— А жаль. Время уже упущено, — Бригитта затянулась и выпустила в потолок тонкую струйку дыма, — и теперь уже не один Али-Баба с сорока разбойниками на кучки поделили ту сумму, которую пообещали им за ваших жен. Я боюсь, что скоро тут будет много-много «Али-Бабов». И местных, и тех, которых сюда уже командировали из мест более отдаленных. Почта работает, а засветились вы с флеш-мобом знатно. Просто провели рекламную акцию для сутенеров. Кстати, к вам с предложениями продать девочек еще не подкатывались?
— Нет, — отрицательно покачал я головой.
— Странно. Видно, сначала не успели, а потом, когда вы начали военную подготовку девочек, решили с вами не связываться. И доходом не делиться тоже. А это значит, что вас самого они уже списали, — «утешила» она меня. — Тем более что окружающая обстановка этому способствует. С одной стороны, про вас все говорят, а с другой — практически никто ваших девочек как следует и не видел. Следовательно, и опознать не может.
— Бригитта, вы в курсе, кто стоит за этой шайкой албанцев, которые этой ночью хотели похитить девчат? — подобрался я к главному своему интересу.
— Нет. К моему сожалению. Фургон марки «Форд», о котором поведал пленный, сегодня нашли на стоянке стадиона. Пустой. Владельца найти непросто, потому, что тут отсутствует такое понятие, как регистрация транспорта и номера. Где жил его водитель, пленный не знает. Или, по крайней мере, будет молчать об этом до смерти, — вроде говорила она искренне, — Омерта. [25] Иначе свои же и убьют.
— А сделка с правосудием? — докапывался я.
— Здесь это не практикуется, даже в Американских Соединенных Штатах, — отрезала фрау сверхштатный следователь.
— Что будет с Тачи?
— Подлечат и продадут в Конфедерацию. Строить плотины в болотах дельты.
— Надолго?
— Навсегда. Точнее — пожизненно. Это единственный вид законного рабства севернее Залива. Уверяю, это намного хуже сталинского ГУЛАГа.
— В таком случае я удовлетворен. Не то что с Флорианом, когда Патруль практически спустил все на тормозах. Когда никого не наказали, хотя знали, кто они и где они.
— Увы, — развела руками Ширмер, — не я определяю политику властей здесь. Я всего лишь ищейка.
Чувствовалось, что она еще что-то хочет спросить, но так и не спросила. Вместо этого стала прощаться.
— Приятно было с вами познакомиться, Георгий. Вы интересный человек, но совершенно не приспособленный к жизни в ЭТОМ мире. Спускайтесь поскорее с небес на грешную землю.
— Я могу идти? — проигнорировал я ее советы. Сами не маленькие.
— Одну секунду, — придержала меня Бригитта. — Вот по этому документу, — она протянула мне бланк, — вам в Банке Ордена выдадут одну тысячу экю премии за ликвидацию одного бандита на месте преступления. За пленного, увы, не полагается ничего. В розыске Тачи не значится, премии за него не объявлялось.
Упс. Так мне что, еще и деньги за убийство платят? Во дела.
— А второй труп? — спросил я заинтересованно: вдруг еще что-нибудь обломится?
— Его ликвидировал служащий Патрульных сил стаф-сержант-майор Доннерман. Это его работа. Так что никаких премий, — отрицательно покачала головой фрау следователь.
Все правильно, мы так с Борисом и договорились, чтобы не подставлять Ингеборге под штраф за незаконное ношение пистолета. А штраф большой — 500 экю. Только теперь я понял, что штраф заплатить она была бы в состоянии из той же премии, и еще бы половина у нее осталась. Но вот «дерринджер» [26] бы наверняка конфисковали. И от этого она бы расстроилась. А я ей обязан жизнью. И «дерринджеру», кстати, тоже.
— Да, еще одно дело, — продолжала Бригитта. — Обязательно зайдите в кабинет номер два на первом этаже, там вам выдадут ваши трофеи. Всего вам доброго, Георгий, и удачи.
Бригитта, не вставая, по-мужски подала мне руку для пожатия.
— Победы, только победы, — сказал я, пожимая ее сильную сухую ладонь.
Уже в дверях я услышал спиной тихий вопрос.
— Где вы познакомились со стаф-сержант-майором Доннерманом?
Я обернулся. На меня вместо глаз смотрела просто двустволка десятого калибра.
— Случайно в общем. — Этот вопрос, признаюсь, ввел меня в недоумение. — Спросил у патрульных на стрельбище: кто из инструкторов владеет русским языком? Они мне порекомендовали Доннермана, потому что он из Израиля.
— А того, кто его рекомендовал, не помните?
— Нет. К сожалению. Там их толпа была.
Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.
22 год, 28 число 5 месяца, воскресенье, 11:38.
На первом этаже, в кабинете № 2, оказавшемся не то складом, не то оружейкой, среднего возраста служащий патруля с нашивками второго лейтенанта, подволакивая ногу, притащил довольно большую, но плоскую коробку из гофрированного картона и поставил ее на длинный стол, ограничивающий проход в глубь помещения. Таким образом, мы оказались по разные стороны стола с коробкой между нами.
Лейтенант вынул из коробки опись и выдал мне ее на руки. После чего стал выкладывать предметы на стол, комментируя каждый девайс по-английски.
— Пистолет глок-семнадцать [27] с зеленой пластиковой рамкой. Одна штука. Пистолет глок-семнадцать с обычной пластиковой рамкой. Одна штука. Магазины для пистолета глок — четыре штуки. Патроны девять на девятнадцать — шестьдесят восемь… Вы отмечаете?
— Нет, — растерялся я.
Я в это время как раз занимался тем, что рассматривал самого патрульного. Было этому лейтенанту, второму лейтенанту, мамлею [28] по-нашему, лет эдак сорок. Возраст или полковничий или ворентский. [29] В сорок даже крутые мастер-сержанты уходят на пенсию. Явно был ранен — вон как ногу подволакивает. Черняв, коротко стрижен, но это не скрывает большие залысины — беда всех кадровых офицеров, постоянное ношение форменного головного убора не способствует процветанию густой шевелюры. Глаза светло-карие в крапочку, нос небольшой. Зато большой подбородок, несколько выдающийся вперед. Но общее впечатление от его лица какое-то смазанное, что ли. Настолько, что национальную принадлежность вообще не определить.
— А зря, — сказал лейтенант наставительным тоном, — я же вам все это сдаю под отчет. И вы должны будете расписаться, что все приняли у меня в целости и сохранности, согласно описи.
— Хорошо, буду отмечать, — сказал я, послушно вынимая из барсетки гелевую ручку.
— Вам повторить? — спросил лейтенант, повернувшись ко мне.
Вот сейчас я заметил, что у него на виске шрам. Очень узкий шрам — похоже, что от ножа. Закралось подозрение, что на такие вот второстепенные должности в Патрульных силах Ордена ставят тех бойцов, которые больше строевую службу не в силах нести по здоровью. И даже офицерские звания присваивают. Своего вида социальное страхование для получивших увечье на службе и хороший пример перед глазами остальных. Как морковка перед мордой ослика. Хороший такой намек, что в случае чего их также не бросят на произвол судьбы. Только служи лояльно. Да и тыловой крысой такого лейтенанта язык не повернется назвать.
— Нет, я все прекрасно помню, — сказал ему, взяв ручку. — Вот. Уже отметил. Диктуйте дальше.
— Наручники из нержавеющей стали с ключами — одна штука, — забубнил лейтенант, попутно выкладывая поименованные девайсы на стол. — Кобура на щиколотку нейлоновая — одна штука. Пистолет системы Шмайссера, [30] модель два, никелированный — одна штука. Магазин к нему — одна штука. Патроны шесть тридцать пять Браунинг [31] — шесть штук. Кастет латунный — одна штука. Золотая цепь — одна штука. Золотой перстень-печатка — один. Зажим для денег золотой — один. Бумажник кожаный — две штуки. Деньги — четыреста тридцать два экю разными купюрами. Документы из бумажников пошли, как вещественные доказательства, в дело. Все?
