- Это с твоего трехлетия, а это с дедушкиного дня рождения, - нараспев перечисляла бабушка, позабывшая на время последние разногласия. - А это... - старушка задумчиво почесала лоб. - Надо же, не помню, где и когда снято.
- Которая? - я выхватила фото из бабушкиных рук, удивившись, что хранительница семейных воспоминаний, обладающая самой колоссальной памятью на свете, умудрилась что-то подзабыть.
Выхватила и потеряла дар речи. Появилось ощущение, что из легких выкачали воздух, а на грудь надавил безжалостный пресс.
На фото была я. Рыжая девочка лет трех. На веревочных качелях. На фоне зеленого домика с голубой крышей, ветвистых яблонь и грядок, обнесенных цветными кирпичиками.
Маленькая я была снята в бывшем Светином убежище. В том самом, что семь лет назад показала мне странная комната с экранами...
Глава 16. Против течения
2003 год
"Допрыгался", - невольно подумала я, сочувственно взирая на стационарный телефон с треснувшим корпусом, совершенно не грациозно приземлившийся на пол. И даже угрызения совести испытала, что не предотвратила травму. Ведь могла, но не рискнула.
Последние пять минут несчастное переговорное устройство резво подпрыгивало на столе, целенаправленно приближаясь к краю, всякий раз, когда красный, как рак, Кондратьев сопровождал истошные крики ударом кулака по обшарпанной столешнице. Таким взбешенным я доктора еще не видела. Глаза почти созрели, чтобы выскочить из орбит, очки нервно подрагивали, ноздри раздувались в готовности извергнуть синее пламя. Почему именно синее? Да потому что обычное красное не сумело бы отразить всю глубину эмоций заведующего.
- Прекратите делать отстраненное лицо! - орал он, распугав персонал отделения, включая цербера Галину Степановну, неосторожно заглянувшую в кабинет и вылетевшую вон с неестественным писком. - По-вашему, мы тут в игрушки играем?! Как вам только в голову пришло - общаться с той Златой?!
- Да, наверное, следовало лежать под Златиными ногами, молча, пока она готовилась огреть меня кочергой! - не сдержалась я, страстно желая, чтобы утварь Васильевны прошла сквозь тысячи слоев Потока и приземлилась эскулапу на макушку.
- Нельзя было лезть через экран! Вы хоть представляете, к каким последствиям могут привести игры со временем?! А если б ваши действия повлияли бы на ход истории?!
- Вы вообще меня слышите?! - наконец, взорвалась я, устав от бессмысленного сотрясания воздуха. Аргументы врача были лишними. Шагнув в реальность и немного успокоившись, я и сама обрадовалась, что монолог на слое из прошлого не затянулся. - Злата знала, что я вернусь в Поток! Значит, события идут своим чередом! Чем устраивать скандал, лучше бы помогли понять, что именно хотели донести экраны!
- Саша права, Павел Семенович, - пискнула Света, до сего момента предусмотрительно изображавшая мебель. Быстро смекнула, что доктор не успокоится, пока не накричится вдоволь, поэтому просто ждала. Даже собаку у Любы на посту оставила. Поняла, что из-за шума Каспер разнервничается.
- Права? Неужели? - показательно засомневался в моих умственных способностях Кондратьев, но громкость убавил.
- Давайте все вместе подумаем над теми фрагментами из прошлого, которые Саше показали, - продолжила девушка ненавязчиво обрабатывать заведующего, теребя краешек бежевого платья. - Думаю, это крайне важно для понимания Потока.
Надо отдать Свете должное - эскулап клюнул, не заподозрил подвоха. Успокоился и задумался, сосредоточенно потирая переносицу. Но я-то прекрасно поняла мотивы нахальной девчонки. Задабривает меня, старается, чтобы не передумала и снова не принялась "отбивать" Поточного красавчика. Ох, а ведь и впрямь очень хочется.
Память радостно откликнулась и мигом воскресила образ старательно "утрамбованный" в самый дальний угол сознания. Нечаянная зазноба небрежным движением руки убрала с высокого лба каштановые волосы и призывно улыбнулась, пытаясь подтолкнуть к необдуманным действиям. Совершенно неправильным, опасным, а потому еще больше желанным. Стоп! Зазноба?! Вот катастрофа ядреная! В смысле ядерная! Тьфу! Неважно! Главное, что это Поточное наваждение сумело-таки внедриться в мозг и вальяжно там расположиться. Нужно изгонять. Как нечистую силу. Срочно!
- Александра, вы вообще меня слышите?
- Что? - я подняла глаза на врача, сменившего гнев на "милость" и теперь старательно изображающего псевдозаботу.
- Я говорю, мы со Светой, - доктор печально вздохнул, покосившись на напарницу, после чего стало понятно, что множественным числом тут и не пахнет, - мы хотим услышать вашу интерпретацию событий.
- А что тут интерпретировать? - я досадливо повела плечами. - В первом случае есть только один вариант. Василий Петрович упомянул нечто важное, когда рассказывал о собственной жизни. Ведь, что Поток - подделка, мы давно поняли. Возможно, ко всей этой чертовщине имеет отношение упомянутая дочь зловредного старикашки. Или внук. Насчет второго события пусть Света голову напрягает. Это она позаимствовала убежище у Тени. Я с дурацким сгустком только раз сталкивалась. Что до третьей части демонстрации , то, подозреваю, самое важное там - Златины слова. Она сказала, что встречала только двух людей, не нашедших Перепутья.
- Один из них Василий Петрович, - вторила самой себе эхом Света из настоящего.
- Это ты уже говорила, - я невольно сдобрила фразу снисходительностью. - Лучше просвети нас - кто второй?
- Понятия не имею, - девушка обиженно надула губы. - В смысле, кто конкретно. И Злата точно не знала. Она однажды говорила, что это очень необычный гость Потока. Он является остальным в разном обличье. Вернее, люди видят его иначе. Каждый по-своему.
- Почему ты раньше о нем не рассказывала? - Кондратьев в новом чувственном порыве резко вскочил, но быстро пожалел об этом, потому что сначала звонко стукнулся коленом об угол тумбочки, а затем споткнулся о раненый телефон.
- Повода не было, - растерялась Света. - Пока Саша не напомнила. Ведь там - в Потоке - столько несуразностей происходило. Всего не перескажешь.
- Ну-ну, - пробурчал вернувшийся в кресло эскулап, потирая пострадавшую конечность. - В качестве компенсации постарайся догадаться, кто этот таинственный гость?
- Боря! - не задумываясь, выпалила девушка. - Это же он Сашу к экранам притащил.
- Согласна, на сообщника он тянет, - кивнула я, мстительно наблюдая за попытками доктора реанимировать ногу (коленом об угол - это ведь чертовски больно!). - Но внешность-то Боря не меняет. Ведь именно мальчиком его видят и Вова с Максом, и... и... Дмитрий тоже. А вообще, я бы последнего больше подозревала, чем хромого ребенка. Амнезия у него, видите ли! Очень удобно!
- Ага! - взбеленилась Света. - Скажи еще, что это Дмитрий маскарад устраивает! Уж его-то мы точно одинаково видим, - и девушка принялась описывать внешность красавчика, смакуя каждую черточку. Мол, зацените, какой у него чистый лоб, да подбородок волевой. А потом припечатала. - Так что нечего мстить!
Я подняла глаза к потолку, сопроводив сие действие красноречивым вздохом, который неожиданно слился с докторским сопением - тягостным и грозным. Светкина любовная "песнь" явно напомнила эскулапу, что он еще не остыл. Сдержаться Кондратьеву помогало лишь доброе расположение к слепой помощнице. К ней, а не ко мне, посему моя нескромная персона решила, что самое здравое в сложившейся ситуации - прервать познавательную беседу. К тому же, час был уже поздний - солнце успело покинуть нашу сторону планеты и даже красные блики на фиолетовом небе растворились, уступив место стареющей луне.
Этот неправильный круг, необычайно яркий сегодня, преследовал всю дорогу домой, а потом назойливо принялся заглядывать в окно. Пришлось задернуть шторы, чтобы не слепил глаза и не мешал спать. Впрочем, с царством морфея этой ночью и без луны не складывалось. Я переворачивалась с боку на бок, взбивала подушку, поправляла перекрутившееся одеяло, но даже дремота не нападала, не то что полноценный сон. Недружелюбный разговор подкинул новой пищи для размышления.
Так Боря или Дмитрий? Ведь, если не учитывать историю с изменением внешности, подозрения вызывали оба. Мальчик не просто привел меня в комнату с экранами. Он не скрывал, что знает о Потоке больше других, и почти признался, что не является ребенком. А Дмитрий... Его мне сейчас невероятно нравилось подозревать во всех смертных грехах. Хоть убейте, не верила я ни в потерю памяти, ни в его расположение ко мне. Или просто не хотела верить, потому что так было безопаснее и проще?
