меня есть свои источники.
— Не сомневаюсь.
Хаким наклонился вперед и понизил голос, хотя других посетителей в пределах слышимости не было.
— Ходят слухи, что они на пороге крупной находки — по меньшей мере, гробницы фараона, не меньше.
— Насколько верны слухи? — задумчиво поинтересовался лорд Берли.
— Мне обещали сообщить со дня на день, — с деланным равнодушием сообщил Хаким.
— Кажется, я приехал в нужное время.
— Это верно, — согласился торговец. — Торговля должна вскоре оживиться, Insha’allah! {С Божьей помощью (арабск.)}»
К столу подошли сразу трое официантов и молча принялись расставлять блюда: перепелов в глазури, фаршированных сливами и кедровыми орешками, на подушке из нежного риса с ароматом жасмина, приправленного кориандром. В комплект входили маринованные ломтики нильского окуня и тигровой рыбы с луком и целым перцем, бледно-зеленые ломтики дыни и ягоды инжира в вине.
Хаким Расул причмокнул губами и, заткнув белую льняную салфетку за воротник халата, с упоением принялся за дело, пренебрегая ножом и вилкой. На него было приятно смотреть. Лорд Берли, у которого из-за жары пропал аппетит, понимал, что ему далеко до сотрапезника.
Прошло некоторое время, прежде чем Хаким снова смог говорить.
— Такая еда должна быть на небесах, — объявил он, наконец отодвигая тарелку. — Надеюсь, вам понравилось, друг мой?
— Весьма, — сдержанно согласился Берли.
Принесли кофе, и они закончили трапезу за беседой о международной торговле древностями, а затем вернулись на склад. Когда Берли уходил, вечер давно уже наступил. Двуколка, на которой он приехал, все еще ждала его. Возница спал. Подъехав к гостинице, лорд встряхнулся, расплатился с кучером и вошел в вестибюль. Первым делом он заметил человека, которого ждал с утра. Возле конторки портье стоял высокий, стройный, безукоризненно одетый мужчина, и нетерпеливо постукивал кончиками пальцев по мраморной стойке.
Берли остановился, одернул пиджак, шагнул вперед и деликатно покашлял за спиной мужчины. Тот стремительно обернулся, и тогда Берли осведомился звучным голосом:
— Простите, я вижу лорда Карнарвона?
Мужчина окинул его взглядом и вежливо улыбнулся.
— Да. Как мне к вам обращаться?
— Позвольте представиться. Я Архелей Берли, лорд Сазерленд. Мне сообщили, что вы тоже остановились в этой гостинице. Полагаю, у нас найдутся общие знакомые. Не откажетесь ли выпить со мной?
ГЛАВА 21, в которой потворствуют социальному восхождению
— Прости, Этцель, — сказала Вильгельмина, сжимая для убедительности руки своего партнера. — Надо было сначала с тобой поговорить. Знаю, знаю. Но все происходило так быстро, просто не было времени задуматься. А потом оказалось, что мы уже договорились. — Она искательно смотрела на широкое круглое лицо; но видела только холодные бледно-голубые глаза и сжатые губы.
— Мы партнеры, — сказал он, не поднимая головы.
— Я знаю, — заверила его Мина. — Именно поэтому мне очень не по себе. Ну, понимаешь, я увидела возможность и тут же ею воспользовалась. Конечно, это неправильно с моей стороны. Я сожалею. Прости, пожалуйста.
Она действительно чувствовала себя виноватой, а вид Этцеля добавлял ей чувство вины. В конце концов у нее задрожала нижняя губа, а по щеке скатилась слезинка.
— Пожалуйста, Этцель, скажи хоть что-нибудь. Скажи, что не сердишься. Я больше никогда не буду так делать.
Энгелберт глубоко вздохнул и расправил сутулые плечи.
— Ах, mein Shatz [18], — вздохнул он. — Что я могу сказать? Мы с тобой партнеры. — Он печально посмотрел на нее. — Конечно, я не сержусь на тебя. — Он поднял руку и большим пальцем стер слезинку с ее щек. — Не плачь. Я не сержусь.
— Значит, ты меня прощаешь? — с надеждой спросила Мина.
— Конечно. Я же сказал, — ответил он. — Ну как я могу на тебя сердиться? Мина, если бы не ты, мне пришлось бы возвращаться в Розенхайм, и дальше работать на отца и брата. И никакой Kaffeehaus у меня не было бы. Конечно, я прощаю тебя.
Она порывисто схватила его руку и поцеловала.
— Спасибо, Этцель. Все будет хорошо. Я обещаю.
Он поджал губы, но все-таки кивнул. Через мгновение он сказал:
— Да я и не сомневаюсь: это к лучшему. Иметь дело с господином Арностови — кто бы мог подумать?
— Он обещал снизить нам арендную плату, а еще мы будем выбирать лучшие помещения из тех, которые у него есть, когда они освободятся. О, Этцель, у нас будет лучшая кофейня и лучшая кондитерская во всей Праге — нет, во всей Европе!
Добродушное лицо Этцеля расплылось в херувимской улыбке.
— У нас и так самая лучшая кофейня.
— А новая лавка будет еще лучше. И пекарня будет самой настоящей — с большими печами и хорошей кухней. И мы наймем людей, чтобы помогали. Это будет замечательно. Вот увидишь.
Вот теперь он расхохотался от души, и у Вильгельмины камень свалился с сердца: она очень переживала, что ее партнер обидится.
— Ты хороший человек, Этцель, — сказала она ему и на этот раз поцеловала в круглую щеку, заставив его густо покраснеть.
Через несколько дней Арностови сдержал свое обещание.
— Фройляйн Вильгельмина, идите сюда, мне есть что вам показать, — сказал он, входя в кофейню со своей неизменной черной записной книжкой под мышкой.
— Может быть, сначала кофе, герр Арностови?
— Потом. У нас спешное дело. Пойдемте со мной.
Он повернулся и вышел на улицу, призывно махнув ей рукой.
Мина повернулась и окликнула Энгелберта, который как раз доставал из духовки поднос с пирожными.
— Да, иди, конечно, — ответил он. — Я буду здесь. Иди. Я тебе доверяю.
— Что за спешка? — спросила Мина, через несколько шагов нагнав домовладельца. Он явно торопился, да так, что белый шарф на зеленой шляпе летел за ним по ветру.
— Меня известили возможные покупатели. Они хотят посмотреть на один из моих домов. И, между прочим, весьма не прочь снять его, но мы же с вами договорились…
— Да, да, я помню, — ответила Мина, еще не совсем понимая, о чем он говорит.
Вскоре они вышли к Староместской площади.
— Вон туда смотрите! — призвал Арностови, указывая на северную сторону. Там стояло несколько аккуратных домов, прикрытых общим медным козырьком от дождя. Лавки смотрели на южную сторону большими стеклянными
