После страстей жизнь потекла скучновато. Ир не появлялся, и, измучившись ожиданием, я была готова на все: на полёты по галактике и обещанные путешествия по мусоропроводу небоскреба, на знакомство с Кузькиной матерью и десятью тысячами лысых чертей под кроватью, но на свои четыре стены, жесткий диван и гудение телевизора до часу ночи — уже не была готова. Только будильник продолжал ходить по комнате. Стрелки я приклеила пластырем, чтобы не сбивали с толку. Теперь он часто падал, теряя равновесие, лежал и канючил. Но, в конце концов, научился подниматься сам.
— Давай напишем сочинение на свободную тему, — сказал Ир и выложил передо мной тетрадку, украденную из рабочего стола, — но только не про антимиры. Давай про каштаны, про море, про небо, про меня…
— Хочешь, сразу напишу о тебе?
— Хочу, но с каштанами получилось бы правдоподобнее. Надо чтобы соблюдалась реалия… Знаешь ли, белые пушистые цветки… по тротуарам… по бульварам… Я должен появиться как бы это… после прелюдии.
— Тогда не дразнись, а помоги сосредоточиться.
«Ир. Ириада. Часть первая. Глава первая.
Искусственный Разум, в просторечье именуемый Ир. Но это еще спорный вопрос, смотря, что считать разумом. Для меня это слово — синоним мании величия. Для Ира — лишний повод затеять со мной дискуссию. Он считает себя потомком выродившейся цивилизации (это я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть). Он не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха, ни формы (вообще… спорный вопрос); он существует в абстракции и кормится человеческими идеями (не могу сказать, что благодаря мне он растолстел, но процесс переваривания для нас обоих увлекателен). Он появился после антимиров…» (но это уже отдельный разговор — про антимиры не буду.) Обещала — не буду! Ну, как? «Реалия»?..
— Ахинея!
— Тогда давай сам.
— Как это сам? Разве фантастический персонаж может сам писать о себе? Я тебя нашел — ты и давай!
«Ир. Ириада. Часть первая. Глава первая».
— Не могу.
— Пиши! Я прославлюсь, заработаю много денег! Что-нибудь перепадет и тебе.
«Ир. Ириада. Часть первая…»
— Не получается. Ничего не случится, если ты канешь безвестно…
— Это ты канешь безвестно, а я найду другого автора, лучше пиши по-хорошему…
«Ир. Ириада…»
На город опустилась ночь. С моря подул ветер, со стола полетели исписанные страницы, вырванные и смятые, почерканные и пустые.
— Еще я подарю тебе камин. От него вреда никакого. В этих квартирах каминов не держат, но тебе он сейчас необходим. Огонь — самый благодарный читатель. Он перечитает все, что ты напишешь, а если кончишь писать, то просто погубишь его. Он отплатит тебе благодарным теплом и не обидит упреком. Обязательно подарю тебе камин.
Ветер носил по комнате скрюченные листы, и казалось, что утро уже не наступит, что эта ночь будет самой длинной за всю историю ночей. Но когда небо посветлело, я с удовольствием прекратила портить бумагу и, так ничего не написав, рухнула на диван, как в могилу. Снились мне белые поля и синие горы. Снилось, как солнце садится в море, и морская вода шипит, испуская грозовую тучу. Туча ползет на меня, трется брюхом о скалы, вот уже настигла и трогает волосы или это уже не туча, а чья-то холодная рука. Я начинаю вспоминать, пробую вспомнить с самого начала и, когда это получается — переживаю опять: сначала не было ничего. Очень долго не было ничего, потом была пустота. Пустота давила виски и не хотела отпускать. Потом — был взрыв холодной Вселенной. Холод ворвался в тело и вышел огненным комом, из которого родились звезды. А из звезд — кровавый свет, темные пятна, резкие звуки, снова переходящие в ледяной огонь. Так началась моя жизнь. Примерно так она должна будет закончиться, потому что это судьба — просыпаться от собственного крика. В прихожей хлопнула дверь. Утро.
Глава следующая. «Только о себе»
Не знаю, может только теперь, оглядываясь на недавнее прошлое, понимаю, что действительно была счастлива. В такси, среди ночи пойманном на перекрестке, под крышей от дождя, на безлюдном пляже среди залежей разноцветных ракушек. Однажды этого счастья стало мало. Я отправилась на поиски моего бесценного витамина жизни, вооружившись детской лопаткой и копала рыхлый песок, пока не поняла, что на этом месте кто-то уже поработал, что для достижения глубоких пластов нужна буровая установка. Вас что-нибудь во мне беспокоит?
Стыдно подумать, но тогда я ходила в кино и сочиняла стихи. Приходила домой в слезах или не находя себе места от радости, а то и не приходила, потому что не испытывала в том нужды, мне везде было хорошо. Тогда я не знала, как оно должно выглядеть, мое счастье. Может, оно похоже на Ольвика, но мы были слишком молоды, чтобы знать это наверняка. Потом меня уверяли, что я любила этого типа. Что он был единственным, кого я любила. Нет, я просто не понимала его. Он остался до сих пор единственным человеком, в котором я ничего не могла разобрать. Счастье же казалось мне подобным сфере небесно голубого цвета. За ним-то и улетела моя пустая голова, унеслась как воздушный шарик. Ну да будет с нее.
Теперь нет Ольвика, нет Таллинна, нет квартиры с видом на лес, уходящий за горизонт. Со мной остались только воспаленные гланды, только потому, что на это сокровище пока не возник спрос в больнице. Все остальное, способное влиять на счастье человеческое, идет нарасхват. Я в этой очереди последняя и вежливо прошу за мной не занимать. Да, есть еще кое-что кроме ангины. Есть потрясающе стойкий аллергический эффект к городам, разрастающимся как опухоль; к мельканиям, завываньям, утренним приседаниям, праздничным возлияниям и будничным самоистязаниям. Есть признаки избирательной амнезии — реакции организма на шизофренические науки, из которых когда-то получались антимиры. В моей квартире живут чужие люди. Готовят себе еду, сушат носки на балконе и храпят по ночам в окна с видом на лес, уходящий за горизонт. Но когда-нибудь я буду рада туда вернуться. Так рада, что наберусь мудрости не заметить, как все вокруг изменилось, и отвернулось от меня. Здесь будет что вспомнить, осталось всего лишь дойти до конца и вернуться. Дойти так бодро, чтобы не пинали под зад. Дойти, чтобы точно знать — в этой песочнице мне копать уже нечего, нечем и не дадут… Зато научат расслабляться светской беседой начинающих интеллектуалов, красиво держать чашечку кофе, иметь свое личное мнение по всем вопросам. А проще говоря, мусолить прописные истины, еще те, которые наши предки высекали на стенах своих пещер, чтобы легко и приятно было общаться друг с другом. Потому что, выучив одно и то же, можно понимать друг друга с полуслова.
Что вы, к примеру, думаете о своем поколении?
Ответы присылайте по адресу: 127000, Москва, улица Академика Королева, 12. Центральное телевидение. Главная редакция молодежных программ. Дорогие друзья! После прошлой передачи вы завалил нас письмами и телеграммами. Мы каждый день получаем тысячи… десятки тысяч… сотни, миллионы, миллиарды ваших бесценных посланий! Ими завалена студия, все прилегающие ней коридоры и этажи, а также окрестности Останкино. Мы едва успеваем отгребать их с проезжей части. Надеемся, что и впредь с вашей помощью, мы сможем перевыполнить план по сдаче макулатуры и сэкономим тысячи… сотни… миллионы гектаров леса.
В кабаке было темно и душно. Музыка грохотала так, будто это не музыка, а мокрая тряпка, которой ритмично шлепают по голове, приговаривая по-английски. Вместо воздуха под низким потолком висела табачная пелена, пропитанная потом, духами и алкогольными испарениями. Но разве можно отказать себе в удовольствии наблюдать, как раскованно ведут себя девочки, стараясь освободиться от комплексов? На этой витрине, развернутой у танцплощадки, есть из чего выбирать. Все продуманно как в танце: позы, поворот головы, и жест, и взгляд — на каждый столик природой предусмотрен как минимум один поклонник, готовый поддержать ритуал.
К нашему столу тоже кое-что прилипало, еще не окончательно пьяное и с некоторыми усилиями стоящее на ногах. Ставилась бутылка. За нее-то мы и рады были стараться. Всего-то дел — вовремя улыбнуться, скроить нужную гримасу, восхититься своим новым знакомым, если собираешься выпить еще. Но про службу в армии я, кажется, знаю больше, чем генерал в отставке! Мне давно следовало бы выдать военный билет и офицерские погоны. Нельзя, чтобы столько полезной информации пропало без пользы. И про то, как надо пить водку, тоже, кажется, знаю все. И про то, что мы сейчас поедем куда-то за город, не то на сборы, не то на пьянку. Главное, чтобы укус зеленого змия не притупил бдительность, а не то самой придется отвечать на вопросы: чего это я сегодня такая грустная? Кто тот «козел», что испортил мне настроение? Или выслушать вздор о своей исключительности, яркой индивидуальности и неописуемой красоте.
