– Это я что ли натворил? – выдохнул эльф, оглядывая учиненный заклинанием разгром.
– Ты, ты, – подтвердил орк. – Самоучка несчастный.
Геремор медленно повернул голову и уставился на Олло и Гиллигилла, все еще болтающихся над полом, в обнимку, щека к щеке, с натянутым луком в руках.
– О! Чем это вы тут занимаетесь? – полюбопытствовал он, окинув парочку подозрительным взглядом.
– Мы? Мы ничем! – Гиллигилл отпрянул от Олло и отпустил тетиву.
– Ай! – завопил Геремор и повалился на пол. Стрела глубоко вонзилась в икру правой ноги. По гусиному оперенью побежал кровавый ручеек.
От неожиданности Олло отпустил веревку и тотчас взмыл под потолок. Спустя секунду в живот ему ткнулась жабья голова Гиллигилла.
– Не терпится полетать, коллега? – приветствовал Олло товарища по несчастью. – Здесь, в коридоре куда безопасней чем на кухне.
– Эй вы, двое! – крикнул снизу Геремор. – Какого рожна вы меня подстрелили? И что за блажь лезть на потолок? Вы что, от меня спрятались? Спускайтесь, придурки, я вас вижу!
Вместо ответа Гиллигилл снял сапог и с размаху запустил в голову эльфа.
– Ой! – вскрикнул тот.
– А ну превращай, как было, гад! – рявкнул Олло.
Не переставая охать, Геремор достал золотую коробочку и принялся колдовать. Олло зажмурился, вжавшись в угол под притолокой. Кухня заходила ходуном от звона падающей посуды.
Глава 8
Они выбрались в коридор, соединявший кухню с комнатами.
– Драконьи потроха! Это снова я!!! – проорал Гиллигилл, шалея от счастья. Он ощупывал себя с ног до головы, глядясь в блестящий бок хромированного чайника. Не младенец, не плюгавый летающий обрубок, но здоровенный взрослый орк – пожиратель свинины, гроза эльфов и заветная мечта девчонок. Кошель с деньгами и верный тесак тоже на месте. Чем не жизнь!
– Ладно. С такой радости живи, длинноухий, – великодушно прогудел орк, повернувшись к Геремору. Тот во всей красе стоял в дальнем конце коридора. Белокурые локоны струились по плечам, безукоризненно чистые ботфорты поблескивали как серебряные слитки.
Рядом похрюкивал от удовольствия Олло. Он ерошил косички на голове, любовно поглаживал облезлые ножны. Радовался даже старым дырам в подкладке кафтана. Он снова стал собой и за это готов был простить Геремору все обиды.
– Иногда ты и без Заззу кой-чего можешь, – проговорил Олло, желая ободрить приятеля. В ответ Геремор оскорбленно пожал плечами.
Из кухни послышался слабый стон.
– Наташа! – Геремор бросился на помощь.
– Боги! Боги! – донесся из кухни его испуганный крик. Олло и Гиллигилл поспешили туда.
Девушка лежала под окном, в луже крови, придавленная всякой всячиной. Кровь была всюду. На лице и руках не осталось живого места, сквозь черную одежду проступали жуткие багровые пятна. От страшной картины по спине Олло пробежал озноб.
Геремор разметал завал. Битые склянки, коробки, пакеты разлетелись в разные стороны. Эльф подхватил девушку и выбежал из кухни
– Ты куда? – крикнул вдогонку Олло.
– На кровать ее уложу.
– Стой!!! – рявкнул Гиллигилл. Геремор остановился как вкопанный.
– Надо смыть кровь и перевязать раны. Тащи сюда.
Орк распахнул боковую дверь. За ней сам собой зажегся свет, и открылась отделанная голубой плиткой комната с большим белым корытом у стены.
– Заметил комнатушку, когда шли завтракать, – похвастался орк.
– Клади ее в корыто, – распорядился Гиллигилл, заметив вопросительный взгляд Геремора. – А ты, Олло, пускай воду.
Геремор бережно опустил окровавленное тело. Белая эмаль мгновенно окрасилась алыми пятнами. Наташа едва дышала. Казалось, жить ей оставалось считанные минуты. Олло украдкой отер глаза замызганным рукавом.
– Пускай воду, – поторопил орк. – Надо смыть кровь.
Олло крутанул блестящий цилиндрик с синей меткой. Из трубы на кровавую маску, бывшую некогда Наташиным лицом, хлынул поток холодной воды.
Последствия оказались поразительными. Умирающая вдруг завизжала и замахала руками. Попыталась вскочить, но ударилась головой о кран, отчего завизжала еще пронзительней, опровергнув все теории мудрецов касательно возможностей человеческого горла. Не переставая вопить, Наташа отползла к дальнему краю корыта. Она уселась в углу, поджав под себя ноги, и размазывала по лицу алую жижу. Слипшиеся черные волосы, выпученные глаза делали ее похожей на самку водяного вурдалака, вволю насосавшуюся крови.
– Минора! – в ужасе прошептал Олло. Он стоял неестественно прямо, слегка покачиваясь из стороны в сторону, как воткнутая в землю шпага. Косички шевелились на голове, будто порывались покинуть хозяина и сбежать на край света. Геремор вжался в стену, лицо побледнело, сделавшись одного цвета с волосами. Услышав слово «минора», он попытался изобразить скептическую улыбку, но получилась лишь кислая гримаса – из тех, что появляются на лицах героев, когда выясняется, что выползший из пещеры дракон несколько крупнее, чем ожидалось. Гиллигилл стоял позади всех и трясся всем телом, отчего по жабьей физиономии ходили волны.
Девушка продолжала визжать.
– Минора, – повторил Олло дрожащим голосом.
Это слово наводило ужас и на эльфов и на орков. Минорами в далеких южных странах называли оживших покойниц. Чаще всего ими становились неверные жены, умерщвленные каким-либо холодным оружием. Миноры вставали из могил изрезанные, окровавленные. Их появление всегда сопровождалось жутким душераздирающим визгом. Они бродили по деревням и разрывали каждого, кто попадался на пути, пока не насыщались кровью. Из-за минор власти некоторых областей запрещали обманутым мужьям убивать блудниц топорами, серпами и прочими острыми предметами.
– Минора, – в третий раз повторил Олло и попятился. Сделав шаг, он натолкнулся на пребывавшего в трансе Геремора. От неожиданности оба истошно заорали.
– Да нет, драконьи потроха, не минора это, – выдавил Гиллигилл, стуча зубами. – Минора давно бы уж на нас кинулась, а эта забилась в угол и не вылазит.
– А чего визжит тогда? – спросил Олло. Он не спешил принимать новую теорию.
– Вода ледяная, вот и визжит, – рассудил орк. – Ты кран-то не завернул.
– Пойди сам заверни, – бросил Олло, поспешно уступая дорогу. В эту минуту ничто на свете не могло заставить его приблизиться к страшному корыту. – Вон ту штуковину, с синим пятном, крути вправо.
Гиллигилл бочком придвинулся к корыту, дрожащей рукой крутанул кран и тотчас отпрыгнул назад.
Шум воды стих. Умолкла и Наташа. Кровавых пятен поубавилось, и девушка уже не походила на минору. Скорее, на продрогшего, смертельно напуганного ребенка.
Из уст мужчин вырвался дружный вздох облегчения.
– Ввы кккто? – пролепетала Наташа. Ее бил озноб – не то от страха, не то от холода. Или и от того, и от другого разом.
– Как кто? – удивился Геремор. – Я Геремор. Гера. А это Олло и Гиллигилл. У тебя ничего не болит?
Наташа замотала головой.
– Ввы нне онни. Гера ччерненьнький. А Олло жженщщина, а Гигиги… Ги… Ммладденец он. Ввы ккто? Ччто ввы здесь дделаете?
– Говорю же тебе, это мы, – не сдавался Геремор. – Просто я их расколдовал. Не сразу, правда, получилось. Помнишь, у меня был ослиный хвост?
– Что вы ммелете? Ккакое колдовсттво? Ккакие ослы? Ввы из пппсихддиспансера сбежали?
– Из тюрьмы мы сбежали! – встрял в разговор Олло. – С тобой вместе. Ты нас сюда привезла. А потом твоего Мишу украли, а мы вызвались тебе помочь. И этот недотепа, – он ткнул в Геремора, – нас расколдовал, только неудачно. Помнишь, мы еще летали под потолком?
Наташа склонила голову на бок и посмотрела на Олло так, как смотрела бы на сковородку, начни та горланить песни. Но постепенно ее взгляд становился все более осмысленным – по мере того, как в памяти всплывали события последних часов.
– Ну, пположим, это ввы, хотя я все равно не ввверю, – сказала она наконец. – Но в ванну-то вы меня ззачем засунули, дда еще ппод ледяную вводу?
