Помещение было оформлено вполне привычно для большинства таверн Платформы.
Дело в том, что все найденные людьми локалки по большому счету одинаковы и используются в качестве источника качественного леса для постройки чего-нибудь другого. Материал отменный, срубы Смотрящих сделаны капитально, чуть ли не на века, но разобрать их не так уж сложно. Что и происходит. Как правило, этот ценный ресурс достается тем, кто более предприимчив и побогаче.
Стены увеселительного заведения сложены из неотесанных бревен, как и низкие перегородки, разделяющие одну сторону заведения на секции без окон. Видно, что эти перегородки смонтированы гораздо небрежней, мерцает свет, пробивающийся наружу сквозь щели. Балки перекрытия, как и стропила, открыты, в странном контрасте с ними под идущим по всему периметру карнизом тянутся короткие расписные занавески. В центре торцевой стены прибита голова огромного быка-круторога, одного из тех красивых монстров, что водятся в северной саванне. Багровые отблески ярко озаряют длинные темные рога и стеклянные глаза чучела.
Вокруг стоял громкий гомон голосов и взрывы грубого хохота, окликов и возмущенных выкриков. Много людей, почти все места заняты. В городах Южного материка практически нет никаких других развлечений, кроме посещения кабаков. Даже в самом прогрессивном Доусоне главная культурная достопримечательность – театр варьете, неплохой, кстати.
На Северном материке все гораздо круче. В Замке Россия имеется любительский драматический театр с ежемесячными спектаклями, есть краеведческий музей и кинотеатр, постоянно проводятся спартакиады. Отличный музей китайской культуры появился в Шанхае. Рассказывали, что у швейцарцев появился большой кинозал. Я там бывал всего один раз, в рейде, поэтому толком осмотреться не успел.
Здесь же все только начинается, не доросли еще.
Хотя эта ночь была теплой, в широком открытом очаге трещала и беззвучно, из-за постоянного шума и криков посетителей, стреляла искрами огромная охапка пиленых дров. Клубы дыма втягивались в недостаточно широкий раструб трубы, из-за чего какая-то часть валила прямо в зал. Нельзя сказать, что дым стоял стеной, но он чувствовался. На очаге кипел и булькал огромный и закопченный, медный, скорее всего, котел, разгоняющий по сторонам манящий запах варева.
В секциях сидели хорошо отличаемые от остальных людей VIP’ы и наиболее состоятельные посетители, ни одного свободного места. Элитарная территория была ограждена от остальной площади зала невысокой, от силы по пояс, стенкой с резным орнаментом, так что всякой задиристой черни рядом с уважаемыми людьми не прогуляться от нечего делать. Многие в зале курили, никакого тебе ЗОЖ и заботы о ближних.
VIP’ы, с показной небрежностью выбрасывая пальцы, тянули «Мальборо». Сигареты, хоть это и легкая в поставке терминалом позиция, приоритетом для операторов никогда не являлись, их небольшой запас доставался немногим. Остальные довольствовались трубками.
По центру стояли два длинных стола, забитые посудой и снедью. За ближним ко мне столом сидели двенадцать вполне освоившихся сотрапезников, людей самых разных возрастов, но одного статуса. Скорее всего, это были торговцы. В этом месте, прямо возле очага, дыма было больше всего, почти все торгаши вдобавок еще и дымили, и мне пришлось вглядываться. Остальное свободное пространство занимали небольшие столики на четверых, разбросанные тут и там. Несколько человек спинами к публике сидели возле барной стойки.
Найдя свободный столик в самом углу таверны, я подозвал официанта, наверняка уже получившего необходимую информацию от менялы. В это время двое работников кухни в застиранных передниках сняли с очага тяжелый котел. Торгаши тут же возмущенно загалдели, требуя пулей поставить его на их стол. Но кухрабочие не сдались и отволокли котел к своему столу, где еще один мужик, вооружившись огромным черпаком на длинной деревянной ручке, начал ловко разливать парящие порции в расставленные глубокие тарелки, не забывая кидать туда пласты нарезанного мяса.
Жрать-то как охота! Гадство, нельзя набивать желудок во время операции, разве что самую малость. Взяв принесенную тарелку, в которой жидко плескалось на самом дне, и небольшую глиняную кружку с легким сухим вином, я сразу кинул мальчишке три монетки, желая спокойно осмотреться, оценить пестрый круг посетителей, бодренько осушающих свои кружки, и хоть и по-нищенски, но поужинать.
Несмотря на обилие в заведении народа, воздуха хватало.
Высоко над головой на закопченном потолке имелось несколько вентиляционных окошек с приделанными к створкам длинными палками. В стены среди множества картин всех мыслимых жанров и направлений, собранных после попадания пятнашек, на разной высоте в беспорядке были вбиты костыли, на которых висела верхняя одежда, сумки и мешки. И только возле VIP-ложи стояли нормальные вешалки-стойки. Все светильники были выкручены на полную мощность. Правее барной стойки тянулся длинный кухонный стол и ряд полок с коллекцией разномастной посуды. За столом орудовал толстый повар, без заминки отпускающий блюда по заказу. Пожалуй, винца можно добавить, вкусное и действительно легкое. Я махнул рукой, подзывая служку.
В целом, за исключением заезжих торгашей, здесь собралась компания обычных обитателей подобных городков, такую публику можно встретить ночью в любом кабаке Платформы-5, от края ее и до края. Некоторые из сидевших за столами были, судя по экипировке, владельцами собственных дальних угодий, удачливыми охотниками-промысловиками и рыбаками. Они отличались от остальных загорелыми и обветренными лицами с не совсем трезвым, но неизменно цепким взглядом и быстрыми движениями, как у диких тварей, в окружении которых проходит их существование.
Чуть дальше от очага расположился только что закончивший играть гитарист средних лет, работник заведения или приходящий на подработку, человечек в вытертой и застиранной джинсовой паре. Морда опухшая, глаза водянистые… Бедолага то и дело с тоской поглядывал в сторону бара, но никто не торопился поднести ему чарочку, зная, что это добром не кончится. Одной рукой он прижимал к себе акустический «Хеффнер» с крепко поцарапанной декой, но все струны были на месте.
За вторым от меня столиком сидели трое из той категории страждущих, которая часто в такие заведения не заходит, посещая их только после какой-то житейской удачи. Местные, скорее всего, вольные работники с соседних ферм. Двое были похожи на братьев-погодков, эти дуболомного вида парняги с растрепанными космами вели себя спокойно. А вот третий, примерно того же возраста, то есть чуть за тридцать, непоседа с лисьим лицом, маленькими, то и дело неприятно подмигивающими глазками и острой бородкой, явно нарывался на неприятности. Он что-то постоянно выкрикивал в адрес собутыльников, пытался наскакивать на них прямо через тарелки и опрокинутую кружку, требовал от собутыльников справедливости и, похоже, борьбы с мировой коррупцией. На моих глазах братовья начали заводиться, не обращая внимания на возобновившуюся гитарную музыку, один, сжав кулаки, даже начал привставать. Но тут невесть откуда взялся внутренний вышибала, одетый в грубую жилетку из толстой кожи и просторные мягкие штаны, который просто отвесил быкующему звонкий и очень сильный щелбан. И что, уймется?
– Вот ведь дурья голова, постоянно шумит… Сейчас наш Фильс и этого смутьяна пинком выпроводит, – раздался рядом елейно-ехидный голос официанта. – Ваше вино, мистер.
Точно, парнишка упорно нарывается на неприятности. Отправят его пенделем в предбанник, как и предыдущего слушателя мистических флейт. Да уж, процесс непрерывный, я бы на месте вонючего менялы обзавелся хорошей глубокой каской, а лучше мотоциклетным шлемом с глухим забралом.
– Разве полицейские не обращают внимания на таких задир? Мне сказали, что они в «Глобусе».
– Здесь они, здесь, уже второй час сидят. С вашего места их не видно, мистер, – не повышая голоса, с готовностью пояснил официант. – Отклонитесь вправо и чуть привстаньте, видите, возле дверей в кладовые?
