Один их них. Только один из них! Значит, был второй! Сообщник. Но кто, боже праведный?! Мальчик Боря? Загадочный Дмитрий? А, может, мы вообще ни разу не встречались с ним... О, да! Точно! Удобнее всего отводить подозрения от сероглазого красавчика!
Стоп! Я безжалостно хлопнула себя по лбу, так что в ушах зазвенело. Света! В воспоминании именно она говорила об особенности Василия Петровича. Вполне возможно, слепая девушка знает и о личности второго подозрительного субъекта. Встречалась с ним лично или слышала от Златы. Нужно поговорить с юной нахалкой, как только вернусь в больницу. Если только... только...
Но додумать я не успела. По зеркалу-экрану прошла рябь. Черная ширма, спрятанная за стеклянной поверхностью вдруг стала настоящей. Затрепетала, как на ветру, приглашая коснуться, отодвинуть и увидеть, спрятанное от посторонних глаз. Не знаю, что меня дернуло проверить. Понимала ведь, что Поток обожает дурные шутки, которые при всем желании не отнести в разряд безопасных.
На новый слой я вылетела, будто получила основательный толчок в спину. Или пинок чуть пониже упомянутой части тела. Приземлилась, по нехорошей традиции, на четвереньки. А потом и вовсе распласталась на траве. Ибо ноги и руки отказались держать внезапно потяжелевшее тело. Потому что я увидела нас. Но уже не через экран, а взаправду! Саму себя, Свету и Варвару на Златином деревенском дворе! Девочка с двумя куцыми косичками насыпала корм упитанным хрюшкам, а мы с балериной стояли, облокотившись о заборчик, и обсуждали, если мне не изменяет память, что может и не может знать Поток.
- Эй! - окликнул меня сзади недовольный женский голос. - Ты кто? И как попала сюда без приглашения?
- Злата Васильевна, - пролепетала я, перевернувшись и встретившись лицом к лицу с крайне сердитой женщиной с кочергой в руках.
- Саша, - изумилась она, пошатнувшись, быстро перевела взгляд на не замечающих нашего милого диалога гостей и снова уставилась на меня. Орудие труда и защиты угрожающе задергалось.
- Я все объясню, - выставила я вперед ладони, но язык принялся заплетаться, будто спьяну. - Вы не морок... Пока нет... А время и впрямь параллельное... Неправильное... Вот почему! Вы видели меня сегодняшнюю и в прошлый раз! Поэтому велели не возвращаться в Поток. Поняли, что я завязла в нем по самые уши! Злата Васильевна, - голос перешел в сокровенный шепот, - кто он? Кто его сообщник?
Но она не понимала. Глаза все больше округлялись с каждым моим словом. А потом мир пошатнулся, зарябил. Оглушительный звон слился с моим криком. Только и успела закрыть руками лицо от летящих осколков прошлого. А еще подумать, что являюсь непроходимой бестолочью. Меня ведь закинуло на Златин слой за каких-то полчаса до гибели Егора. Кто знает, вдруг удалось бы предотвратить трагедию, успей я озвучить по-настоящему важную информацию...
2010 год
****
Я положила бесчувственное тело мальчика на теплый песок. Сейчас Кирилл походил на тряпичную куклу. Безвольную и податливую. К счастью, дыхание стало ровнее, и цвет лица изменился в лучшую сторону - зеленоватая бледность почти растворилась, уступив место живым краскам. Страх перестал высасывать из ребенка силы, а, значит, у него появился шанс. Пусть и крохотный. Но, главное, мы выиграли время. Получили лучик надежды.
- Присмотри за ним, - велела я коню, после того, как наколдовала столик с кое-какой снедью и питьевой водой. Если мальчик очнется без меня, то не должен испытывать ни жажды, ни голода.
Рыжик понимающе заржал, давая понять, что не покинет Слой в моё отсутствие. В том, что сам Кирилл не сумеет миновать границы чужого убежища, сомневаться не приходилось. Силы не те, да и вряд ли он пока вообще способен приказывать что-либо Потоку. Я еще раз взглянула на детской лицо. Провела рукой по черным волосам. Очень хотелось верить, что все получится. Главное, чтобы состояние мальчика стабилизировалось в реальном мире...
- Слон?! Игрушечный?! - через полчаса ошалело переспросил Семеныч, взирая округлившимися до невероятных размеров глазами. В тусклом свете больничных ламп, пытающихся осветить ночной кабинет, его лицо казалось удивленным до крайности.
- Понимаю, как это звучит, - я обхватила пульсирующие виски ладонями, уперла локти в стол начальника. - Но так и было. К тому же, слон - это сущий пустяк по сравнению с белым халатом. Кем бы ни являлся этот загадочный "друг", он знает и Кирилла, и меня, и лично мне это не внушает оптимизма.
- Саша, постарайся вспомнить, как мальчик назвал этого нечаянного помощника.
- Не могу, шеф, - я закусила губу до боли, а потом выругалась. - Словно заклинило! Только ассоциация в голове крутится с чем-то сладким.
- Ладно, - Семеныч оторвал мою ладонь от головы и крепко сжал. - В конце концов, если мальчик очнется в Потоке, то сам скажет, кого превратил в слона. Его показатели, конечно, еще скачут, но уже не столь критичны, как пару часов назад. А ты езжай-ка домой. Поспи. А затем навести бабушку. Нам нужны ответы. Хоть какие-то...
Я устало кивнула, предчувствуя новые трудности. Вряд ли бабка пустит меня на порог в ближайшее время. Однако днем она неожиданно позвонила сама. Сообщить, что вечером собирает семейство на ужин. Я только вздохнула тяжко. С одной стороны, сие мероприятие откладывало разговор. С другой, могло и поспособствовать. Вдруг удастся зажать бабушку в углу или остаться ночевать. Впрочем, как быстро выяснилось, второй вариант отпадал полностью. К старой интриганке на время переселилась кузина Томочка. Та самая, в компаньонки к которой меня когда-то взяли в поездку на море. Дамочка нудная, брюзжащая и навевающая зеленую тоску.
- А что такого? - пожала бабушка плечами, доставая холодец и соленые огурцы. Пока кузина перетаскивала еду в зал, я, усевшись за кухонный стол, пыталась устроить бабке допрос. - У меня сердце прихватило. Вот Тамара и решила за мной присмотреть, пока ее Сеня в командировке. У них же семеро по лавкам не плачут.
- У меня тоже, - парировала я, подарив Томочке свирепый взгляд, когда она попыталась умыкнуть из-под моего носа тарелку с колбасой.
- У тебя работа. А Тома домо...
- Козявка! - припечатала я, протянув руку к блюду с сыром, и получила по ней звонкий шлепок.
- Прекрати кусочничать! - рассердилась бабушка. - Сейчас за стол сядем.
За ужином, к счастью, родственников собрался самый минимум. Кроме нас троих, приехали папа с Аллой и родители Тамары (средний бабушкин сын Николай с женой). Младшенький - дядя Рома появлялся на семейных застольях только по праздникам, а его дети и того реже. Вова позвонил, рассыпаясь в извинениях, и сослался на Ритину мигрень, однако всем присутствующим было ясно, что супруги не горят желанием сидеть за одним столом с Бастиндой. Алла еще ни разу не сумела удержаться, чтобы не сказать невестке замаскированную гадость, смысл которой неизменно понимал каждый.
Сегодня мачеха тоже не думала источать благодушие, превратив в мальчика для битья папу. И уж насколько мой родитель являлся человеком выдержанным, но даже его хваленная нервная система не выдержала бесконечной бомбардировки Аллиных колкостей. После ужина он затащил супружницу на кухню для воспитательного разговора, пока все остальные члены семьи увлеклись рассматриванием альбомов со старыми фотографиями, вытащенных накануне Тамарой из глубины бабушкиного шкафа.
Не скажу, что мне не были интересны снимки, но куда интереснее показалась беседа за плотно закрытыми кухонными дверями. Я почти не сомневалась, что Алла предъявляет папе обвинение в супружеской измене. В той самой, расспросы о которой заставили недавно летать ни в чем неповинную ватрушку уже по моей кухне. Однако бабушка, явно знавшая отцовский секрет, едва заметно погрозила мне пальцем. Пришлось сделать невинный вид и смотреть в альбом.
Старые фото в основном демонстрировали волевое лицо деда - Валерьяна Гавриловича Корнеева. Большого начальника и семейного тирана. Я уже говорила, меня он обожал, никогда не повышал голоса. Но сейчас, глядя в его ледяные, беспощадные глаза, я испытала трепет. Словно посмотрела на знакомого человека со стороны и увидела грани его личности ранее игнорируемые.
- Мама, а это где? - бесконечно спрашивал дядя Коля, тыча пальцем в снимки. - О! А это я помню. Кажется, кто-то из папиных сотрудников, да?
За фотографиями старшего поколения пошли детские снимки наших родителей, а потом и наши собственные. Моих, как соизволила обиженно заметить Тамара, набралось больше всех.
- Это с твоего трехлетия, а это с дедушкиного дня рождения, - нараспев перечисляла бабушка, позабывшая на время последние разногласия. - А это... - старушка задумчиво почесала лоб. - Надо же, не помню, где и когда снято.
