В общем, наши отношения доверительными назвать сложно.
— Попроси Морагу, чтобы он отыскал ее, — продолжает Тетушка. — И еще — если тебе это хоть сколько-то поможет — я не думаю, что она действительно не согласна с тобой. Ее расстроило, что ты не стал ее слушать.
— Я слушал ее. Просто ее не было, когда Ситала предупреждала меня о проблемах, которые возникнут через несколько лет.
— Да нет же, — качает головой Лейла. — Насколько мне известно, ты поторопился вынести решение, даже не позволив ей хоть как-то поучаствовать в его принятии.
— Но решение другим просто и не могло быть. Последствия, конечно же, отвечают интересам кикими, но они выгодны и для майнаво.
— Да ты не слушаешь меня! Вернее, не слышишь, а?
Я смотрю на Тетушку, и до меня доходит ее правота. Ну конечно же, дело вовсе не в том, кто прав, а кто ошибается. Я проявил неуважение к Калико, попросту не дав ей высказаться. И Морагу говорил мне именно об этом…
— Я должен ее найти, — объявляю я и встаю.
Снова предлагаю Тетушке руку, и на этот раз она ее принимает.
— Но будь осторожен, — наставляет меня старушка, пока мы бредем к остальным. — Я вовсе не хочу сказать, что от дружбы с майнаво ничего хорошего ждать не стоит, просто не забывай: они не люди. Даже если похожи на нас и имеют схожие чувства, все равно они иные. Если жить так долго, как живут майнаво, и постоянно переходить из одного мира в другой, поневоле будешь смотреть на вещи по-другому.
— Я буду осторожен, Тетушка.
Но мы с ней знаем, что я буду искать Калико, чего бы мне это ни стоило.
7. Лия
— Как, по-вашему, там идут дела? — спросила Лия, поглядывая на расположившихся возле кострища Стива, Консуэлу и Тетушку.
— Пока вроде все живы, так что, осмелюсь предположить, дела идут довольно неплохо, — отозвался Морагу.
Писательница уставилась на него:
— Не понимаю, вы шутите или нет?
— Понемножку и то и другое, — усмехнулся шаман. — Вы ведь в курсе, что резервация разделена на два лагеря — традиционалистов и казиношную клику?
Лия кивнула.
— Так вот, мы разделены и на другие лагеря. Возможно, не столь явные, да и препираются они меж собой не так яростно, но, скажем так, существует определенная причина, по которой на данный момент Женский совет состоит из молодых женщин. Им всем сейчас идет пятый-шестой десяток.
— Приятно, что вы считаете их молодыми, — отозвалась Лия. — Вселяет некоторую надежду.
Морагу рассмеялся и продолжил:
— Молодежь резервации либо не верит в майнаво, либо, если знает об их существовании, относится к ним вполне лояльно. А вот индейцы постарше ведут себя с ними вежливо и дружелюбно, однако придерживаются старых предрассудков, восходящих еще ко временам вражды между нашими племенами. Как и Тетушка Лейла, большинство стариков не очень-то доверяют кузенам.
— Наша мама всегда предостерегает нас насчет майнаво, — вставила Сантана.
— Это потому что она слишком много слушает Тетушку. — Шаман помолчал, затем добавил: — Правда, старики не так уж и неправы. Майнаво, что делят с нами Расписные земли, не чета своим более диким кузенам, обитающим за горами. Эти-то перемирия с нами никогда не заключали. Там попадаются создания, которые все еще находят забавным скинуть кого-нибудь из нас со скалы или заманить в иной мир и бросить там на несколько десятилетий.
— И как их различать? — поинтересовался Томас.
— Хороший вопрос, — проговорил Морагу.
Лия надеялась на развернутый ответ, однако его не последовало.
— А как насчет этих двух? — кивнула Сантана на центр колеса стихий. — Хорошие они или плохие?
Поначалу писательница не поняла, кого имеет в виду девушка, но затем увидела, что рядом с Консуэлой стоит Ситала, которая только что сидела рядом. Лия даже не заметила, как та оказалась возле троицы.
— Вот уж не знаю, — признал шаман. — Чем старее майнаво, тем они сильнее. Одни становятся более дружелюбными, другие, напротив, только ожесточаются. Консуэлу упрекали, будто она уже и позабыла, что такое добро, да и жестоких деяний на ее счету немало. А Ситала — новорожденный дух, хранящий воспоминания сестры за всю ее долгую жизнь. Даже если они попытаются сотворить добро… — Морагу вздохнул. — Вы же знаете, как это вечно происходит с Коди в древних легендах.
Лия посмотрела на шамана с некоторым удивлением, зато Томас и Сантана согласно закивали.
— Обожаю сказки про Койота, — сказала девушка.
— Коди — это имя Койота-трикстера? — догадалась писательница.
— Одно из многих, — кивнул Морагу. — Ему нравится проказничать, но иногда он не прочь и оказать помощь. Беда в том, что после его вмешательства — даже с самыми благими намерениями — ситуация становится только хуже. То же самое я слышал и про Консуэлу. Беда еще в том, что она намеренно причиняла людям и духам зло. В ее багаже есть одна очень неприятная история, из-за которой Ворон и отвернулся от нее.
— Так это правда? — удивился Томас.
— До некоторой степени все сказания таковы.
— А кто такой Ворон? — спросила Лия.
— Он создал наш мир, — пояснила Сантана тоном, каким обычно втолковывают очевидное туповатым детям. — Помешал котелок в изначальной тьме и по чуть-чуть вычерпал из него мир.
Писательница какое-то время внимательно разглядывала девушку, затем поинтересовалась:
— Ты это всерьез, да?
Морагу улыбнулся:
— Вполне приемлемое объяснение, ничуть не хуже байки про белого старика, который живет на небе и сотворил мир за семь дней, как считаете?
Лия вздохнула. Религия. Вот же вляпалась.
— В это я тоже не верю, — заявила она.
— Во что же вы тогда верите? — полюбопытствовал шаман.
— Я…
И тут Лия осознала, что ответа на этот вопрос у нее нет. Дело заключалось не только во внезапном переключении ее интереса с публикаций о поп-культуре на более жизненные проблемы. И даже не в том, что наконец-то она могла оставить дух Эйми в покое. Просто все ее знания об устройстве мира неожиданно утратили былую основательность. Теперь сама земля под ее ногами заходила ходуном, и равновесие удавалось удерживать с невероятным трудом.
— Я не знаю, во что теперь верить, — призналась писательница.
— Доверьтесь своему чутью, — отозвался Морагу. — Слушайте голос своего сердца, когда оно говорит с вами.
— Дельный совет, только ведут себя так одни шизофреники.
В ответном взгляде шамана читались одновременно печаль и упрек.
— Да я понимаю, что вы о другом, но поставьте себя на мое место. Я росла, не веря во что-либо подобное, — Лия неопределенно махнула рукой в сторону двух вороновых женщин.
— Как и я.
Писательница не смогла скрыть удивления.
— Что? — развел руками Морагу. — Неужто вы думаете, будто я оказался в гастрольной команде «Дизел Рэтс», потому что меня устраивали обычаи моего племени? Очень немногие кикими впитали веру с молоком матери.
— И если мы все-таки видим то, чего другие не видят, мы предпочитаем об этом помалкивать, — вставила Сантана.
Томас кивнул и рассудительно заметил:
— И все же Лия отчасти права. Независимо от отношения к вере мы росли, слушая наши сказки и предания. И когда начали что-то замечать, оказались к этому готовы.
— А у меня ничего подобного не было, — подхватила Лия. — Я, конечно, слушала и читала всякие истории в детстве, но то были европейские сказки, книжки с картинками, мультики в субботу утром — в общем, ничего такого, что можно было бы воспринять как настоящее, как бы того ни хотелось в юном возрасте, — она помолчала, затем перевела взгляд с Томаса и Сантаны на Морагу. — Ведь те образы, они же ненастоящие, да?
Шаман пожал плечами и ответил с загадочной улыбкой:
— Я не разбираюсь в европейских таинствах.
«Это не ответ», — подумала Лия. Она собиралась потребовать у Морагу разъяснений, как вдруг заметила, что Консуэла встает. А в следующий миг воронова женщина и Ситала превратились в птиц и улетели. Действо завершилось, зрители начали расходиться.
