Кто-то спросил, почему манекены не падают. Профессор объяснил, что они прикреплены к полу.
— Почему отсутствуют характерные признаки лица? В чем причина столь позднего развития синдрома? Каков прогноз? — один за другим задавались вопросы Зайцевскому.
«Крупнейший специалист» ушел от ответов, предложив будущим медикам покопаться в специальной литературе и к следующему занятию подготовить рефераты по теме: «Атипичное развитие «синдрома попугая».
— Вот сами же на поставленные вопросы и попытайтесь ответить, — сказал, хитро улыбнувшись, профессор, зная, что никаких ответов его «коллеги» не найдут. — И как обычно на протяжении уже многих лет, я заканчиваю занятие по теме «Синдром попугая» вопросом: какие показатели в анализах мочи говорят о наличии недуга?
Девушка со здоровым румянцем на щеках сообщила, что у больных «синдромом попугая» все анализы в пределах нормы, и лишь во время большого приступа в крови резко возрастает концентрация адреналина и норадреналина. Барышня с милым открытым взглядом не знала, что таким ответом обрекла себя на многочисленные встречи с Зайцевским и вероятность «хвоста».
— Как ваша фамилия, девушка? — Выражение недовольства появилось на круглом лице профессора.
«Сидорова, — записал Николай Сергеевич, — 7-я группа, лечфак, 1-й поток».
— У вас что по химии было?
— «Отлично» по всем курсам, только по коллоидной «хорошо», — гордо ответила студентка.
— В таком случае вам должны быть знакомы бергамот, нероль, лимон.
Студентка молчала, а Зайцевский развивал мысль:
— Я даю вам подсказку. Скажите мне, пожалуйста, в состав какого известного и крайне популярного парфюмерного продукта входят масла этих растений?
Ответа профессор не дождался.
Ни бедная девушка, ни остальные студенты не знали, что докторская диссертация Зайцевского называлась «Запах «Тройного одеколона» в моче как единственный признак большого приступа «синдрома попугая» в физиологических выделениях больного».
Обычно студенты старших курсов передавали эту информацию младшим коллегам, но до присутствующей группы она почему-то не дошла. По институту ходили легенды о тех мытарствах, на которые профессор Зайцевский обрекал студентов в тех случаях, когда не получал ожидаемого ответа. И ходить бы всей группе в деканат выпрашивать допуск к экзаменам, имея «хвост» по психиатрии, приходить бы им неоднократно к профессору на кафедру к семи утра или по воскресеньям и зубрить всевозможные учебники по душевным болезням и состояниям, если бы не тот самый долговязый парень, уже получивший зачет:
— В справочнике для врачей «Редкие симптомы в психиатрии и неврологии» под вашей, профессор, редакцией указано на запах «Тройного одеколона» в моче у больных большим приступом как на единственный абсолютный признак, не относящийся к поведенческим и визуальным. Он так и называется — симптом Зайцевского.
Лицо профессора расцвело на глазах. Доброй улыбкой он одарил всю группу, после чего обратился к студентам:
— Да, да, друзья мои, ответ совершенно верный. Ваш покорный слуга, охваченный желанием победить ужасный недуг еще со студенческой скамьи, девятнадцать лет назад совершил это открытие. За четверть века, прошедших с той поры, как я возглавил кафедру, в изучении «синдрома попугая» мы достигли впечатляющих успехов. Я уверен — недалек день, когда мы победим болезнь. С гордостью сообщаю, что руководимая мною кафедра является ведущим мировым центром в данной области.
Студенты зааплодировали. Николай Сергеевич засмущался, произнес: «Спасибо, друзья!» — и закончил занятие.
* * *
На крыльце возле свежевыкрашенных дверей платного отделения ненаркотических зависимостей, неясных состояний и депрессий Седьмой городской больницы проблем души стоял казенный стул. В послеобеденные часы, отведенные для посещений пациентов, ежедневно можно было видеть крепко сложенного, коротко подстриженного человека средних лет, сидящего на нем. При виде приближающегося посетителя он быстро вставал, делал несколько шагов навстречу, здоровался и добродушно, несколько смущенно спрашивал: «Извините, пожалуйста, у вас обезжиренного творога случайно не найдется?» Чаще всего обезжиренного творога у посетителей не находилось, как, впрочем, и жирного тоже, хотя возможное наличие последнего не обрадовало бы мужчину. «Ну что ж, нет так нет, — говорил здоровяк, — в следующий раз, может быть, случайно захватите. Буду вам очень признателен».
Увидев такое добродушное лицо и не ведая, что может быть в голове у обитателя столь веселого заведения, многие посетители во время следующих посещений «случайно» приносили нулевой жирности творог. И никогда не было так, чтобы Роман не сказал: «Вот спасибо-то, вот спасибо!» — и не рассчитался бы сразу и сполна.
Заметив приближающуюся к отделению Тамару Ивановну, тяжеловес вскочил со стула и со спринтерской скоростью побежал ей навстречу.
— Творог принесли? — прокричал он, еще не успев добежать до женщины, после чего поздоровался.
— Принесла, Рома, принесла, — ответила сожительница Макрицына и передала увесистый черный пакет.
Лицо мужчины засияло, как у ребенка. Как у самого счастливого ребенка в мире.
— Ого, да тут килограммов десять будет! — возбужденно произнес любитель творога, пару раз легко подбросив пакет вверх. — Как же вы дотащили, Тамара Ивановна? Мне очень неудобно перед вами. Если вы не против, можно я вам дам деньги на тележку, чтобы вы больше тяжести не носили?
Перспектива ходить по городу с сумкой-тележкой, набитой творогом, женщину не прельщала. Роман же продолжал пребывать в плену эмоций:
— Свежий-то какой! Просто чудо! Я уже по запаху чую. На сегодня хватит и даже, может, на утро останется. Вот спасибо-то, вот спасибо! Я вам деньги в палате отдам. А ваш ничего, спокоен. Врач утром сказал, что выписывать его пора. Я тоже так думаю. Нормальный человек, в общем. Странности есть, конечно, но разве может быть нормальный человек без странностей?
Еврухерий оказался соседом Романа, который находился здесь с диагнозом, ранее не встречавшимся в мировой медицинской практике: «творожная зависимость по псевдобулимическому типу». Псевдобулимический тип зависимости был определен потому, что банальное обжорство присутствовало, а желание искусственным путем очистить желудок отсутствовало напрочь.
Когда Тамара Ивановна впервые посетила Еврухерия, то была немало удивлена тем, что увидела в палате. На полу лежали гири и гантели, а стены были увешаны вырезками из газет и журналов, инструкциями, таблицами и плакатами, фотографиями коров и культуристов. Она ходила вдоль стен, разглядывала и читала все, что попадалось на глаза. «Способы приготовления обезжиренного творога из порошкового белорусского молока в домашних условиях». «Динамика производства и потребления обезжиренного творога в Советском Союзе за 1935–1990 годы по данным Госкомстата». «Жизнь и творчество писателя Н. Творогова». «ГОСТ Р 52096-2003 по творогу». «Производство творога кислотно-сычужным способом»…
Тот визит к Еврухерию стал первым ее опытом посещения психиатрической лечебницы и оставил в душе неизгладимый след. Во время последующих встреч Макрицын рассказал и показал ей много интересного из жизни отделения и его обитателей.
— Пациентка? — спросила Тамара Ивановна у сожителя, кивнув вслед только что прошедшей мимо них девушке. С интригующего размера бюстом и впечатляющей формы бедрами, одетой в плотно облегающий тело белый костюм.
— Да нет, Катька Торфянникова, иногородняя, — пояснил Макрицын. — Терапию проводит в палатах, где мужики с депрессиями лежат. Ветеринарный техникум заканчивала со специализацией по коневодству.
— Как же она врачом-то работает? — искренне удивилась Тамара Ивановна, чем вызвала у Макрицына смех.
— А кто ж тебе сказал, что врачом? Говорю же: терапию проводит. Без оклада. На самоокупаемости, так сказать. Депрессия знаешь что такое?
Выяснилось, что знания Тамары Ивановны по указанной тематике не выдерживают никакой критики, Еврухерию пришлось восполнить пробел.
— В общих чертах так: лежат чудики, и все им хреново по жизни, все им не так. Поэтому настроение — дрянь, интересов — никаких, о чем-то тревожатся, — от того бессонница, девками не интересуются — либиды нет…
— Чего нет? — не расслышала женщина неправильно произнесенный термин.
— Либида — это то, что на баб тянет, — уверенно растолковал Макрицын.
Тамара Ивановна не поняла значения слова, но решила промолчать, а Еврухерий продолжил описание депрессии:
— Ну, в общем, хреново им все по жизни: до смерти никакой радости впереди не видят, только болезни, обязанности, страдания и все в таком роде. Поэтому лежат или сидят, в одну точку смотрят и о своем сутками думают. Понятное дело, давление у них вниз, и сил никаких нет. А это специальными таблетками от головы лечить надобно, а таблетки дорогие нынче, значит, расходы дополнительные. Поэтому Катька им терапию проводит. Ясно?
