Следующую статью опубликовали спустя две недели, статья сильно уступала в объеме предыдущей, да «официальные лица» стали осторожнее в высказываниях и больше не давали обещаний, которым не суждено быть выполненными.
«Пропавшие 21 марта в истворском лесу мать с сыном так и не были найдены. Добровольные отряды дружинников были отозваны 2 апреля, поиски продолжаются усилиями местного населения и правоохранительными органами. Представитель лесного хозяйства, привлеченный на очередном этапе поисков, заявил, что прочесать каждый квадратный метр больше чем стокилометрового лесного массива — невозможно. К тому же до сих пор не исключена версия встречи двух безоружных людей с агрессивными в это время года дикими зверями. Этим очень обеспокоены работники пансионата „Итварь“, так как на их попечении находится более ста пятидесяти детей разного возраста. Лесное хозяйство обещает выделить егерей для отстрела дикого зверья. Случаи выхода голодных хищников к человеческому жилью были также зафиксированы в Ростовском, Ильинском, Бурмакинском и Масловском районах Ярославской области. Власти просят жителей воздержаться от походов в лес».
Я отложила вырезки. Читать о том, что произошло много лет назад, было ничуть не легче, чем о тех, кто исчезает в лесах и по сей день. Я взяла в руки третью, вырезанную и сохраненную кем-то статью. Другая газета, шрифт, бумага. Числа не сохранилось. По странному совпадению, в ней тоже говорилось о пропавших в лесу, но более сумбурно и скомканно, журналист не успел «причесать» текст.
С фото на меня смотрели две девочки в школьной форме и пионерских галстуках, торжественные улыбки, белые фартуки, ленты в косичках, сразу видно — фото из семейного архива.
«В лесу заблудились сестры Игнатьевы семнадцати и пятнадцати лет. Старшую, спустя сутки, нашли грибники из колхоза „Путь Ильича“ и вывели к селу Нагорному, откуда девочку на машине „скорой помощи“ доставили в областную больницу. По словам пострадавшей, они с сестрой дошли до малинника, который произрастает на южном склоне Торного оврага, там младшей пришла в голову идея поиграть в прятки, в процессе чего девочки потеряли друг друга. Родственники пропавшей разговаривать с корреспондентом отказались. Поиски младшей сестры продолжаются.
Товарищи, власти просят вас разъяснить детям правила пребывания в лесу и не отпускать их туда без сопровождения взрослых».
Я разложила три газетных отрывка разной формы на столе. Во всех говорится о пропавших или заблудившихся в лесу — женщина, ребенок, девочка-подросток. Непонятно, идет речь об одном и том же лесе, и разнятся ли по времени пропажи? Тем не менее кто-то объединил эти случаи, кому-то газетные строки сказали больше, чем мне.
Листки из календаря никак не помогли в разгадке тайны. Обычный отрывной календарь с советами огородникам, способами вывести пятна, красными праздниками и рецептами заготовок на зиму. Я не поленилась просмотреть все двадцать семь штук, а некоторые даже прочитать. Семьдесят третий год наверняка был урожайным, кто-то закатал немало банок. В нашей тили-мили-тряндии такие календари бесполезны, так как за день нужно оторвать листков десять.
Осталось последнее — часть книжки, выдранная из обложки, часть без начала и без конца. Я начала читать, но споткнулась уже на второй строчке. Попыталась снова, но была вынуждена остановиться. Понятным было слово из трех и предлоги. Я ничего не понимаю в механизмах, трубах и давлении, и все это с приставкой «гидро» в каждом абзаце. Я перевернула страницу: технические термины, еще технические термины, странная схема, устройство из труб в разрезе, пошли формулы, сначала в одну строчку, потом в две, три… Повезло на десятой странице, вернее, между десятой и одиннадцатой лежал листок серой бумаги, сложенный в несколько раз, шершавый и неприятный на ощупь. С таким же неприятным содержимым. Две строчки по центру, отпечатанные на допотопной печатной машинке, характерный шрифт, оставивший отпечатки такой силы, что они выступили с обратной стороны листа, едва не порвав бумагу.
«Через три дня с восходом солнца вход на Юково должен быть открыт. Или баба со щенком умрут».
Предельно ясно и четко.
Я сложила бумагу и сунула обратно меж страниц. Будем считать, что домашнее задание я выполнила. Если кто-то из «моих друзей» поднимет вопрос о предателе-человеке, будет чем ответить.
В качестве амулета я выбрала брошку, которой когда-то закалывала вязаную шапку ребенку, так как та была великовата и падала на глаза. Простая брошь в виде лилии, в глаза не бросается и, главное, с тугим замком, который за все то время, пока Алиса носила шапку, ни разу не расстегнулся.
Я вышла на дорогу незадолго до полудня, оставив в доме порхающую и не вспоминающую о вчерашних слезах бабку и шкурившего перила Бориса. Пришла третьей, сваара и староста уже были на месте. Семеныч сразу протянул руку и потребовал:
— Что у тебя «под амулет»? Давай, надо настроить.
Я отдала брошку, старик отошел на два шага и стал поочередно дотрагиваться то до одного лепестка, то до другого, что-то шепча при этом.
— Идем, покажу кое-что, — предложила Тина, беря меня под руку. Сегодня на ней были надеты демократичные джинсы и футболка с надписью «Я люблю Ярославль», волосы забраны, подчеркивая красивые скулы и темно-серые, цвета грозового неба, глаза.
Десяток шагов следом за женщиной в обратном направлении. Стелющаяся пелена тумана укутала ноги, а в животе завибрировала натянутая струна. Мы вышли к началу перехода.
— Смотри, — загадочно сверкнула глазами сваара и прежде, чем я успела что-то сообразить, шагнула прочь с дороги. Прямо туда, где за стволами деревьев-великанов мелькали неясные тени. Я тут же уперлась ногами, не позволяя увлечь себя следом.
Безвременье оказалось быстрее нас обеих. Мы сделали шаг вперед, а оно назад. Дорога под ногами расширилась. Лес отступил.
— Мы опоры. Мы те, кто заставляет безвременье отступать, — Тина улыбнулась.
Я отпустила руку женщины и уже сама сделала шаг в лес. Деревья смазались и оказались чуть дальше. Напоминало оптический обман, когда идешь-идешь, а цель остается такой же обманчиво близкой. Я шагнула еще раз. Темнота качнулась назад, но уже менее охотно.
— Не увлекайся, — остановила меня сваара. — Вдвоем далеко не уйдем, вот если бы всей семеркой, — она зажмурилась, — новую дорогу проложили бы. Ненадолго, правда, лишь пока мы тут. Стабильно одно Юково, новые пути протаптывай не протаптывай, стоит уйти, и все возвращается: и лес, и туман, и магия.
— Мне теперь на страшны переходы? — спросила я. — Могу ходить, сколько хочу?
— Размечталась, — туман всколыхнулся, поземкой обвивая ноги, к нам подошел ведьмак и, возвращая брошь, предостерег, — прибьет к земле так же, как и тогда, — но, заметив мое разочарованное лицо, добавил, — другое дело две опоры или три: чем больше, тем мы сильнее, а это, — он указал на тени вдоль дороги, — слабее.
Я почувствовала, как струна, по-прежнему натянутая где-то внутри, мелко задрожала. Из тумана вышли Арсений и Константин.
— Амулеты? — тут же потребовал у них старик.
Целитель задрал рукав светлой рубашки и снял с запястья кожаный ремешок, напоминающий спортивный напульсник. Бывший водитель снисходительно посмотрел на мужчину и эффектным, как он полагал, жестом снял с пояса короткий метательный нож в темных ножнах из петель крепления.
— Мальчишка, — простонал староста, — в ножички до сих пор не наигрался.
— У вас-то что? — возмутился изменяющийся, еще бы, такую идею не оценили. — Наверняка что-то убийственное?
— Точно, — кивнул Семёныч, забирая нож, — ремень. Если ты потеряешь эту тыкалку, я совершу им убийство с особой жестокостью.
Ведьмак отошел, послышался размеренный шепот, вещи, которым предстояло стать амулетами, были крепко зажаты в его руках.
— А у тебя что? — спросила я Тину.
