На третий день моего добровольного заточения Генрих заглянул в момент, когда Лиззи отлучилась по личным делам. Я как раз приподнялась и решила выпить остывшего молока, которое она принесла мне еще в обед.
— Можно? — Генрих застыл в проеме двери, осторожно глядя на меня.
Я кивнула. Еще вчера я бы его не впустила, но сегодня — другое дело. Сегодня у меня на душе спокойно. Ужасные события, что произошли в день моего рождения, еще были свежими, но уже не таким яркими. Однако моя ненависть к князю никуда не делась.
— Как себя чувствуешь? — Генрих сел на край постели и добродушно улыбнулся.
— Лучше, спасибо. А что… — я немного помедлила, прежде чем продолжить свой вопрос, — … что с семьей Алексея? Они уже знают?
Генрих вздохнул.
— У него были тетя с дядей и двоюродный брат. Князь лично передал им печальные вести и выплатил компенсацию.
— Компенсацию? — горько усмехнулась я. — Он заплатил им за смерть родственника? Что за глупость…
— Согласен, глупость, — нахмурился Генрих. — Вампирам не свойственно такое. Компенсации выплачивают люди. Зачем он это сделал, я не понимаю. Еще и для оборотней.
— Почему вы не считаете их равными себе? — спросила я, скрестив руки на груди. Разговор начинал меня нервировать. — И почему оставляете такое ужасное преступление безнаказанным?
— Потому что таковы наши законы, Софья. Ты что, их не читала? — упрекнул меня Генрих.
— Читала. Несколько раз.
— Тогда ты должна знать, что вампиров не наказывают за убийство оборотня. Какая бы причина на то не была. Они дикие, похожи на животных и…
— Алексей не был диким, — произнесла я сквозь сжатые зубы — получилось довольно грозно. — Он был добрым и кротким, работал серди людей и ничем от них не отличался. А князь решил, что его жизнь ничего не стоит, и добил его.
Голубые глаза Генриха вспыхнули обидой. Будто я не о князе говорила, о нем.
— Он проявил милосердие.
— Да в гробу я видела такое милосердие! — воскликнула я, возмущенная тем, как Генрих защищает этого монстра. — Он хладнокровно убил невинного человека!
— Ты просто плохо знаешь князя. Он не…
— Не кто? Не монстр? — Я ближе придвинулась к Генриху, пристально глядя ему в лицо. Вид у меня, наверное, был тот еще: распущенные волосы, покрасневшие от плохого сна и слез глаза, пересохшие губы.
— Не монстр. Он не монстр, — устало произнес Генрих.
— Вы все его защищаете, — фыркнула я, снова откинувшись на подушки. — Он что, загипнотизировал вас?
Некоторое время Генрих молчал, и я уже подумала, что он вот-вот встанет и уйдет, но нет. Вздохнув, он тихо заговорил:
— Глеб нас не гипнотизировал. Он нас спас. Кого-то от смерти, кого-то от ужасной судьбы. Может, он и любит говорить, что ненавидит этот мир, но на самом деле он заботится о нем, как может. Особенно о тех, кто страдает.
Его речь меня не проняла. Я скосила взгляд на Генриха и пробормотала:
— Что-то мне с трудом в это верится. Князь Немертвый — спаситель? Очень смешно.
— Хочешь верь, а хочешь — нет. Дело твое. — Генрих пожал плечами. — Я говорю, что знаю. Он и меня тоже спас.
— От ужасной судьбы? — спросила я уже менее равнодушно.
— От смерти, — улыбнулся Генрих.
— Увы, Алексею так не повезло, как тебе…
— Согласен. Он был оборотнем, а их обратить нельзя. Видишь ли, оборотни предают свое проклятие друг другу по крови. У кого-то пробуждаются силы, а у кого-то нет. Однако вне зависимости от этого, обратить их нельзя. Даже если оборотни не могут превращаться в волков, в них все еще течет кровь оборотня. От этого никуда не деться.
— И как же ты стал вампиром? — предприняла я попытку перевести разговор в другое русло. Думать об Алексее было больно.
Генрих либо понял меня, либо легко поддался моей маленькой манипуляции.
— О, это было в далеком 1536 году, — начал рассказывать он. — Мне только исполнилось семнадцать, я был женат на красавице и готовился стать наследником английского престола.
— Наследником английского престола? — невольно перебила его я.
Генрих кинул и, вздернув подбородок, торжественно объявил:
— Перед тобой Генри Фицрой, 1-й герцог Ричмонд и Сомерсет, единственный официально признанный внебрачный сын короля Англии Генриха VIII Тюдора!
Удивление, отпечатавшееся на моем лице, понравилось Генриху. Хохотнув, он игриво подмигнул мне и продолжил:
— Князь в то время гостил у своих сородичей в Лондоне и был представлен ко двору моего отца. Он одним из первых заметил, что у меня проблемы со здоровьем. Чахотка еще особенно не проявлялась, но князь уже видел, что я болен. Видимо, по моей ауре. Болезнь оказалась скоротечной, и я даже подумал, что, возможно, меня хочет свести в могилу жена отца — Екатерина Арагонская. В ее интересах было, чтобы наследницей стала их с Генрихом дочь — Мария. — Генрих вздохнул и продолжил: — В общем, я в любом случае бы умер — от болезни, меча или же яда. В день, когда я уже готовился отойти в мир иной, ко мне пришел князь и спросил, хочу ли я жить. Я ответил, что да. Тогда он велел мне прикинуться мертвым до тех пор, пока он не прикажет мне открыть глаза. Я подчинился. Обратив меня, князь сделал все, чтобы вместо моего тела похоронили другое. Так я обрел свободу и вечную жизнь!
Я не знала, что и сказать. Как и не знала, что меня поразило в этой истории больше всего: то, что князь действительно оказался спасителем, или что передо мной сидит сын короля Англии Генриха VIII.
— Вот это да-а-а, — наконец протянула я.
На губах Генриха появилась довольная улыбка. Видимо, он любил эту историю. И любил князя, который спас его от смерти и опасной жизни при дворе Генриха VIII.
— Многие вампиры обязаны князю жизнью, — продолжил Генрих. — Да что уж вампиры, даже люди! И ты, между прочим, тоже среди них. Кем бы ты была, если бы не он. Крепостной? Женой рыбака?
— Конюха, — машинально поправила его я.
Генрих скривил красивое лицо.
— Ну вот. А еще и дикое «право первой ночи» — только представь!
Мне даже представлять не хотелось. Каким бы не был князь, но того, что он спас меня от худшей жизни, никак не изменить. А ведь за это я ни разу еще его не поблагодарила…
Боже, о чем я думаю?! Какая может быть благодарность тому, кто на моих глазах убил моего друга? Генриху явно пора уходить — кто знает, к чему еще может привести этот разговор.
— Тебе невероятно повезло иметь такую же ауру, что у Глеба, — сказал Генрих, прежде чем я успела его остановить. — Именно поэтому он и забрал тебя.
Заинтересованная, я подалась ближе к Генриху и спросила:
— У нас с ним одинаковый цвет ауры?
— Ага. Серебристый. Только у тебя он пока что тусклый, но однажды он обязательно станет точно таким же, как у Глеба и тогда… — Тут Генрих понял, что наболтал лишнего, и, испуганно посмотрев на меня, замолчал.
— Что тогда? — потребовала я продолжения.
— Ничего.
Я понимала по глазам Генриха, что он лжет. Однако сдаваться не собиралась, и решила зайти с другой стороны.
— Князь искал человека с такой же аурой, что у него? Зачем?
Генрих задумчиво покряхтел и с неохотой произнес:
— Серебристая аура — очень редкое явление. Видимо, он хотел найти еще одного ее обладателя.
Крайне туманный ответ, но большего он мне не скажет, я была в этом уверена. Генрих хоть и тот еще болтун, однако он полностью предан князю и не станет никому разбалтывать его тайны.
— Почему моя аура тусклая? — задала я следующий вопрос.
Тут Генрих ответил мне сразу же, без всякой скованности.
— Ауры бывают разной степени яркости. Это зависит от удовлетворения жизнью. Как правило, у бедных и тех, кто низкого сословия, ауры почти всегда тусклые. У богатых и знатных, правда, тоже бывают тусклые ауры, но крайне редко.
— То есть, чтобы аура стала яркой, надо познать счастье? — предположила я.
— Можно сказать и так, — кивнул Генрих.
— Тогда моя никогда не станет яркой, — фыркнула я.
