– Сто восемнадцать проклятых мерзких вонючих осклизлых холодных жаб! Сто восемнадцать! Гиллигилл, сын ежа и метелки, из-за тебя все придется начинать сначала!
Орк и сам был не рад, что все так повернулось. Он растерянно озирался по сторонам.
Солнце добралось до зенита и нещадно поливало зноем. Железная стена раскалилась, отчего все трое чувствовали себя как сардельки в кипящем котле.
– Давайте по-быстрому закидаем лягушек в чаны и отнесем в дом, – предложил Олло. – А то передохнем тут на жаре.
– Опять ловить, – проворчал Гиллигилл. – А при помощи вашей магии их никак не собрать?
Олло почесал в затылке.
– Поймать никак. Но можно попробовать приподнять над травой. Притягивающее заклинание, помнишь?
– Давай. Только чтоб они у тебя в небо не улетели как вчерашняя посуда.
Скоро притихшие от удивления лягушки уже парили в метре над землей, а два эльфа и орк вылавливали их и аккуратно складывали в медный чан. Геремор сделал несколько попыток узнать целованных квакушек «в лицо», но скоро оставил это занятье, и принялся собирать всех подряд, бросая злобные взгляды на Гиллигилла.
Когда воздушное пространство над поляной очистилось от зеленых летающих объектов, Олло убрал стену, и друзья подтащили чаны к крыльцу. Всего набралось двести девяносто четыре амфибии.
Услав приятелей в дом, Геремор уселся на крылечке и, тяжело вздохнув, запустил руку в чан.
Дело шло плохо. Шевелящаяся серо-зеленая масса в медной посудине почти не убывала. При этом Геремор чувствовал себя все хуже и хуже. Не то лягушки со страху выделяли какое-то ядовитое вещество, не то эльф внушил себе что-то, но губы его распухли, посинели, и едва ворочались.
– Семьдесят тьфуу девять, – шептал бедолага, пытаясь расколдовать очередную тварь. – Бррр! Теперь ты. Восемьдесят… Когда же это кончится?! Восемьдесят один…
– А я говорю – Иван Царевич – прозвенел вдруг совсем близко детский голосок. Геремор вздрогнул и выпустил лягушку. С громким «чвак» та затерялась среди товарок. Эльф поднял глаза. На полянке, в десяти шагах стояла веснушчатая девочка лет семи, а с ней рядом – пятилетний мальчик.
Две русые девочкины косички с красными бантиками воинственно торчали вверх, как султанчики на гномьих шлемах. Глаза юной гостьи пылали неукротимым энтузиазмом. В противоположность спутнице, мальчик излучал только скепсис. Он старательно щурил карие глаза, должно быть, подражая папе, и ковырял в носу.
– Нет! – заявил малыш, внимательно изучив внешность Геремора. – Не Иван Цалевич. У цалевича стлела была, и он лягушку в кастлюлю не ставил.
– Дурак ты, Сережка. Это сто лет назад стрелы были. А сейчас, – она старательно выговорила трудное слово, – ди-на-мит бросил, раз – и готово. Видишь, дядя целый тазик наловил. Теперь Василису Прекрасную ищет. Правда, дяденька Царевич?
Хотя последняя фраза явно относилась к нему, Геремор решил не отвечать. Его педагогическая доктрина состояла из одного единственного пункта: если на детей долго не обращать внимания, им станет скучно, и они уйдут.
Но дети не уходили. Они уселись на пенек, и девочка предложила «Подождать, пока Иван Царевич женится на Василисе». Мальчик не возражал. Правда, свадьба его не интересовала, зато очень хотелось увидеть как именно Иван и Василиса будут «жить-поживать, дадабра наживать». Что такое «дадабра» Сережа не знал.
Между тем Геремор продолжал сеанс нетрадиционной магии.
– Сто шесть… Тьфу! Сто семь. Бэээ. Сто во…
Он не договорил. Лупатая лягушка, готорую эльф брезгливо держал двумя пальцами, вдруг начала стремительно увеличиваться в размерах, как будто в нее закачивали воздух.
– Смотри, смотри! – пискнула девочка.
Лягушка росла, меняла цвет, обрастала волосами и одеждой. Наконец она превратилась в высокого белобрысого молодого человека с глазами хомяка, проведшего час в работающей стиральной машине.
«Хвала богам, он при одежке остался» – подумал Геремор – «А то сраму было бы перед ребятишками».
– Какая же это Василиса?! – девочка чуть не плакала.
– Это не Василиса. Это – Иван-дулак, – авторитетно заявил мальчик. – Пойдем отсюда, мама зовет.
И действительно, издалека послышался женский голос, обещавший надрать уши кое-кому непослушному.
Миша выглядел отвратительно. Он сидел на корточках, провожая завороженным взглядом круживших над поляной комаров и мух. Иногда перебирался с места на место – большими прыжками.
Но Геремор все равно был счастлив. Олло и Гиллигилл, вызванные из избушки, взирали на Мишу с видом людей, угодивших вместо банкета на лекцию о пользе вегетарианства.
– Значит, это и называется «излечить от безумия», – проворчал орк.
– Но ведь тазом он больше не рулит, – заметил Геремор.
– Угу. Он теперь на комаров охотится, – сказал Олло. – Неплохо, кстати, получается.
В это время Миша большим прыжком настиг толстую черную муху, этакую шестиногую матрону, неспешно летевшую куда-то по своим лесным делам. Таращась в пространство выпученными глазами, потащил добычу в рот.
Геремор не выдержал. С воплем «Я тя вылечу!» он набросился на несчастного милиционера и принялся тузить его кулаками по макушке.
– Ты человек! Человек, а не жаба!
Олло повернулся к Гиллигиллу.
– Вылечит или убьет? На что ставишь?
– Убьет, – буркнул Гиллигилл, запустив палец в оставленную освободившимся Мишиным безумием дыру в рубахе.
Тем временем Геремор продолжал сеанс психотерапии.
– Я тебя вылечу, псих бестолковый, чурка белобрысый!
– Ты кого чуркой назвал, козел?! – рявкнул вдруг Миша. Раздался глухой удар, и «врач» полетел в кусты.
– Гляди-ка. Может, когда захочет, – прокомментировал орк.
Вспышка милицейского гнева была короткой. Через секунду Миша оглядывался вокруг с видом дорожного катка, невесть как оказавшегося на выставке гоночных автомобилей.
– Это чего? Как это я тут? – бормотал он.
– Браво, Геремор! – воскликнул Олло. – Он уже что-то мычит. Тузи по башке еще час, и он научится делать стойку и приносить тапочки.
– Ага! – Миша повернулся к рыжему эльфу. Лицо милиционера приобрело грозный багровый оттенок, «бобрик» на голове воинственно встопорщился. – Значит, это ты придумал бить меня по голове?
По косичкам Олло пробежал неприятный холодок.
– Вы трое совсем с катушек съехали?! – громкость Мишиного голоса нарастала подобно реву атакующего носорога. – Умыкнули машину. Напустили какой-то бесноватый таз. Потом… Черт, что было потом? Я не помню!
– Потом ты свихнулся, – сказал Геремор, – а я тебя лечил.
– Ле-чил? Авиценна хренов. Еще раз вздумаешь так полечить… – Миша выразительно показал кулак. Геремор нахмурился.
– Ладно, не дуйся, – великодушно сказал милиционер. И добавил:
– А теперь выкладывайте, что случилось с Наташей!
Глава 16
Сколь ни фантастичен был рассказ новых приятелей, Миша уяснил главное. Пока он дежурил, Наташа не теряла времени зря. Сперва ухитрилась угодить в каталажку за то, что напала на какого-то бедолагу, которого приняла за пресловутого врага семейства. После этого некие темные личности были только тем и заняты, что пытались ее похитить. Сначала – из КПЗ, потом – из машины.
– А тебя самого, значит, не похищали, – сказал орк.
Миша кивнул.
– Простая уловка, чтобы выманить из дому. Вы мне лучше вот что скажите: номер машины, на которой увезли Наташу, запомнили?
Все трое покачали головами.
– Знали бы, что это такое, запомнили бы.
– Ясно. Трудновато будет машину искать.
– Зачем ее искать? – удивился Олло.
– Затем, что если я найду машину, я выйду на ее владельца, а через него – на похитителей.
Эльф вытаращил глаза.
– Так сложно?!
– Увы. Волшебных палочек в милиции не выдают.
– Волшебные палочки – чушь, детская забава, – сообщил Олло. – Здесь нужно кое-что посерьезнее.
Он сунул руку в карман зеленых джинсов и вынул оловянную коробочку Боекомплекта.
