Мария вздрогнула.
Прожектора высветили центральную часть сцены, куда на фоне видеодекорации, изображающей синие горы, выплыло облако, на котором два ангела болтали ножками и разговаривали.
— Сегодня на земле родится ангел.
— Ангел из плоти и крови?
— Из плоти и крови.
Ангелы уплыли за кулисы, погасла декорация. Темноту нарушили вскрики.
— Это какая-то мистика!
— Ужас!
По сцене разлился золотисто-розовый свет. Человек в белом халате держал в руках крылатого младенца.
Оторвав голову от подушки, актриса, игравшая мать новорожденного, закрыла лицо руками:
— Нет! Сделайте что-нибудь! Умоляю, не говорите моему мужу. Умоляю!.. Или вы еще очень пожалеете! Я заплачу! Хорошо заплачу! Вы пожалеете! Пожалеете…
На несколько секунд сцена снова погрузилась в темноту, побежденную яркой вспышкой света.
Теперь видеодекорация изображала больничную палату. Человек в белом халате сидел у койки роженицы:
— Вероятно, генная мутация произошла вследствие воздействия радиации. Вам, милочка, следовало обратиться ко мне гора-аздо раньше…
Мария пронзительно закричала.
Марк нажал кнопку на пульте.
— Что случилось?
Судорожно закрыв лицо руками, Мария зарыдала.
— Что случилось? — повторил Марк.
Мария виновато посмотрел в обеспокоенные глаза сына. Нет! Она больше не может, не имеет права притворяться хорошей матерью, она, рисковавшая жизнью сына ради собственного благополучия и спокойствия Вячеслава. Пусть Марк возненавидит ее. Что ж, она заслужила это!
Глаза Марка ожидали откровения. Мария боялась, что в ней погаснет прилив решимости.
— Я очень плохая мать, — начала она. — Меня вообще нельзя назвать матерью. Когда ты родился, я… Ты родился не таким, как все… И тебе сделали операцию…
— Какую операцию, мама?
Во взгляде Марии засквозил ужас.
— У тебя были крылья, Марк!..
Глаза Марка округлились от ужаса.
— Да, Марк, у тебя были крылья. Их можно было удалить только через полгода. А я боялась, что твой отец бросит меня, и заплатила хирургу и его ассистентке. — Мария уже не могла остановить поток слов, хлынувших, как вода из прорвавшейся плотины. — Но я очень страдала. Я ненавижу себя и твоего отца! Я недостойна быть твоей матерью!
— Ты самая лучшая мать на свете, — испугался Марк. — Тебе нужно отдохнуть. Я вызову врача.
Мария поймала сына за руку.
— Нет! Я не сумасшедшая! Я говорю правду! Я знаю, что в это трудно поверить. Это похоже на страшный сон. Но сегодня я встретила того хирурга. Он просил милостыню. Он двадцать лет хранил твои крылья, а вчера сжег их. Он сказал, что ты был ангелом…
Высвободив руку из ладони матери, Марк ринулся к телефону. Мария почувствовала, что реальность уплывает у нее из-под ног. Крылатый мальчик, сожженные крылья, ангелы… Взгляд Марка красноречиво говорил, что этого не могло быть. Этого никогда не было. И самое главное — она никогда, никогда не умоляла сделать эту проклятую операцию. И она никогда не рисковала жизнью своего сына. Ведь Марк уже взрослый. И у него есть крылья. Прекрасные былые крылья. Потому что он ангел!
— Ангел! — блаженно улыбаясь, повторила Мария и упала на колени перед диваном.
* * *
— Сегодня репетиции не будет. Ты уже знаешь последние новости?
— Закинув за плечо летнюю светло- фиолетовую сумочку в тон брюкам, Кристина выскользнула из стеклянных дверей «Эйфории» и сбежала по ступенькам, увлекая за собой Ангелину.
— Какие новости? И почему не будет репетиции?
— Потому что папа сломал ногу, а у Софонова… — Кристина выдержала интригующую паузу, — Жена сошла с ума, а сын ушел в монастырь. Пойдем погуляем по городу. Сегодня такая хорошая погода.
Слегка прохладный и ветреный июньский день с солнышком, время от времени проглядывающим из- за туч, после недели не но- летнему холодных дождей, действительно, казался великолепным.
Ангелина изумленно захлопала ресницами.
— Я была так же удивлена. Сын Вячеслава Софонова — и вдруг в монастырь, — продолжала Кристина. — Ты когда-нибудь видела его?
— Нет.
— Я тоже. Знаю только, что его зовут Марк. Он красив и высок. И у него горб. Правда, романтичный образ? И еще мне рассказывала одна танцовщица, что он приставал к ней прямо на сцене. Пьяный.
— Да?
— Да. Хорош монах!
— Мне бы хотелось увидеть его.
— Мало папочки, хочешь и сына заполучить?
Ангелина обиженно надула губки.
— Ну ладно, это же шутка, — улыбнулась Кристина. — Завернем в парк?
Оправив шелковые волны длинного синего платья, Ангелина села на голубую скамью. Кристина небрежно опустилась рядом, подперла рукой подбородок.
— Странная штука жизнь. Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Думал ли Вячеслав Софонов, что его ждет такое?..
— Да… — задумчиво согласилась Ангелина. — Смотри. Монахи!
— Это не монахи. Это семинаристы. Здесь недалеко духовная семинария.
Какое- то время девушки смотрели на вереницу юношей в развевающихся рясах. Молчание нарушила Ангелина.
— Они похожи на богов. Такие же неземные.
— Скорее на ангелов… Интересно, что заставляет молодых и красивых уходить в монастырь?
Солнечные лучи дрожали на листьях, заставляя сожалеть о том, что лето когда-нибудь кончится.
— Ты могла бы соблазнить монаха? — жмурясь от неяркого света, лениво спросила Кристина.
Ангелина немного смутилась:
— Конечно, нет. Я не хочу быть для кого-то искушением.
— Разве искушение — это плохо? Легко быть праведным, когда тебя никто не искушает.
— Мы не боги, чтобы испытывать других…
— Кого- то испытываем мы. Кто-то испытывает нас. Плох тот монах, который не может побороть искушения.
— Что ты задумала?
Глаза Кристины блестели на солнце.
— Как ты думаешь, легко соблазнить Марка Софонова?
Глаза Агелины округлились.
— Не надо! Ты это серьезно? У него ведь мать сошла с ума…
— Тем более. Мы отвлечем его от мрачных мыслей. И не волнуйся так: он еще не монах — всего лишь послушник. Ты со мной?
— Но он хочет быть монахом!
— Тем более… Так ты со мной?
Поколебавшись, Ангелина согласилась, искренне надеясь, что из затеи подруги ничего не выйдет.
Потом девушки зашли в диско-бар, где за чашечками кофе с ликером долго и весело обсуждали план соблазнения Марка. И с каждой минутой воображение рисовало им все более невероятные картины, вызывавшие у подружек бурные приступы смеха.
То они обнаженные проникали в келью по водосточной трубе. Да, а есть ли в келье водосточная труба? Ну если нет, то придется тащить с собой лестницу. Главное — идти неслышно и не перебудить всех монахов. Иначе вместо одного Марка совратится целый монастырь. И им придется убегать от обезумевших от страсти монахов. То они переодевались в монашеские рясы и усердно подмигивали Марку во время службы и подбрасывали ему любовные записки…
В общем, все планы были коварны и остроумны.
Потом примы «Эйфории» переключились на другие разговоры: о том, как жалко Вячеслава и что же могло довести до сумасшествия его жену, о том, что «Крылатый мальчик» — это, действительно, что-то новое и очень интересное и этот Серебряный Элвин просто очаровашка и, несомненно, еще покажет себя, и тогда хорошо бы быть гвоздями его шоу-программ, и еще, как всегда, о том, что их ждет яркая жизнь, полная путешествий, блеска, огня и пьянящего фейерверка славы.
Вечером Мария сошла с ума. А ночью Марк с пугающей ясностью понял, что когда-то у него, действительно, были крылья, что иначе быть не могло. И что он всегда знал это. И теперь их нет. А вся жизнь построена на лжи. И нет более подленьких существ, чем люди. Они все лгали ему: и отец, и Андрей, и та женщина, Жанна, и даже мать, которую он считал почти святой. Стоит ли этот мир притворства и фальши того, чтобы жить в нем, мир, в котором цветы всегда оказываются змеями? Мир, похожий на бесконечное бессмысленное шоу, которому лениво аплодируют зеваки, потерявшие в пьяном угаре способность рассуждать. И ни у кого не хватает ни сил, ни смелости остановить эту бессмыслицу. Что будет с нами, когда после смерти мы предстанем друг перед другом такими, какие мы есть, без прикрас из одежд и слов, со всеми мерзкими мыслишками, грязными чувствами и зияющей пустотой вместо совести? Какое это будет неприкрытое уродство голых душ!
Есть ли на земле место, не отравленное зловониями человеческой души? Монастырь! Эта мысль и раньше посещала Марка, но только теперь обрела отчетливые очертания. Конечно! Монастырь! Ответ так прост! Прощай, безумный мир! На-всег-да…
* * *
Монастырь, в котором вот уже год с небольшим жил Марк, был известен своими чудодейственными источниками. Помеченные крестиками и теремками, они пронизывали землю всей К-й Пустыни. Может быть, поэтому этот небольшой уголок земли казался таким одухотворенным и светлым. И даже отдыхающим, приезжающим в К-ую Пустынь набрать целебной водички, искупаться в студеной монастырской речке и покушать среди ветвистых деревьев, передавалось умиротворенное настроение безмолвных монахов и задумчивых художников, вдохновенно рисующих золотые купола на фоне сказочно-голубого неба. А в дни православных праздников в К-ую Пустынь стекались сотни людей, и от обилия девушек и женщин в косынках и прозрачных накидках, то и дело соскальзывающих с волос, в нарядных длинных платьях и юбках, казалось, что время в этом благодатном и поэтичном уголке земли остановилось пару веков назад.
