Вараниев поднял голову:
— Боб, Ганьский умер. Друг его звонил. Ученый ему телефон врача для Велика диктовал, но не успел номер полностью назвать. У нас есть восемь цифр. Сейчас же езжай домой, садись и начинай звонить. Надо прозвонить девяносто девять номеров. От ноль один до девяносто девять. Дозвониться необходимо по всем без исключения номерам. Сколько займет времени, столько займет — день, два, три… Возьми Еврухерия в помощь. Как разговаривать — сам подумай. Не придумаешь ничего толкового — завтра вместе решать будем. А ты, — обратился он к Макрицыну, — узнай, когда хоронить будут. Надо пойти.
— Да, дань уважения отдать следует, — рассудил Боб Иванович.
— Какая, к черту, дань уважения?! Идти надо, чтобы попытаться хотя бы что-нибудь узнать. Народу на похоронах много будет, может, что-либо и выведаем, — цинично объяснил Вараниев.
— Ты прав, — согласился второй человек в партии, — один справлюсь.
— Если мы не найдем того человека — всe пропало. Все, чему мы посвятили столько лет, на что истратили огромные деньги. Пройдет полгода, и симптомы вернутся. А это ка-та-стро-фа, — медленно и отрешенно произнес председатель.
Первый звонок Шнейдермана оказался в объединенную справочную служб по уничтожению мышей, крыс и квартирных насекомых. Затем было несколько частных номеров. В этих случаях Шнейдерман представлялся сотрудником «Института неразрешимых социальных проблем» и задавал один вопрос: «Скажите, пожалуйста, имеет ли кто-либо из проживающих в квартире отношение к биологии, генетике, биохимии, медицине?» Дважды он получил утвердительные ответы. В одной из квартир проживала бывшая учительница биологии, ныне пенсионерка. В другой на звонок неохотно ответил хриплым голосом мужчина, явно навеселе:
— А чего тут такого? Имею самое прямое — работаю в Институте генетики животноводства.
Шнейдерман вздрогнул и вкрадчивым голосом спросил:
— Знакомы ли вы с трудами Аполлона Юрьевича Ганьского или с ним самим?
Ответа не последовало.
Боб Иванович мобилизовал все свое умение входить в доверие даже к не самым контактным людям. Сначала он сделал комплимент нетрезвому гражданину:
— Сразу вижу, что говорю с человеком умным, — дурак паузу на обдумывание не возьмет!
— А чего тут думать, вспомнить пытаюсь, — услышал второй человек в партии. — Нет, не слыхал о таком. Не доводилось.
— Простите, не могли бы вы в двух словах рассказать о вашей работе? — попросил Боб Иванович.
— А чего тут рассказывать? — последовал ответ. — Электриком я там. Второй год уже.
— Будьте осторожны, чтобы током не убило! — выразил свои пожелания электрику разочарованный Шнейдерман и набрал следующий номер.
Затем еще один… И еще… Ему ответили заведующая библиотекой и диспетчер автопарка, контора по утилизации старых лифтов и мастерская по пошиву ортопедических бюстгальтеров, продуктовый магазин и детский сад… Когда в резерве остались последние четыре номера и шансы на успех казались уже призрачными, второй человек в партии набрал «девяносто шесть». Ответил женский голос:
— Слушаю вас.
— Простите, пожалуйста, — обратился Боб Иванович, — куда я попал?
— Клиника наследственных болезней имени третьего закона Менделя.
Холодный пот прошиб Шнейдермана, слабый электрический разряд пробежал от шеи к ахилловым сухожилиям, в висках застучало.
— Будьте любезны, мадам, подскажите адрес клиники.
— Стрючково-Гороховая, дом девять. Если вы на консультацию, то запись по вторникам с десяти до двенадцати, — вежливо ответила женщина И удостоилась искренней благодарности:
— Спасибо, огромное спасибо!
Утром следующего дня Боб Иванович решил сразу же поехать по адресу и уже на месте попытаться найти того таинственного человека, которому Ганьский передал тайны лечения Велика. Что следует искать именно в той клинике, сомнений у Шнейдермана не возникло.
* * *
В течение нескольких последних лет Макрицын все чаще и чаще попадал в компанию Семена Моисеевича, и надо заметить, вел себя пресловутый обладатель трех паспортов весьма нагло и недружелюбно. Конечно, даже в таком большом городе, каким является Москва, знакомые люди, бывает, встречаются случайно на улице. Но Семен Моисеевич каждый раз странным образом появлялся в квартире Еврухерия или на его выступлениях, причем всегда был одет не по сезону и вычурно.
Самое же удивительное и необъяснимое заключалось в том, что Макрицын совершенно ничего не помнил о странном гражданине.
И только при каждой новой встрече с Семеном Моисеевичем Еврухерий вспоминал события встреч предыдущих. В отсутствие «полуфранцуза-полуеврея» о его существовании Макрицын ничего не знал. На вопросы, которые ясновидящий задавал, навязчивый гражданин отвечал в манере самой что ни на есть возмутительной.
Вопрос. Почему вы в пальто, когда на улице лето?
Ответ. Оно демисезонное.
Вопрос. Как вы попали в мою квартиру?
Ответ. В ДЭЗе ключи выдали.
Вопрос. Что вы тут делаете?
Ответ. Ничего не делаю, отдыхаю. Где прикажете нам, иногородним французам, отдыхать в Москве?
Как-то глубокой ночью Еврухерий позвонил дежурному по ДЭЗу, где ему ответили не в самой вежливой форме. Суть ответа сводилась к тому, что никому ключи от его квартиры дать не могли по причине их отсутствия.
Появлялся господин внезапно, вне всяких графиков и расписаний, то есть никакой последовательности или закономерности в его визитах-встречах не прослеживалось. Они случались в других объемных и временных измерениях, где часы компактно спрессовывались в секунды, где не связанные между собой сюжеты из прошлого и будущего возникали и сливались воедино на многомерном экране настоящего, где одновременно звучащие на разные темы голоса никогда не переходили в гвалт, где разум не мог раскладывать по местам увиденное, а память — выносить воспоминания.
На просьбы покинуть жилище незваный гость каждый раз слащавым голосом замечал, что будь он воспитан в среде не очень культурной, в каком-нибудь племени из болот, к примеру, то в ответ на столь недружественное предложение непременно показал бы Макрицыну фигу. Дважды Еврухерий вызывал милицию, но оба раза к приезду наряда Семен Моисеевич бесследно исчезал, хотя дверь была заперта и ключ лежал у хозяина квартиры в кармане брюк.
* * *
Макрицына потрясла кончина Ганьского. Несмотря на то что с момента конфликта прошло много времени и ничто не говорило в пользу восстановления отношений, где-то в глубине души ясновидящий на это надеялся. Периодически Еврухерий ругал себя за излишнюю жесткость, которую проявил в последнем разговоре с ученым, но сам же себя успокаивал: правда-то на его стороне. А Аполлона ему по-настоящему не хватало: не с кем было поспорить на волновавшие темы.
«Если умер сегодня, то хоронить послезавтра будут», — резонно предположил Макрицын.
Утром следующего дня настроение у него было противное, завтракать не хотелось. С трудом заставив себя умыться, Еврухерий надел на босу ногу неизменные кеды и отправился в бюро похоронных услуг с обнадеживающим названием «Такси в рай», которое уютно расположилось в левом крыле полуподвала районной поликлиники (правое крыло арендовали «Общество здорового образа жизни» и «Клуб долгожителей»).
— Человек умер, — заявил Макрицын охраннику у входа, — хочу венок заказать.
Мгновенно рядом появилась пупсового вида девушка и увлекла посетителя в кабинет.
— Мы оказываем весь комплекс похоронных услуг, — начала она тараторить, — и делаем это качественнее, быстрее и дешевле конкурентов. Воспользовавшись нашими услугами один раз, вы не сможете не стать нашим постоянным клиентом!
— Накаркаете! — недовольно заметил Еврухерий.
— У вас кто-то из родственников умер? — пропустив мимо ушей его слова, спросила сотрудница похоронного бюро.
— Нет.
Ответ Макрицына вызвал нескрываемое разочарование на лице девушки.
— А венок кому желаете заказать?
— Друг у меня умер, — ответил ясновидящий.
— Давно?
— Вчера. Вечером вчера.
— Дайте адрес, и мы венок доставим на квартиру.
— Я сам зайду. Живу тут недалеко, — объяснил Макрицын.
— Без предоставления адреса покойника заказы на венки не принимаем, — сказала как отрезала собеседница.
Еврухерий удивился:
— Как так? Я, может, хочу на похороны с венком прийти.
— Пожалуйста, назовите адрес и можете забрать заказ сегодня вечером.
— Одну секундочку, — неожиданно попросил посетитель и закрыл глаза.
Его мысленному взору предстали улицы, близлежащие к дому Ганьского, и лестничная площадка перед его квартирой. По асфальту к этому самому дому со всех концов Москвы бегут агенты похоронных контор, а с дюжину самых резвых уже стоят у открытой двери, наперебой предлагая Марине свои услуги. Причем каждый убеждает, что выбор другого агентства будет непоправимой ошибкой и причиной глубоких разочарований. «Но почему Марина одета в красное платье?» — призадумался Еврухерий.
