чемоданов. Мы учимся на курсе университета Асгарда, поэтому в нашей группе немало ребят
оттуда.
Крат, шедший первым, тут же начал возмущенным тоном:
– Не поверите, сколько нам пришлось ждать на Асгарде-межпланетном! Четыре часа!
Наш блок дважды переносили из-за пробок на шестом пересадочном, а когда мы наконец туда
добрались, межсекторный портал на Альфу... – Он наконец увидел, что изображено на
настенном экране, и разочарованно закончил: – А, вы в курсе.
Плейдон кивнул и добавил:
– Думаю, вам стоит пока пойти по комнатам. Я не начну лекцию, пока не соберется весь
класс, времени у вас полно.
Новоприбывшие пошли разбирать вещи, а Фиан достал глядильник:
– Позвоню родителям, проверю, как они до Геркулеса добрались.
– Давай, а я пойду, закончу распаковываться.
Я поспешила прочь. Я давно уже все распаковала, но я только что провела с родителями
Фиана четыре дня подряд и не хотела послушно улыбаться, пока он им звонит. Выйдя в
коридор, я чуть не налетела на одну из девушек с Асгарда. Она окинула меня неприязненным
взглядом:
– Вижу, обезьяна вернулась. То-то здесь пованивает.
Я закусила губу. Я едва замечала Петру в начале года, но с тех пор, как одногруппники
узнали, что я инвалид, не замечать ее стало невозможно. Большинство ребят, оправившись от
изумления, продолжали относиться ко мне точно так же, как когда считали меня нормалом. Но
только не Петра. Постепенно и несколько ее друзей с Асгарда присоединились к кампании
тайных оскорблений. Она собиралась заставить выродка покинуть группу, но меня нельзя
выпихнуть, просто обзывая. Я старалась свести проблему к минимуму, избегая
приматоненавистников, поэтому попыталась просто обойти Петру.
Она тут же передвинулась и преградила мне дорогу:
– Тебя здесь быть не должно. Ты должна быть на подготовительном курсе университета
Земли, вместе с остальными такими же!
Я попыталась обойти ее с другой стороны, но Петра снова не пустила меня. Если я
просто поверну обратно в зал, она будет глумиться, что я от нее сбежала. Я перестала глупо
дергаться из стороны в сторону и посмотрела ей прямо в лицо:
– Я имею точно такое же право находиться здесь, как и ты. Единственная разница между
нами состоит в том, что мой иммунитет не так реагирует на иные миры. Это неважно,
поскольку весь годичный курс проходит на Земле.
– Да, эти ядерные правила по изучению истории заставляют меня терять целый год на
Земле, прежде чем перейти к по-настоящему важной современной истории. Достаточно
неприятно и без того, чтобы еще и жить на раскопках в одном куполе с недочеловеком!
Несмотря на все усилия, терпение мое истощилось:
9
– Странно, что ты не замечала мой недочеловеческий вид и интеллект в начале курса! Ты
верила, что я нормал, пока тебе не сказали про мою инвалидность. На курсе действует
моральный кодекс сектора Гамма, который велит обращаться к согруппникам с уважением,
поэтому почему бы тебе, как хорошей гаммитяночке, не оставить меня в покое? Если Плейдон
заметит, что ты устраиваешь, получишь кучу официальных предупреждений за поведение.
– Ему следовало бы выдать предупреждения тебе, – ответила Петра. – Ты врала, когда
появилась в классе. Притворялась, будто училась в Военной школе и была человеком, как
остальные. У тебя даже не хватило смелости самой сказать нам правду, заставила Фиана это
сделать.
– Я этого не хотела!
Петра ударила по больному месту. Пока я плавала в регенерационном баке больницы, где
восстанавливали поврежденную во время откапывания «Солнечного-5» ногу, Фиан решил сам
объявить классу, что я инвалид. Он так и не рассказал мне, как именно это прошло, но,
очевидно, ребята были и поражены, и рассержены на меня за вранье. Плейдон не должен был
дать страстям разгуляться, и все же...
Ладно, Фиан держал оборону перед классом за меня тогда, и это здорово с его стороны,
но я из тех, кто предпочитает воевать сам, а не прятаться за чужими спинами. Поэтому-то я и
скрывала от него неприятности с Петрой. Узнай он, захотел бы вмешаться, и мы бы поспорили.
Я сейчас не в медбаке, отношение Петры – проблема моя, а не Фиана, сама и разберусь.
– Даже странно, что ты до сих пор не наябедничала Плейдону, – продолжала сочиться
ядом Петра. – Он не скрывает своей любви к обезьянам. Конечно, если все-таки пойдешь
поплакаться, предъявить тебе будет нечего – нас много, а ты...
Она прервалась – кто-то появился в коридоре. Я увидела, что к нам идет Джот, и
успокоилась. Петра слишком хитра, чтобы говорить гадости при ком-нибудь, кроме своих
приятелей-приматофобов, ей придется заткнуться.
Джот подошел, и Петра обернулась к нему, улыбаясь:
– Чувствуешь, какая вонь? Почему бы тебе не посоветовать выродку убраться подальше?
Я воззрилась на нее, не веря своим ушам, и увидела, как ее ухмылка стала шире. Что
происходит? Я повернулась к Джоту, он отвел взгляд и промямлил:
– Проваливай, обезьяна. Тебя надо держать снаружи, в клетке, чтобы нормальным людям
запах не мешал.
Он протиснулся мимо меня и поспешил прочь. Я в шоке смотрела ему вслед. Когда-то, в
самом начале года, Джот во время раскопок сделал страшную глупость, я чуть не пострадала.
Но когда я осознала, что он не маньяк-убийца, выбравший меня в жертву, а просто бестолковый
неумеха, мы даже подружились. Я ему и нож бы побоялась доверить, с него станется за лезвие
схватить, но, узнав о моей инвалидности, Джот остался мне другом. А теперь...
Обида, очевидно, легко читалась на моем лице, потому что Петра торжествующе
рассмеялась:
– Джот попросил меня о помолвке.
Она догнала Джота, и они ушли вместе, обнявшись. Все ясно. Джот и Петра работали
операторами тяжелоподъемников в четвертой команде. Они проводили вместе много времени, и
Джоту захотелось большего. И неважно: он по глупости не понимал, какая Петра гадкая, или
все понимал, но его это не волновало, лишь бы с ней спать. Петра захотела, чтобы Джот
оскорбил меня, и он послушался. Друг только что стал врагом.
Я влезла в ближайшую ванную, скинула одежду и шагнула в кабинку душа. Расслабляясь
под струями теплой воды, я обдумала положение. Если Петра и Джот помолвлены, надежды
помириться с ним нет. Надо просто принять случившееся. Обычные оскорбления будут еще
обиднее, когда их говорит Джот, но я потерплю. Я привыкла к насмешкам. Я провела всю свою
жизнь за просмотром фильмов, снятых в секторах, где в любой момент один из героев внезапно
мог отпустить шуточку про тупых обезьян вроде меня.
Я решила просто забыть пока о Джоте. Он всего лишь еще один из любителей
обзываться. Нужно думать о хорошем, о друзьях, что остались со мной, узнав правду. Раскопки
10
опасны, а я была разметчиком первой команды, то есть тем, кто стоял в центре рабочей
площадки и рисковал больше всех. Без уверенности в остальных членах команды этого не
сделаешь, но с ними мне повезло, со всеми четверыми.
Я переключила душ на сушку и, пока струи воздуха обдували меня, сосредоточилась на
тех, кто простил мне ложь и принял, будто нормала. Далмора, наш поисковик-наблюдатель,
была единственной альфийкой в группе. При первой встрече я думала, что дочь Вентрака
Ростхи, знаменитого автора исторических сериалов, окажется балованной принцесской. А она
оказалась очень чуткой и доброй, добрее всех, кого я знаю.
Амалия и Крат работали на тяжелоподъемниках. Амалия – спокойная, крепкая и
надежнейшая девушка с граничной планеты в секторе Эпсилон, а Крат... ну, иногда он городит
полную чушь, но смекалистый, и оператор высококлассный.
Я верила, что и Далмора, и Амалия не станут сразу отвергать меня, узнав о моей
инвалидности, но от Крата ожидала худшего. Его отец сотрудничал с любительским
телеканалом «Правда против угнетения», Крат постоянно цитировал его дурацкие теории о
заговорах и гадости о приматах. Когда группа узнала, что я инвалид, я ждала от Крата
насмешек, но он меня поразил. Заявил, ухмыляясь, что, если Джарра – обезьяна, так обезьяны,
оказывается, очень даже неплохи. Стоит Крату подумать самому, а не повторять слова отца, как
