— Я всё порешаю. Всё будет хорошо! — Алла говорила горячо, убедительно, так, что даже сама верила в свои слова.
Ну, а я что?
Я — слабая глупая женщина. Разве умею я все эти интриги щелкать, как орешки? Нет, конечно же.
В общем, я почти дрогнула.
Но всё ещё сомневалась.
Завтрашний день будет решающим. Я — не я, если за этих детей я с них квартиру и нормальные деньги не собью.
Я отложила на тарелку жареной, с золотистой корочкой, картошки, добавила туда рыбы (они купили рыбных консервов) и пояснила Скороходу и Алле:
— Оставлю Анжелике, вернется, голодная будет, чтобы не шумела тут всю ночь.
— Ага, — с набитым ртом нечленораздельно промычал Скороход.
— Она, когда пьяная с дискотеки приходит, постоянно ест много, — уточнила я, чем повергла в ужас Аллу.
Я вышла в комнату, а за кухонной дверью послышался торопливый речитатив Аллы, которому вторил озабоченный голос Скорохода.
Ничего, ребятишки, ничего.
— Анжелика, — тихо позвала я, — выходи, поешь.
— А если эти зайдут?
— Не зайдут, — хмыкнула я, — я сейчас туда вернусь. Им не до этого будет. Там такие вещи решаются!
Анжелика выскочила из шкафа, на цыпочках подкралась к столу и набросилась на картошку.
— Да ты ешь, не давись, — сказала я.
— А ты?
— А я на кухне с ними поем. Мы же еще разговор не закончили. Пусть пока посовещаются.
И тут в дверь раздался звонок.
— Ой, — пискнула Анжелика и торпедой метнулась обратно в шкаф.
— Я открою, — сказала я поплелась в коридор.
На пороге стояла давешняя женщина в форме:
— Скороход Любовь Васильевна? — строгим канцелярским голосом спросила она.
— Я самая, — подтвердила я.
— Вам телеграмма. Распишитесь.
У меня сердце опять ёкнуло. И от кого это?
Женщина уже ушла. А я развернула телеграмму:
«Приезжаю третьего апреля тчк жди тчк виталий»
Глава 26
— Ой, смотрите, это же Тамарка, из шестнадцатой квартиры! — с алчным любопытством вытаращилась Варвара Сидоровна, коренастая суетливая старуха с крепкими, словно доски, ладонями, — гля, с кавалером каким-то! С ума сойти!
Она нервно поправила очечки с толстыми диоптриями и вылупилась на яркую деваху в короткой джинсовой юбке, малиновых лосинах и таких высоких каблуках, что непонятно было, как на них можно стоять, не только ходить.
— Проститутка! — авторитетно вынесла вердикт Клавдия Тимофеевна, пухленькая благообразная старушка, но при этом въедливая, как серная кислота, и развернула вязание на другую сторону.
— Почему она проститутка? — я сплюнула шелуху от семечек в кулак и снова потянулась к кульку, скрученному из куска газеты.
Сегодня бежала и у перехода купила у одной тётеньки целый кулёк. Жареные, с солью. Вкуснющие, жуть. Тётенька ещё и сверху приличную такую горсточку досыпала.
Я опять сплюнула шелуху.
— Все они проститутки, — констатировала Клавдия Тимофеевна категорическим тоном и ловко добавила спицами двойной накид.
— Понятно, — кивнула я.
Уже совсем забыла, что такой вердикт подъездные бабки дают всем девушкам и женщинам от пятнадцати до пятидесяти пяти лет, которые проживают в обозримом радиусе. Но зато как же хорошо сидеть у подъезда, весенняя погода радует теплом, везде распускаются последние листочки, а на клумбе у Варвары Сидоровны даже какие-то особо ранние нарциссы расцвели. И теперь она хвастается перед остальными пенсионерками, что тоже держат клумбы, а те ей люто завидуют.
Сегодня был заполошный день. Когда я, словно белка в колесе, крутилась туда-сюда, пытаясь лавировать среди проблем и выжать для себя максимум профитов.
Я опять сплюнула шелуху и задумалась, припоминая, не забыла ли я чего.
Когда мы с Аллой и Скороходом пошли в больницу к Ричарду, которого Анжелика накрутила заранее, их ожидал воистину экзистенциональный шок из-за шикарной истерики, которую пацан закатил.
— Я не поеду в Индию! — возмущался Ричард, — Анжелика сказала, что после свадьбы надо ехать в Индию! А я не хочу! Там мухи цеце!
— Мухи цеце в Африке, — поправила Ричарда я и ловко поменяла ему рубашку, стараясь не задеть гипс. — Давай ты сперва пюрешку с котлеткой покушаешь? А потом эту Индию обсудим?
— Я же сказал! Я! Не поеду! В Индию! — заверещал Ричард мерзким голосом.
— Почему? — пролепетала Алла и покраснела.
— Потому что я хочу в Лас-Вегас!
— Потому что там казино, да? — прокомментировала я, — твой отец только-только долги за эти игровые автоматы вернул. Не мучай его, Ричард. Да и денег у вас таких нету.
— Это — мой отец! — закричал Ричард, — и не твое дело, что мы с ним решаем!
— Что у вас происходит? — в палату заглянул доктор.
— Ничего, это мы беседуем, — успокоительно сказал Скороход, — уже скоро уходим.
— Да, сейчас Ричард покушает, и мы уйдем, — подтвердила я.
— Ричард, понимаешь… — начал было Скороход.
Но Ричард капризным голосом прогундосил:
— И вообще, мне не нравится эта Алла. Я не хочу, чтоб ты на ней женился!
Надо было видеть лицо Аллы.
А дома, когда мы втроём вернулись, нас ждал концерт группы «Мираж». На всю громкость. Даже Райка не выдержала, племянница уринолюбивой Ивановны которая. Прибежала ругаться. Хорошо, соседа снизу хоть не было.
Когда Скороход пытался вразумить непутёвую дочь, та фыркнула:
— Не нравится — не слушай! — и сделала звук на магнитофоне погромче.
Скороход психанул и совершенно недушевно отобрал магнитофон. Тогда Анжелика принялась громко петь «Белые розы» а капелла. Причем пела только припев, и раз сто, если не больше. А учитывая, что у неё не было ни слуха, ни голоса, то вечер превратился в пытку.
На кухне, где пытался отсидеться Скороход (Алла ещё раньше под каким-то благовидным предлогом сбежала домой), я подошла к нему с невинным вопросом:
— Пётр, я завтра уеду в село к отцу. Уже навсегда. Поэтому, когда будешь оставлять детей Алле, скажи ей, что Ричард дерется. И еще — с ним нельзя спорить, когда у него истерика начинается. Может, потом нужно будет его врачам показать. Это правда, что у них сестра есть ненормальная?
— Есть, — хмуро кивнул Скороход, затягиваясь от сигареты чуть ли не до самого фильтра.
— Она тоже твоя дочь?
— Их мать утверждает, что моя, а я клянусь — не моя! — закипятился Скороход.
— Ну понятно, — равнодушно кивнула я, — но я просто хотела обратить внимание, что их нужно вовремя наблюдать у врачей. Игромания у Ричарда — это ужас. И он же ещё такой маленький. А что с него завтра будет, когда он вырастет?
— В мамашку пошел.
— Это да, и Анжелика тоже… — вздохнула я и быстро прибавила, — так что давай завтра сходим в ЗАГС подадим заявление на развод и заодно я отказ на детей напишу, чтобы вы с Аллой могли их спокойно себе забирать.
— Алла не хочет, — буркнул Скороход.
— Ну это такое дело, — безразлично пожала плечами я, — её дело обед вовремя приготовить и одежду постирать-погладить. А воспитывать можешь и ты сам.
Судя по выражению лица Скорохода, о процессе воспитания он имел весьма смутные представления. И педагогическим огнём явно не пылал.
— Люба, что мне делать со всем этим⁈ — вдруг в сердцах воскликнул он и поднял на меня покрасневшие от многодневного пьянства глаза с полопавшимися прожилками.
— Ну ты же чем-то думал, когда детей заводил, — ответила я.
— Да кто там думал, — поморщился Скороход и печально признался. — Сама как-то так получилось.
— Слушай, Пётр, — сказала я (было любопытно же), — мы с тобой всё равно завтра разведемся и больше никогда, надеюсь, не увидимся. Вот скажи. Только правду. Сколько у тебя баб было до меня и во время нашего брака?
— Хм… — задумался Скороход и надолго ушел в себя.
Я уже и ждать устала. Думала, что забыл он или игнорирует.
— Не знаю, — чуть растерянно сказал Скороход. — Так быстро сложно сказать.
