болезни Паркинсона.
— Да, — кивнула 3-Джейн. — Прежде чем впустить его, мы провели стандартное медицинское сканирование. — Легкое прикосновение к сфере, и руки Молли обрели свободу.
— Выборочное разрушение клеток substantia nigra. Признаки образования тела Леви. Он сильно потеет во сне.
— Это Али, — сказала Молли, блеснув на мгновение десятью лезвиями. Она откинула одеяло и осторожно потрогала свою ногу, стянутую надувной шиной. — Меперидин. Я уговорила Али сделать мне специальную партию. Он повысил температуру процесса. И вместо обычного меперидина получился N-метил-4-фенил-1236-тетра-гидро-пиридин. — Молли пропела сложное название как детскую считалку.
— Отрава, — сказал Кейс.
— Точно, — кивнула Молли, — отрава, только очень медленная.
— Потрясающе! — хихикнула 3-Джейн.
В лифте было, мягко говоря, тесновато. 3-Джейн прижало к Кейсу, а в подбородок ей упирался ствол «ремингтона». Она ухмыльнулась, почти ехидно, и стала тереться о грозно вооруженного спутника животом.
— Слушай, прекрати, — взмолился Кейс, чувствуя полную свою беспомощность.
Обрез стоял на предохранителе, и все равно было страшно, ведь подстрелишь эту красотку — и конец всему. И она, стерва, прекрасно все понимает. Мэлком держал Молли на руках и, скорее всего, очень страдал от боли, хотя обезноженная воительница успела перевязать ему руку. Бедро ее вдавливало деку и конструкт Кейсу прямо в почки.
Собственно говоря, стальной, метрового диаметра, цилиндр был рассчитан не на четырех пассажиров, а на одного.
Тяготение слабело, они двигались к оси веретена, к ядрам.
Вход в лифт прятался рядом со ступенями, ведущими в коридор.
— Не знаю, зачем уж я вам это говорю, но у меня нет ключа от интересующей вас двери. — 3-Джейн вытянула шею, чтобы подбородок не терся о ствол. — У меня его никогда и не было. Это одна из викторианских причуд моего папаши. Замок там механический и очень сложный.
— Чаббовский замок, — голос Молли из-за плеча Мэлкома прозвучал приглушенно. — Не бойся, у нас есть этот долбаный ключ.
