Я с трудом поднялся на ноги.
— Мне нужно обезболивающее, иначе я помру от боли. Пошли искать аптечку, — Сказал я и вышел из бокса.
Мати заботливо поддерживал меня за локоть левой руки.
По коридору навстречу нам бежала переводчица с моего допроса.
— Я вам помогу, — Сказала она на бегу и скрылась в боксе.
Там раздались два приглушённых выстрела, затем она вышла оттуда, с невозмутимым видом поправляя юбку.
— Поздравляю, — Сообщила она нам. — Вы только что убили господина Хе’м Гор Т Сё. Очень уважаемый господин. Мы скорбим по нему всем своим сердцем. Пойдёмте, я перевяжу вашу рану.
— А где генерал? — Спросил я.
— Генерал мёртв. Но это не должно вас волновать. Так и было задумано.
Я поморщился: похоже, мы угодили в такой гадюшник, что мало приключений не будет.
— Зачем нас связали, если вы хотели, чтобы мы его отвлекли? — Спросил я по дороге.
— Тогда бы господин Хе’м Гор Т Сё почувствовал подвох.
— А если бы он нас убил? — Возмутился Мати.
— Мы включили специальный сигнал, чтобы он не почувствовал моё приближение. То, что вы оба живы — это большой плюс операции, — Спокойно сказала она.
— Вот стерва, — Прошептал Мати мне на ухо.
Мы дошли до середины коридора, и она открыла ключом небольшую дверцу в металлической решётке. Мы последовали за ней в заваленный оборудованием полумрак, где картонные коробки и ящики всевозможных размеров громоздились рядом с какими-то приборами, образуя своего рода лабиринт. Переводчица быстрым шагом направилась к дальнему углу лабиринта и остановилась перед пыльным деревянным ящиком с полустёртой маркировкой «US Army Biomedical Service». Она приоткрыла его, извлекая жёлтый чемоданчик, на котором был изображён красный крест. Хрустнули защёлки, и в окружающем пространстве запахло почему-то карболкой. Она начала вглядываться в содержимое чемодана.
— Вот этим нужно присыпать рану, а потом наложить эту повязку. А в этом шприце — обезболивающее, — Подсказал ей Мати. — Я когда-то пользовался такими аптечками в экспедициях.
Она развязала повязку на ране, и я скорчился от боли. Мати схватил шприц из чемодана и быстро всадил мне иглу в левое плечо, я даже пикнуть не успел.
— Ты что? А дезинфекция? — Разозлился я на него.
— Игла покрыта стерилизующим составом, это же всё рассчитано на применение в полевых условиях.
Переводчица принялась обрабатывать мне рану. Боль постепенно отступила, но не пропала совсем. Я наконец смог нормально соображать.
— Кто у вас тут главный? Я хочу с ним поговорить, — Сказал я ей.
— У нас нет главного, вы ошибаетесь, как и господин Хе’м Гор Т Сё.
— А кто теперь замещает генерала? — Я не сдавался.
— Это не имеет значения. Генерал взял на себя всю ответственность, а господин Хе’м Гор Т Сё ему поверил, хотя и знал правду. Но он не мог поверить в неё.
— Он приказал ему умереть? — Спросил Мати.
— Вы задаёте слишком много вопросов.
— Послушайте, любая встреча с вашими этими господами может стать для нас последней! Позвольте нам хотя бы удовлетворить совё любопытство, — Сказал я как можно более просительно.
Она, похоже, смягчилась.
— Как называлась станция, на которой нас схватили? — Снова спросил я.
— Музей истории естественных наук.
— Почему-то я так и думал. А почему её так и не открыли? — Спросил Мати.
— Я не знаю, раздражённо сказала она. Нам нужно идти, — Она закончила перевязку и собралась уже уходить.
Мати выудил из ящика ещё один медицинский чемоданчик, и мы пошли за ней.
— Позвольте, я угадаю, что случилось? — Спросил я на ходу и, не дождавшись ответа, продолжил. — Довольно давно, лет тридцать назад, вы построили гейт-станцию, что позволило вам совершать переходы в другие миры. Однако вскоре ваши господа обнаружили, что не имеют влияния на жителей других миров, и быстро свернули этот проект, опасаясь, что мы можем освободить этот мир от них. Что скажете?
— Скажу, что Вы не правы, — Произнесла она, пристально посмотрев на меня. — До ввода станции в строй у нас был только один господин — господин Хатуль, наместник Бога на земле. Под его мудрым руководством мы достигли процветания, объединения всех наций в одну и создания мирного общества. Ему мы обязаны проектами космических кораблей и гейт-станции. Когда станция заработала, господин Хатуль ушёл, но пришли другие господа. Много других.
— Я вас понимаю, — Заявил я, хотя уже ничего не понимал.
Дальше она пошла молча и на вопросы не отвечала. Мы поднялись на лифте на тот этаж, где находился кабинет генерала. Стоявшие у лифта солдаты вытянулись по стойке смирно. Далее мы прошли по коридору, миновали дежурного, который вскочил и что-то доложил переводчице, весь трясясь от страха. Она коротко кивнула ему, и мы вышли на просторный двор, распахнув весьма массивные двери. День клонился к закату. Недалеко от бетонного крыльца парил большой чёрный гравимобиль, резкие очертания которого шли вразрез с моими представлениями об этих грациозных машинах. На двери красовался герб Корпорации. Шофёр, азиат в чёрной куртке и кепке, дремал, откинувшись на подголовник и свесив руку в открытое окно. Переводчица что-то резко сказала ему, шофёр встрепенулся, выскочил из машины и распахнул заднюю дверь, согнувшись в поклоне.
— Он довезёт вас до космодрома, — Сказала она. — Его не посмеют остановить. Да, ваши вещи уже в салоне. Двое солдат попробовали вашу еду, они сейчас в коме. Поэтому больше к ним никто не прикасался.
Она повернулась и скрылась за дверью. Мы с Мати переглянулись и пулей заскочили в салон гравимобиля. Шофёр хлопнул дверцей, машина задрожала и поползла, описывая небольшой полукруг. Свет едва пробивался сквозь тонированные стёкла, но моё внимание привлекли наши мешки посреди просторного салона, и мы с Мати, не сговариваясь, накинулись на воду и колбасу. Хлеб уже засох, так что его пришлось грызть, что нас не остановило. Вмиг уделав роскошные кожаные сиденья крошками, мы допивали предпоследнюю флягу воды, передавая её друг другу. Я откинулся на подголовник и смотрел в окно, а Мати разложился поперёк салона, скинул кроссовки и положил ноги мне на колени. Под голову он затолкал мешок.
— Ты мой герой, Рик, — Сказал он, довольно рыгнув.
— Фу, Мати, какой ты невоспитанный мальчик, — И я погрозил ему указательным пальцем левой руки.
— Больше не буду, я просто был очень голоден, — Начал оправдываться он. — И ещё я очень рад, что всё вот-вот закончится. Я покажу тебе Стокгольм, там очень красиво летом.
— Хотел бы я, чтобы всё уже закончилось, — Сказал я и посмотрел на улыбающегося Мати. — Я с удовольствием побываю с тобой в Стокгольме. А ты должен пообещать, что съёздишь со мной в Айдахо, к моей матери.
— Ну уж нет, там и моря-то не видно, — Возмутился он, и мы оба засмеялись.
Гравимобиль на бешеной скорости мчался над равниной, плавно подскакивая над попадавшимися на пути группами деревьев.
Меня разбудили доносившиеся в салон звуки громовых раскатов. Гравимобиль стоял на какой-то дороге, в темноте ночи освещаемой лишь вспышками молний. За окнами лил проливной дождь, стёкла слегка запотели. Впереди виднелся освещённый фарами шлагбаум. Шофёра в салоне не было.
Я разбудил Мати и достал из мешка свой сюртук. Мати потянулся и случайно пнул меня ногой по перевязи.
— Вот гадство! — Выругался я от боли. — Где там твой волшебный чемоданчик? Коли давай ещё обезболивающее.
— Прости, я не нарочно, — Извинился он и сделал мне укол.
Боль постепенно начала стихать. Я пытался хоть что-то разглядеть в темноте, пока Мати надевал сюртук и кроссовки.
Шофёр подбежал к машине слева и так резко распахнул заднюю дверь, что я чуть не выпал из салона. Он что-то залопотал на своём языке и согнулся в поклоне. Мы друг за другом вылезли под дождь. Не успел я накинуть мешок на плечи, как гравимобиль сорвался с места и улетел, заложив крутой вираж над дорогой.
Мы пошли к шлагбауму, перед которым нетерпеливо прохаживалась фигура в плаще. Одежда быстро промокла, и мне стало холодно. Человек в плаще что-то спросил нас, но мы дружно помотали головами, показывая, что не понимаем его. Он завёл нас в будку, где уже сидели два солдата и офицер (я отличил их по головным уборам: на солдатах были береты, а на офицере — фуражка). Офицер обменялся парой фраз с человеком в плаще и приказал солдатам отдать свои плащи нам, за что я был ему весьма благодарен. Затем он вручил нам по небольшому пистолету, который легко поместился в левый карман моих брюк, а Мати сунул пистолет во внутренний карман камзола. Солдаты вытолкали нас под дождь с другой стороны будки, и, взяв автоматы на изготовку, зигзагами побежали под дождём, увлекая нас за собой. Точнее говоря, один бежал впереди, а второй — сзади, всё время подбадривая окриками то Мати, то меня, когда мы норовили упасть.
