Алек искоса глянул на проницательного лори:
— Я бы сказал… не обошлось без некоторой помощи.
— Ах, он изменник! — Дэрин стукнула по кроватной спинке.
Тварюшка, раскинув лапки на манер канатоходца, секунду побалансировала и плюхнулась Дэрин на руки.
— Эть! — вырвалось у них в один голос.
Алек взял у нее зверка:
— Ты никогда мне не рассказывала: а как тебя вычислил Фольгер?
— Занятия по фехтованию. Все эти касания, верчения, обучение позитурам, — нахмурилась Дэрин. — Да еще, видно, верещала я не в меру. А потом на него и наорала.
— Ты, на него?
— Когда ты сбежал в Стамбул, а Фольгер остался, вид у него был какой-то… самодовольный. Как будто он был рад, что от тебя избавился.
— Могу себе представить, — сказал Алек. — Но при чем тут это и… то, что ты девчонка?
— Я… как бы это. — Она упорно глядела на стенку. Говорить было как-то неловко. — Может, очень уж визгливо я насчет тебя верещала.
— Визгливо, — хихикнул Бовриль.
Дэрин заставила себя посмотреть на Алека. Он улыбался:
— Ты не хотела, чтобы со мной что-нибудь случилось?
— Ну, а ты как думал, твое высочество чудак!
Она поймала себя на том, что тоже ему улыбается. Несмотря на всю печаль предстоящего расставания с «Левиафаном», было как-то приятно и легко говорить с Алеком вот так, в таком ключе. Интересно, каково будет, когда ее секрет откроется всему свету?
— Можно было бы, наверное, нам обоим остаться в Нью-Йорке, — тихим голосом предложила она.
— А что, звучит великолепно.
От этих бесхитростных слов у Дэрин учащенно забилось сердце, во всяком случае, настолько, что в коленной чашечке бдительно зазудели пчелы.
— Правда? Ты хочешь, чтобы мы вместе заделались эмигрантами?
Алек, ссаживая Бовриля на подоконник, рассмеялся:
— Ну, не так чтобы уж совсем. Насколько помнится, американцам не положено становиться императорами.
— Но ведь чтобы остановить войну оружием Теслы, тебе вовсе необязательно быть императором!
Алек заметно помрачнел:
— Кому-то после всего этого надо опекать мой народ.
— А, ну да, — совсем по-глупому согласилась Дэрин.
Алек временами хоть и делал вид, что он воздухоплаватель, однако эдикт папы находился у него в кармане безотлучно, и всей своей жизнью он стремился стать наследником своего отца. А потому что-либо большее, чем дружба с Дэрин, могло разрушить его шансы на престол.
Но всякий раз, когда один из них оступался и падал, будь то в снегах Альп или в Стамбуле, под ураганным ветром на хребтине летуна или в том пропыленном каньоне, другой, подставляя плечо, его неизменно поднимал. Представить невозможно, чтобы Алек от нее отрекся ради какой-то там короны со скипетром.
— Ты права, Дэрин. — Он обернулся с улыбкой во все лицо. — Мы обречены до конца войны торчать в Нью-Йорке. Так что тебе не мешает примкнуть к нам с Фольгером!
— Вот уж да. Его светлость был бы в полном восторге.
— Фольгер никак не может решить, кто же у меня союзники, — усмехнулся он. — Будь на то его воля, Бовриля он удушил бы в ту же ночь, как тот появился на свет.
— Гнида! — пискнул тварюшка.
Дэрин хмуро подумала, не намек ли это в том числе и на нее?
— Правда, мы даже не знаем, где мы будем жить, — продолжал рассуждать он. — Золота у меня, можно сказать, не осталось, а мистер Тесла все подчистую отдал на конструирование «Голиафа». Но думаю, можно без труда устроить сбор средств, тем более учитывая доказательство того, на что способна эта его машина.
— Несомненно. Но ты что, хочешь зависеть от подаяний этого ученого сумасброда?
— Подаяний? Вздор. Будет так, как было в Стамбуле: мы все вместе работаем на благое дело!
Дэрин кивнула, хотя было ясно, насколько смутное у Алека представление о подаяниях и житье взаймы. Неудивительно: вся его жизнь проходила в коконе из роскоши. И природу денег он понимает не больше, чем рыба понимает воду.
А затем в голову пришла и вовсе скверная мысль.
— Но ведь меня, Алек, с корабля могут и не выпустить. А возьмут и повезут обратно в Лондон, на суд.
— А ты что, нарушила какие-то законы?
Она лишь закатила глаза:
— Ну, ты и дурища, принц. Да с дюжину, не меньше! Напоказ Адмиралтейство это, возможно, и не выставит, но есть вероятность, что меня кинут в каземат. А уж коли это случится, то нам с тобой больше не увидеться.
Какое-то время Алек молчал, пристально глядя на нее. Вот опять на него что-то нашло, только выражение лица уж больно серьезное. Пришлось отвести глаза.
— Бовриля тебе надо забрать с собой. Ты был рядом, когда он вылупился, а мне держать в тюрьме зверка не дадут.
— Но ведь ты можешь устроить побег, — нашелся Алек. — Уж если с этого корабля умудрился сбежать я, то тебе это вообще раз плюнуть!
— Алек, — Дэрин взглядом указала себе на колено. — Я и ходить-то начну только через несколько дней, а уж лазать… Хорошо, если хотя бы через месяц.
— А-а. — Он с досадой тряхнул головой и снова сел на кровать, глядя на ее поврежденную ногу. — Какой же я идиот: постоянно все забываю.
— Да ну, нет, — Дэрин улыбнулась. — В смысле да. То есть не в том смысле, а просто ты…
— Бесполезный принц.
Дэрин мотнула головой. Алека можно было называть каким и кем угодно, хоть всем подряд, но только не бесполезным.
— Я понял! — вскинулся вдруг он. — Мне надо пойти и сказать капитану, что мистеру Тесле неотложно нужна твоя помощь. У него просто не будет иного выхода, как отпустить тебя со мной!
— Прежде всего он запросит указания из Лондона. И я не думаю, что в «Руководстве по аэронавтике» есть хотя бы ссылка насчет одетых в штаны девчонок.
— А что, если я… — начал было он, но со вздохом иссяк.
Она усмехнулась:
— Чертов принц Алек, вечно он думает, что способен решить и уладить что угодно.
— А что такого уж плохого в привычке улаживать?
— Ты всегда… — Она покачала головой. Нет смысла все это снова ворошить. От этого он только рассердится или, хуже того, опечалится. — Да, ничего.
— Никаких секретов, — хихикнул Бовриль.
— Черт бы побрал эти дурацкие обеты, — простонала Дэрин. За минувшие два дня в каюте какие только безумные мысли не мелькали у нее в голове. И что, обо всех о них теперь докладывать?
— Мистер Шарп? — прямо-таки судейски воспросил зверок.
Дэрин на него покосилась (дескать, уж ты бы помолчал), после чего повернулась к Алеку:
— Понимаешь, в чем дело, ваше высочество. После гибели твоих родителей мир распался, и все еще распадается на глазах. Это должно быть ужасно, мучиться мыслями об этом каждый день, как мучаешься ты. Но я считаю, ты смешиваешь две вещи.
— Какие именно?
— Твой мир и мир всеобщий. — Дэрин потянулась и взяла его за руку. — В ту ночь ты лишился всего — своего дома, семьи. Ты даже уже толком не жестянщик. Но, даже остановив войну, Алек, ты всего этого не уладишь. Даже если вы с этим сумасбродом спасете всю эту чертову планету, ты по-прежнему будешь нуждаться в чем-то… большем.
— У меня есть ты, — просто сказал он.
Она запнулась, надеясь, что он говорит искренне:
— Даже если меня упрячут обратно в юбки и рюши?
— Ну, конечно. — Он оглядел ее, как будто видел впервые. — Хотя я это как-то даже не представляю.
— Ну, значит, и не пытайся.
Они оба оглянулись на Бовриля, ожидая от него веского слова. Но зверок лишь поблескивал влажными круглыми глазками.
Спустя секунду Алек сказал:
— Я должен остановить эту войну, Дэрин. Это единственно, что мною движет. Ты понимаешь?
— Конечно, — кивнула она.
— Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы у меня не отняли тебя.
Она судорожно вздохнула, а затем веки у нее начали смежаться:
— Обещаешь?
— Что угодно. Как ты сама сказала в Токио, нам суждено быть вместе.
Дэрин хотелось согласиться, но она обещала ему не врать, а уверенности, что это правда, как-то не было. Если им суждено быть вместе, то почему он рожден принцем, а она простолюдинкой? А если нет, то почему внутри живет это чувство? Но в конце концов она все же кивнула. Быть может, удача дурачине принцу все же не изменит, и ее в Лондоне не запрут в тюрьму. И может, ей достаточно будет оставаться с ним рядом, союзником и другом.
На виду весь день проплывало Восточное побережье Соединенных Штатов — белые пляжи и припудренные солью деревья, болота и низкие зеленые холмы, несколько укромных островков вдоль обеих Каролин, Северной и Южной. Последнюю тысячу миль корабль шел вольно, не замедляя хода, и уже близился к цели. Слышно было, как по коридорам уже суетятся люди. От этого шевеления замирало сердце. Сегодня же вечером, ближе к полуночи, Эдди Малоне будет у себя в офисе «Нью-Йорк уорлд», сдавая восторженной редакции репортаж о Дэрин Шарп — отважной девушке-воздухоплавательнице, которая обставила всю воздушную службу Британии. С утра ее секрет будет обнародован в «Уорлд», а буквально завтра его уже подхватят и раструбят, считай, что все газеты Америки. Дэрин, как могла, упражняла колено, болезненно игнорируя жужжащих пчел и готовясь передвигаться с тростью, которую ей выточил из фабрикатного дерева милый старина Клопп, насадив сверху увесистый набалдашник из жестянщицкой меди. Дэрин томилась в догадке, как поведет себя капитан: вышвырнет ее как зайца или же бросит в карцер, но при любом раскладе сдаваться без боя она не собиралась.
