Выйдя в сад, он встал посреди лужайки, опустил маску визора и провел следующие два часа, сражаясь с пустотой, похожий на чрезвычайно рассерженного жука-переростка.
Неделя прошла тихо. Джеззер (как называла его Мо) от девяти до девяти сидел на работе, Наташа смотрела телевизор, ходила в магазин и играла в бридж со своими подругами. Снедаемый скукой, я убедил Джеззера позволить мне работать в его саду. Кроме того, я каждое утро ходил на прогулку с волком, которого звали Кинг.
В парке я встречался с Мо и теми двумя из ее подопечных, которые были слишком малы, чтобы ходить в школу. Мы говорили и говорили без конца — чаще всего ни о чем в особенности. Никто из нас не хотел слишком сосредотачиваться на нашем настоящем положении. Естественно, нам приходилось быть осмотрительными; самое большее, что мы себе позволяли — это обменяться рукопожатием, но тем не менее я по-настоящему влюбился. И мне нравилось думать, что и она тоже.
В воскресенье мы снова встретили в церкви ЖД и кое-кого из остальных. Он украдкой сунул мне два каких-то маленьких предмета.
— Ты разберешься, что с ними делать, — сказал он. — Тот чип, который уже есть, вынимать не надо, просто воткни это в соседний порт. Я назвал его Иеронимус.
Я спрятал его «амулеты» в карман брюк и тут же забыл об этом до тех пор, пока позже в этот же день Джеззер не вышел на лужайку со своим мечом. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что ЖД дал мне маленькую пластмассовую баночку с таблетками и какую-то примочку, из которой торчало около полудюжины тоненьких контактиков.
В этот день было уже поздно что-либо пробовать. Кроме того, хотя Джеззер и заслуживал любого кошмара, уготовленного для него Железным Джоном, но со времени того инцидента прошло уже больше недели, и за это время я его почти не видел. Я был влюблен, и если отбросить тот факт, что я мало чем мог себе помочь в этом смысле, моя жизнь была почти переносимой.
Моя беда в том, что я слишком быстро успокаиваюсь.
Прошла еще одна неделя, и дела шли все лучше и лучше. Я встречался с Мо каждый божий день, а однажды вечером Наташа, у которой на протяжении рабочего дня оставался пульт, но которая ни разу им не воспользовалась, даже взяла меня с собой в магазин. Это был первый раз, когда мы обменялись больше, чем несколькими фразами — правда, говорил в основном я, распространяясь насчет своих любимых писателей. Уж не знаю, что она смогла вынести из всего этого; полагаю, что она просто в первый раз увидела во мне человеческое существо, а не преступника. Может быть, она почувствовала, что моя образованность и умение тонко чувствовать (ха-ха!) тоже чего-то стоят. Как бы то ни было, она позволила мне зайти в книжную лавку, воспользовавшись одной из своих кредитных карточек.
А потом настал субботний вечер…
Я не знал, когда Наташа захочет в следующий раз расстаться с карточкой и станет ли она вообще это делать, поэтому распорядился ее деньгами на всю катушку. В полночь я сидел в гараже, обложившись своими любимыми классиками научной фантастики.
Джеззер с Наташей ушли куда-то на вечеринку, оставив меня с иммобилайзером, выставленным на двадцать ярдов. Это означало, что если в доме вспыхнет пожар или в него залезут грабители, я ни черта не смогу с этим сделать. Дерьмо.
Я слышал, как они вернулись посреди ночи, и уже почти засыпал, когда из дома донеслись его вопли.
Потом боковая дверь в гараж распахнулась. За ней стоял Джеззер в модном нижнем белье, с пультом в руке. Другой рукой он протолкнул перед собой Наташу. На ней была шелковая ночная рубашка.
— Ну, смотри, вот он! — рявкнул он ей. — Давай, ступай! Ступай, ложись к нему в койку, шлюха!
— Джереми, не надо! — воскликнула она, обливаясь слезами.
Он сильно толкнул ее, так что она упала поверх меня.
— Давай-давай, делай свое дело! Ну-ка, Брайан, обслужи ее как следует! Вы ведь оба этого хотите, не так ли?
Кое-как она поднялась на ноги. Джереми тем временем ковырялся в коробке, выставляя ее на максимум.
— Какого черта здесь творится? — крикнул я, корчась от боли.
— Не надо разыгрывать из себя невинного младенца! — рявкнул он. — Я, черт побери, прекрасно понимаю, что ты затеял! Пытаешься залезть к моей жене в панталоны, чтобы тебе здесь послаще жилось!
— Какая чепуха! — вот и все, что я сумел ответить.
Он выключил источник моего мучения. Наташа попыталась уйти, но он загородил ей дорогу.
— Ты думаешь, я полный дурак, так, что ли? Сегодня вечером я запросил отчет по кредитным картам, и что же я обнаруживаю? Моя жена потратила семьдесят эстонских крон в книжной лавке! Да эта безграмотная корова за десять лет ни одной книжки не прочла! И вот она лежит, как всегда, как в каждую долбаную субботу, словно я ее насилую, как будто это не доставляет ей никакого удовольствия! Зато она всегда рада тратить мои трудом заработанные деньги на какого-то никчемного бомжа, только потому, что он поговорил с ней о литературе…
— Это полная ерунда, ДХ, — сказал я. — Мне совсем не нравится твоя жена. И уверен, что ей тоже вряд ли может понравиться такой бич, как я. Она просто хотела…
Но Джеззер не слушал.
— В чем же тогда твой секрет? У тебя член больше моего, так, что ли?
Я фыркнул.
— Ну так давай! — сказал он. — Давай отдраим ее вдвоем! Может быть, это ей понравится, этой фригидной суке!
Он сорвал с нее ночную рубашку и снова толкнул ее в мою сторону, одновременно стаскивая с себя трусы.
— Ну-ка, Брайан, давай, действуй! — сказал он. — Посмотрим, на что ты способен!
— Иди ты к черту!
Он включил пульт. Я посоветовал ему обслужить себя самого — что, разумеется, было как раз в его вкусе.
— Ты извращенец, ты знаешь это? — сказал я ему. — К тому же, пока ты держишь палец на кнопке, у меня все равно не встанет, даже если бы я и хотел.
Наташа снова слезла с меня.
— Прости, — всхлипывала она, собирая обрывки своей ночной рубашки. — Прости меня, Брайан.
Я сказал ей, что она здесь ни при чем. На этот раз Джеззер позволил ей уйти, после чего потратил еще пять минут, разрывая в клочья книжки, которые она мне купила.
То, что он сделал с Наташей, было омерзительно, но в целом это было не мое дело. Я ведь не знал, какие между ними отношения. То, что привело меня в ярость — это финальный акт вандализма. Он уничтожал знание, мудрость и культуру. Он был нацист, филистимлянин. Страх, который он и миллионы других таких же, как он, питали перед книгами, уводил нас к новой эре варварства.
На следующее утро, когда мы все собирались в церковь, я ссыпал в ониксовую коробочку Джеззера таблетки, которые дал мне ЖД, и проскользнул наверх, чтобы подключить Иеронимуса в порт на визоре его виртуального костюма.
Когда мы уже собирались уходить, Джеззера внезапно срочно вызвали в контору. Он с мрачным и решительным видом сел за руль и уехал, а Наташа снова легла в кровать.
Я сам соорудил себе завтрак и провел пол-утра, вновь склеивая порванные им книги. После этого я немного поработал в саду, позаимствовав из кухни оформленный под старину радиоприемник, чтобы за работой слушать радио. Под конец послеобеденного выпуска новостей я понял, почему Джереми уехал в такой спешке. Фирма «LBM», крупная многоотраслевая электронная корпорация, распространила среди работников «Южного Кабельного» приглашение стать ее акционерами, обещая новые сети и все виды современных услуг для частных и коммерческих потребителей, не говоря уже о более высоких дивидендах.
* * *
Какое-то время Джереми почти не было видно. Он был очень занят — ходил на собрания и помогал в кампании по удержанию акционеров «Южного Кабельного». Наташа тоже попадалась мне не очень-то часто. Когда мы все же встречались, у нее был какой-то виноватый вид, будто бы это она была причиной случившегося.
В понедельник в парке я рассказал Мо обо всем, что произошло. Она молча выслушала меня, потом внимательно посмотрела мне в глаза, пытаясь, как я догадываюсь, разглядеть в них, было ли на самом деле что-нибудь между мной и Наташей.
Наконец она сказала:
— Настало время произнести заклинание. Заклинание, которое изменит его навсегда.
Она огляделась вокруг, удостоверяясь, что на нас никто не смотрит, быстро поцеловала меня, кликнула детей и удалилась.
Двумя днями позже она передала мне клочок бумаги с написанными на нем лондонским телефонным номером и женским именем.
— Запомни имя и номер, — сказала Мо, — а бумажку потом выброси. Позвони по этому номеру с одного из телефонов Джеззера в любое время, когда ты будешь уверен, что его нет на службе, и спроси эту женщину. Неважно, соединят тебя с ней или нет, просто не вешай трубку минутку-другую.
— Что это, Мо?
— Чем меньше ты будешь знать, тем меньше вреда это сможет тебе принести, — ответила она. — Считай, что это философский камень. Он превратит самонадеянный кусок дерьма в жалкий кусок дерьма.
