— Вот кузнецкий мафиози хотел Латышу морду набить! А тот: кх, кх — труп; глупый был. Погрузил труп, увез в деревню, вывалил. Другого — кх!.. Погрузил второй труп — увез в деревню, вывалил. А вот сельская милиция возмутилась: это не деревня, а свалка — проехать невозможно! Кх, кх — кто стрелял?
— Ну, а дальше что? — расслабившись, спросил Николаев.
— Латыш купил землю. Ему говорят: лучше поставь в огороде пугало, а то налетят вороны. А он посреди огорода стог сена поставил. Налетели «вороны» на трех «девятках». А из-под сена — скорострельная пушка — бах, бах — от «ворон» «перья» полетели: это моя земля.
— Ну и в чем смысл фильма?
— Каждый народ должен защищать свою землю.
— А как же вы смонтируете фильм, если все действие заснято на фоне американских забегаловок?
— О, это дело техники. Мы сотрем задний план, то есть задний план, поставим вашу атрибутику, и все драки будут происходить на фоне Новокузнецка. О, наливайте! — улыбался Пол Гром.
Сидоров без возражений раскрыл саквояж. От просмотра завершающих эпизодов фильма его прошиб пот. Пот выступил даже более обильный, чем когда он лазал в парную.
— Вам надо принять холодный душ, — посоветовала мисс Холлс.
От водки и пара американцев стало покачивать. Их русский все больше путался с английским. Бассейн им уже казался мелким, двери узкими, предбанник тесным, но жизнь прекрасной. Тут Сидоров и предложил:
— Чем тратить деньги на глупые съемки, вы их лучше пустите на инвестиции в нашу промышленность. Вложите их, например, в эту баню. Хорошая баня, не правда ли?
— Хорошая, — кивал Пол Гром, пытаясь уловить суть предложения. — Есть выгода?
— И немалая?
— А сколько нужно затратить?
— Сколько долларов поместится на этих стенах. Чтобы в щели не дуло.
— Это я могу.
Николаев достал из кожаной папки документы:
— Подпишите.
Американцы обклеивали предбанник долларами. Танцевали. Только Сведензналли сидел в стороне и ничему не удивлялся: пустяки в сравнении с древнеримскими спинтариями и религиозными обрядами с жертвоприношениями у ацтеков.
Сидоров, наконец, обратил внимание на скромного режиссера документального кино:
— А вы, собственно, что собрались снимать? Тоже драки на улицах?
Тот заговорил на английском.
— Сэр Дейв Сведензналли, — стала переводить мисс Холлс, — говорит, что он считает неправильными выводы сэра Пола Грома насчет эпохи первоначального накопления капитала в России и хотел бы их опровергнуть на практике с помощью документального кино. Он считает, что культура современной России выше, чем культура Запада в аналогичную эпоху в Америке, а, следовательно, и социально-экономические процессы здесь должны протекать иначе. К тому же Россия переживает не первый, а уже второй этап приватизации — денежный. Он хотел бы снять крупное промышленное производство, предпринимательство, фермерство, социальную сферу и забастовки и на этом основании судить о степени мафиозности Сибири и о роли мафии в жизни людей.
— Ах так… Поехали, — сказал Николаев тоже по-английски и увел Сведензналли из бани.
Когда за американцами приехал шофер Гусев, в предбаннике он увидел продюсера в углу, склонившего голову на плечо оператора, завернутого в простынь, мисс Холлс, лежащую на лавке. Из пустого бассейна торчали ноги Пола Грома. Все спали. Банщица веником выметала отшелушившиеся от стен доллары. Сидоров собирался уходить.
— Куда их везти? — решил уточнить Гусев. — В гостиницу или в вытрезвитель?
— Пусть отдохнут до утра. Они думали, что у нас здесь все ковбои… что каждый только и думает, как бы кого пристрелить… Нет, те времена ушли. Нынешняя эпоха — экономическая.
Утром в кабинете Дронова включился селектор:
— К вам американцы с претензиями.
Пол Гром начал речь от двери:
— Мы выражаем протест по поводу действий ваших чиновник Сидоров и Николаев, которые вынудили нас драться в бане и купить ее…
— Простите, но в администрации города не служат чиновники с такими фамилиями, — возразил Дронов.
— Значит, это был секретные агенты или мафия! Кто приходил в наш баня?
— Пол Гром недовольно бросил на стол документы, которые он подписал накануне вечером.
— К вам приходил мой приятель, друг детства Сидоров, — изучая содержание бумаг, сообщил Дронов, — артист самодеятельного театра, которого я попросил развлекать вас весь вечер. Вы должны его понять: все артисты любят иногда развлечься.
— А кто такой Николаев?
— Очевидно, это друг Сидорова. Судя по этим документам, Николаев — служащий мелкой частной фирмы, которая специализируется на торговле недвижимостью. Документы оформлены верно. Но никто не вынуждал вас их подписывать. Вот же ваша расписка: «Я, Пол Гром, находясь в здравом уме и трезвой памяти…» Вы добровольно купили стены. Если хотите стены, можете забрать.
— А баня?
— А баня останется. Она муниципальная: контрольный пакет акций принадлежит властям.
— Это грабеж! Вы и есть мафия!
— Мы — власть. А власть и должна быть сильной экономически. Разве в Америке не так? Господа, я говорил вам, мафии в Новокузнецке нет.
— Возможно, — сказал Пол Гром. — Да, этой ночью мы ходили по городу искать приключений… Возможно, вы правы, господин мэр… Но исчез Сведензналли! Если это не дело мафии, значит, это дело спецслужб, которые боятся, как бы господин Сведензналли не снял и не выдал какой-нибудь очень интересный фактический информация — чтобы как-то чего не вышло!
— Спецслужбы этим не занимаются, поскольку никакая информация не может представлять угрозу безопасности нашего общества: народ уже чего только не слушался! Да и господин Сведензналли никуда не исчезал. Он снимает фильм о Новокузнецке. Он недавно звонил мне и сказал, что дела у него идут хорошо. Всю ночь он снимал огни города. Утром побывал на заводе. А теперь уехал снимать фермеров.
— Мы тоже хотим снимать! Я буду платить рубли — у меня осталось несколько миллионов!
— Боюсь, что этого вам едва хватит, чтобы оплатить номер в гостинице и вернуться в Голливуд.
Глаза Пола Грома помутились от тоски.
— Не отчаивайтесь, что у вас не получился фильм о гангстерах в Сибири, — сочувственно произнес Дронов. — То, что вы снимали в Монтане. Пусть это будет фильм об американской мафии: Латыш приехал в Америку. Сюжет тот же самый — стрельба, драки… Это традиционно. Может быть, вы за него получите «Оскар».
— Вы так считаете? Откуда вы знаете сюжет? — Пол Гром призадумался. — Латыш приезжает в Монтану… Его встречает местная мафия… А ведь в этом есть смысл! — Он пожал Дронову руку. — У вас художественный вкус! Пожалуй, мы так и сделаем. О’кей, мы возвращаемся в Голливуд.
На выходе Пол Гром задержался.
— А что делать с баня?
— Приезжайте париться. Как совладелец заведения, отныне вы будете получать свои дивиденды — поверьте. Баня приносит неплохой доход в валюте.
Примерно в это время Николаев на своей «Тойоте» привез Сведензналли в совхоз.
Погода этой весной стояла хмурая, только высыпавший снег смывали дожди, земля то оттаивала, то замерзала.
На дороге они встретили мужика в замасленной куртке, который тащился с сумкой к березовой роще.
— Вы фермер?
Мужик посмотрел по сторонам, почесал нос и кивнул.
— И много фермеров в деревне?
— Да все. Тут у нас совхоз был. А потом землю паями разделили. Тут мужики решили снова скинуться участками… Так что у нас тут целый колхоз фермеров образовался.
— И что же вы делаете?
— На итальянской «Фате» пашем. Сеем и убираем урожай по голландской технологии. Семена тоже голландские. Коров голландских разводим, молоко перерабатываем в сыр «Голландский».
— А как живут в соседней деревне?
— Да во всех деревнях так.
«Бедная Голландия разорена», — догадался Сведензналли.
Они вернулись в город.
— Я хотел снимать КМК.
— Пожалуйста. Вот мартены, где выплавляют высококачественную сталь, вот прокатный, а вот цехи, где из стали делают рельсы и танки, а вот — где их разрезают и пускают на переплавку…
— Круговорот веществ в природе.
— Простые экономические отношения плюс рабочие места…
— Кому все это принадлежит?
— Новокузнецку.
— А кому принадлежит Новокузнецк?
— Таким вот крупным промышленным предприятиям. Он ради них и построен. Вы уже сделали выводы о мафии?
— Сибирь — это иной мир. Это весьма туманное понятие, как физика элементарных частиц.
На шахте и в школе они снимали забастовки.
— Почему они бастуют? У них плохая мафия? — интересовался у Николаева Сведензналли.
— Да нет, они же сами голосовали за эту экономику. И требования выдвигали экономические…
— Чего же они бастуют?
