ей явно его не хватает. Я, напрягаясь, отношу её в каморку. Опаиваю растительным молоком, дающим сон без кошмаров. Нервы ни к чему. Рефлексы провентилируют лёгкие, и слабый яд выйдет с п
отом. А я возвращаюсь к незванным гостям. Ставлю дверь на место — сейчас ей нужно просто прикрывать происходящее внутри. Притушиваю каганцы у зеркал — слишком много света ни к чему. Набираю в пипетку несколько капель противоядия и смачиваю им губы «сержанта». В самый раз, чтобы даровать ему право говорить — и оставить парализованным.
— Ты покойник, — хрипло сообщает он банальные вещи.
— Нарушение границ жилища без приглашения или письменного приказа. Карается двадцатью ударами плети и возмещением ущерба. Какие же вы стражники?
— Чтоб тебе руки прожгли твои проклятые зелья, а твои дети стали женами и мужьями люфенов...
Я не слушаю его причитания, дешевые из-за природной невежественности и тихие из-за яда. Лишь достаю зелье правды. Зажимаю подопытному нос и вытряхиваю дымящуюся и воняющую тухлыми яйцами прозрачную жидкость прямо ему в глотку. Правда всегда неприятна, но — так же ясна.
— Кто вас нанял?
— Господарь... молодой... имени не знаю... горностай на червлёном поле, открытый шлем... остальное не разглядел. Темно было.
Негусто. Открытый шлем — кто-то из мелких господарей. Горностаи — северная часть Империи, считай — другой конец. Но может, это кто-то из авантюристов, откликнувшихся на призыв Империи защитить пограничье после катастрофы Баредиола? Пушка, сотня солдат — и нищий капитан уже господарь с землёй, хоть и мелкий.
— Чего он хотел?
— Он слышал, что ты умеешь обращаться с идеальной материей... опасался, что ты поможешь л’Эсерту, а тот подомнёт под себя всё приграничье...
— Что ещё ты должен был сделать?
— Если бы ты не согласился, нужно было тебя и пару склянок с идеалом побить, а женке твоей показать, что готовы снасильничать.
Я осматриваю тупые лица. Закатившиеся белки глаз. Нервно метающиеся глаза парализованного «сержанта».
— Что ты ещё знаешь?
— Он очень много говорил об этой твоей идеальной материи, как нужно тебя удержать немного вдали от задания...
— Твои головорезы, кто они?
— Обычные обитатели дна. Они ничего не знают, кроме того, что я им плачу за поддержку.
— Что ж, раз так... — я беру «господарскую» водку и поочерёдно поливаю каждого из пленных. С шипением, хрипом и каким-то всхлипыванием их плоть испаряется, оставляя только грязные тряпки и снаряжение на испорченном полу. Я подхожу к «сержанту». — Неужели ваш наниматель, не зная отличия идеала от Эталона, думал меня перекупить? Очень наивно.
Он понимает, что будет следующим и тщетно пытается вымолить жизнь. За несколько ударов сердца он выдаёт добычу с прошлых «дел» — грабежей деревень, покинутых имперскими войсками, убийств беженцев из Баредиола — проклятых и искажённых эманациями алхимического угля. Хотя кто более проклят — несчастные, брошенные обнищавшим государством, или вот такие вот «мастера»? Несомненно, этому командиру за все грехи нужно перерезать горло или удушить. Но я не уверен в своих талантах мечника (точнее — оцениваю их негативно) и знаю, что кровь отмыть сложнее, чем пепел.
Что ж, «господарская» водка. То ли из-за омерзения, то ли из-за мелкой тряски разбойной хари я промахиваюсь. Первые капли растворителя, не попадая в район мозга, съедают плоти не меньше, чем жадный падальщик, оставляя «сержанта» живым и тихо скулящим. Мои действия не останутся незамеченными. Может, я и защищался — но расследование займёт слишком много времени. Лорд Хаут обязательно наймёт кого-то вроде имперских лексографов, отирающихся в городе. Они могут натворить таких дел, что господарь решит раскошелиться на пушки, но не на исследование недоступного меча. Нужно немедленно двигаться к моему нанимателю.
Я выдыхаю. Собираю в горку бригантины, нагрудники, шлемы, мечи. Сметаю в одну горку серый, липкий пепел — всё, что осталось от полудесятка вломившихся идиотов. И наливаю себе фиалковой тинктуры — обдумать следующий шаг. Возможно, зря я опоил жену снотворным — было бы разумно временно покинуть город. Кому-то необходимо разведать обстановку, пока организм благоверной очищается от ядов. Что ж, пора всё-таки отправить Франсиску сыча.
Акт III
В котором до господаря л'Эсерта доходят опасные слухи, его жена делает соблазнительное предложение, и аколуф Великого Менгира оказывается в опасном положении.
Бледный свет утренней звезды пробивается через оконную слюду. Затекает в комнату, неохотно отгоняя сумрак - как тёплая толстую соляную корку. Виктор Хаут л'Эсерт покачивает тяжёлым кубком с вином. Его рунический доспех, куда менее известный, чем аналог милсдаря Коттуна - рядом. Вместе с оружием. Мой сбивчивый рассказ его делает всё мрачнее и мрачнее. Он дожидается той части, где "господарская" водка растворяет сержанта и поднимает руку.
— Горностай, говоришь... больше ничего он сказать не смог? Какие ещё геральдические фигуры были? Щитодержатели, намёты? Был ли обычный плащ или плащ богача?
Я отрицательно машу головой. Раз в пятый или шестой.
— Иоанн, вам следовало дождаться моего прихода. У меня в свите есть специальные обученные допросному искусству люди. Что ж... мои поиски не могли остаться незамеченными, — усмехается господарь. — Разумеется, не всех устроит, если я овладею собственным мечом.
— Если позволите... — это же всего один меч. Их не десяток и не сотня — вы не сможете вооружить им всю дружину и пойти в Баредиол.
— Не смогу. Но по крайней мере, я могу быть спокоен насчёт демонов. Если они выйдут из своих ям — у меня будет меч, доспехи и воинское искусство. А насчёт одного... вы не думали, алхимик, сможете ли повторить этот процесс... ковку... как бы это назвать-то.. — он щёлкает пальцами.
— Делание, — подсказывает Франсиск.
— Отличное слово. Так сможете или нет?
Последние слова повисают в тишине и я чувствую горечь во рту. Я не смогу больше чахнуть над книгами и атанором. Каждая собака в округе, прослышавшая обо мне и мече, захочет набросить мне мешок на голову и продать кому-нибудь из имперцев. Чтобы я до конца жизни ковал чёртовы идеальные мечи. Которые вряд ли дойдут до проклятого города на юге. У дряхлеющей Империи есть куда более важные цели, чем какие-то нищие южные марки. Спокойная жизнь закончена. Следовало выставить господаря сразу же, услышав о предмете поисков.
— Для начала мне нужно увидеть
